О том, зачем нам Дэвид Фостер Уоллес
За последние четыре года в России были переведены романы «Метла системы» (1987) и «Бесконечная шутка» (1996), рассказы и эссе американского писателя Дэвида Фостера Уоллеса. Думаю, недолго ждать появления на русском и его последнего романа «Бледный король», который остался недописанным.
Почему именно сейчас? Возможно, это очередной аналог хайпового заграничного шоу, которым решили накормить российского зрителя читателя?
В маркетинговой стратегии Уоллес так и подается - самый главный писатель США рубежа тысячелетий. Надо обязательно покупать и читать (в книжном роман стоил 1600 рублей). Когда первый тираж «Бесконечной шутки» раскупили, то некоторые предприимчивые читатели стали продавать книгу в интернете по 7-9 тысяч рублей. Бесконечное безумие общества потребления. Но это не упрек отечественному книгоизданию - культ нового «Улисса» появился в тех же США еще до выхода «Бесконечной шутки», поскольку публиковались отрывки, а с ними возникали ожидания.
Творческое наследие писателя невелико: два с половиной романа, несколько эссе и сборников новелл. Значение для российского читателя неочевидно. Тем более в Россию сначала пришел его культовый статус, а потом уже тексты.
Однако популярность не тот фактор, который должен отталкивать, - она все-таки на чем-то основывается.
Так зачем нам Дэвид Фостер Уоллес?
В центре романа «Бесконечная шутка» находится человек, текст обращен к нему, к самой человеческой жизни. Ни многостраничные описания происходящего в голове наркомана после отмены тяжелых наркотиков, прячущегося в общественном туалете, ни подробностей игры в теннис не вызывают отторжения или скуки. Нужно привыкнуть к этому медленному, детальному стилю, который постоянно меняется от эпизода к эпизоду, то ускоряясь, то замедляясь, и говорит разными голосами. Читатель может получить настоящее удовольствие от художественного слова и формы, потому что это очень увлекательная книга, которая удерживает твое внимание деталями, героями, сюжетами.
Уоллес - это стиль и форма. Даже на физическом уровне, когда ты просто берешь книгу в руки. Идея многостраничного романа сама по себе большой проект, который можно считать косвенным противопоставлением постмодернизму (изначально писатель планировал сделать роман на 600 страниц объемнее (1700), но в издательстве его убедили в необходимости сокращений).
Уоллес предоставляет широкий простор для интерпретаций и аллюзий. У него присутствует тотальная игра постмодернизма со всем и вся, коллажность, перевод нашей реальности в систему знаков и так далее. Мегавселенная нарративов Уоллеса похожа на мегавселенную Томаса Пинчона: они оба пытаются расширять границы, и это требует огромного количества персонажей, характеров. Но он не следует за Пинчоном, а использует его наработки в качестве приемов. Поэтому книгу часто можно найти в списках лучших постмодернистских романов, хотя на самом деле она стремится преодолеть его. Уоллес много берет у постмодернизма, но подходит к нему с человеческим лицом, не отрицая его, а используя в качестве одного из инструментов. А в том, что «книгу-убийцу постмодерна» в англоязычной критике называют одной из лучших книг направления, есть особая ирония…
В моем субъективном представлении один из главных героев книги и есть постмодернизм, а второй - метамодернизм. Хэл Инканденца, вундеркинд, спортсмен, с выдающимися лингвистическими способностями, скатывается в безумие (чем не аналог постмодернизма?), а Дональд «Дон» Гейтли, грабитель и наркоман, долгое время находившийся на самом дне, попадает в реабилитационный центр и все-таки находит свой путь к свету и новой жизни (чем не метамодернизм?).
Структура книги сама по себе метафора метамодернистских колебаний: ты постоянно должен обращаться к примечаниям в конце книги и возвращаться обратно, осциллировать между противоположностями. Из этого же возникает метафора игры в теннис, причем ты сам выбираешь - ловишь ли подачи от автора или становишься мячиком для игры… Шутка «Бесконечной шутки» в том, что действительно не хочется, чтобы она заканчивалась.
Но, мне кажется, роман к нам опоздал. Слишком поздно его перевели. Спустя несколько десятилетий после выхода он смотрится запоздалым приветом из прошлого. У нас за это время выросла своя литература, обращенная к человеку (Роман Сенчин, Дмитрий Данилов, Кирилл Рябов, Андрей Рубанов, Александр Пелевин и другие). Впрочем, это не отменяет того, что перед нами большая литература.
Ведь хотя Уоллес к нам и опоздал, культ постмодернизма продолжается. Он напоминает жуткие семейные фотографии из прошлого, когда родственники наряжали трупы и делали с ними снимки на память. Если из литературы постмодернизм уходит, то в других областях нашей жизни существует по инерции. Весной-летом 2022 года мы могли наблюдать за постмодернистской игрой мировых массмедиа, политическим маразмом одних стран и предрассудками других, виртуальным безумием и тем, как утвердившаяся у нас за несколько десятилетий «западная» цивилизация вдруг из части повседневного быта превратилась в нечто враждебное. «Заокеанское общество развлечения», подсадившее значительную часть населения планеты на свой контент, показывается Уоллесом в романе со многих ракурсов. Это политическая сатира, где в одно государство объединяются Канада, США и Мексика (Объединенные Американские Нации, или ОНАН), а правит этим всем президент Джентл, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством. Это корпорации, выкупающие названия года, так появляется Год Шоколадного Батончика «Дав», Год Чудесной Курочки «Пердю» и так далее. Это невозможное количество аббревиатур. Это зависимости, поглощающие личность. Но дело тут не только в сатире. Уоллес пишет о том, как остаться человеком в этом стремительно меняющимся мире технологий, фейков, огромного потока информации, новых соблазнов. Он говорит о нас и поэтому остается актуальным, а многовекторность его метавселенной способствует медленному устареванию. Дэвид Фостер Уоллес нам нужен для того, чтобы в очередной раз погрузиться в пространство большой литературы - и понять что-то о нас самих.
Денис Балин для «Легкой кавалерии» журнала «Вопросы литературы»