Первое пересечение русскими моряками экватора в истории. Ч-1
Предисловие от Дени Дидро.
В связи с большим объёмом произведения, буду разбивать на несколько частей сию статью.
Прочитав, впервые в 12 лет историческую миниатюру В.С.Пикуля «Последний франк короля» об этом герое -Августе-Морице (Мауриции) Бениовском. Меня необычайно захватили его приключения и крайне необычная жизнь. После в течении жизни, я не раз, эпизодически, сталкивался с этим человеком в других письменных трудах.
И вот недавно прочитав книгу Игоря Хмельнова и Эдуарда Чухраева: "Бунтующий флот России. От Екатерины II до Брежнева." Где авторы, изучив большинство источников, по данному побегу и рассмотрев те события совсем, с другой стороны. Приходят к выводу, что в той истории отнюдь не Бениовский был главным героем, а простые русские моряки. Её я и хочу, вам изложить со всем тщанием. И может ознакомившись с нею, вы тоже проникнетесь величием духа и деяний простых русских людей, мало знакомых, нашему с вами российскому современнику.
Примечания мои.
Заметим, что различные события, связанные с проявлением незначительных протестных настроений среди экипажей российского военно-морского флота, бывали и раньше. Но в 1771 году состоялось совершенно неординарное событие. Во-первых, произошел бунт в одном из гарнизонов Охотской военной флотилии (Большерецк на Камчатке). И, во-вторых, среди бунтовщиков были военные моряки. По сути, это действительно был первый большой бунт в российском военно-морском флоте. Во многих источниках его называют иначе: восстанием ссыльных на Камчатке. Не совсем точно, потому что искажается суть и значение тех событий. Да, ссыльные камчатского острога в Большерецке (укрепленного поселения) действительно подняли этот бунт, выражая недовольство своим полукрепостным и полуголодным положением. Но главное в этом бунте было то, что его активными участниками являлись военные моряки, даже командиры кораблей. Это был необычный, важный по значению и первый бунт в России с политическими требованиями, в котором участвовали военные моряки. Бунтовщики выразили в письменной форме политические требования в адрес императрицы Екатерины II, обратились за помощью к иностранным государствам. Они захватили галиот Охотской военной флотилии «Святой Петр» и совершили фактически первое дальнее плавание русских от Камчатки вокруг Азии и Африки, которое вошло в историю как «одиссея галиота “Святой Петр”». При этом корабль беглецов вели военные мореходы. Восставший галиот был первым русским кораблем, который увидели в Японии, Корее и Китае.
И еще одно важное уточнение. Более двух веков это событие не дает покоя исследователям. Но ознакомление с литературой и документами по камчатскому бунту оставляет впечатление недосказанности и противоречивости. И даже в процессе работы с архивными источниками возникает ряд вопросов, большинство из которых остается без ответов. Пока лишь немногие авторы, писавшие об этом бунте, пользовались непосредственно архивными документами следственного дела. В основном же работы, посвященные истории большерецкого бунта, написаны на материалах различных печатных изданий. Прежде всего, это мемуары главного большерецкого бунтовщика Бениовского (он возглавлял тот бунт), вышедшие в свет на многих европейских языках: французском, английском, немецком, чешском, польском, и бывшие бестселлерами в течение чуть ли не двух столетий, но до сих пор не переведенные на русский. Они стали той самой основой, на которой сформировалась современная литературная легенда и своеобразный ореол героя вокруг имени Мауриция Бениовского.
Самое важное из того документального, что сохранилось, - это следственное «Дело о происшедшем в Камчатке в Большерецком остроге от сосланных злодеев бунте». Хранится оно в Центральном государственном архиве древних актов, в Москве, на Пироговке. В «Деле» много официальных документов, отчеты чиновников, командиров портов и иркутского губернатора о бунте в Большерецке. Указы из Петербурга - вплоть до помилования вернувшихся и до повторного препровождения их в места ссылочные. Есть в «Деле» «Объявление» - манифест бунтарей, перечень вин правительства, несправедливостей, жестокостей к простому народу. Правительственное «Дело» о бунте на Камчатке и записки канцеляриста Рюмина и были основными источниками для авторов настоящей книги.
2.1. Восстание на Камчатке и роль в нем военных моряков
Большерецкий острог
27 апреля 1771 года размеренную жизнь Охотской военной флотилии (основана в 1731 году) нарушило неожиданное событие, произошедшее в Большерецке на Камчатке, - бунт. Что собой представлял тогда Большерецкий острог, Большерецк? Это был населенный пункт на западном побережье полуострова Камчатка, основанный в 1704 году на реке Большая (ныне - река Плотникова) в 30 км от ее впадения в Охотское (тогда Пенжинское) море.
Бунты на Камчатке бывали и раньше. В камчатской истории XVIII века немало жестоких, даже кровавых страниц. Здесь бывало все, чем так богата российская жизнь, - угнетение, обман, бунты, «бессмысленные и беспощадные», и их подавления. Восстание 1771 года и для Большерецка было не первым. В 1707 году Большерецк был сожжен восставшими ительменами (ительмены, камчадалы - это коренное население Камчатки). В 1711 году он был восстановлен ниже по течению реки на ее правой стороне между реками Быстрая и Гольцовка. Укрепления острога составлял земляной вал, по гребню которого был вкопан частокол из жердей. В 1715 году жерди заменили бревенчатым тыном. К началу 1770-х годов укрепления исчезли. Помимо казенных зданий, церкви Успения Богородицы при остроге находились в 1771 году 4 кладовых амбара, 23 купеческих лавки, 41 обывательский дом на 90 «постояльцев» и 70 человек гарнизона. Кроме того, здесь временно проживала группа из ста работников купца Холодилова под руководством приказчика Алексея Чулочникова (т.е. всего в Большерецке тогда было около 260 человек). Поселение располагалось на нескольких островах, разделенных протоками. В XVIII веке в основном население Большерецка составляли военнослужащие. Жители занимались рыболовством, охотой, огородничеством, скотоводством. На момент описываемых событий камчатским командиром являлся капитан Григорий Нилов.
Но каким славным был этот Большерецк! В нем перебывали знаменитые российские мореплаватели: Лужин и Евреинов, Чириков и Беринг, Гвоздев и Федоров, Хитрово и Стеллер, Адриан Толстых, Креницын и Левашев и много других бесстрашных морских офицеров.
На 1771 год на Камчатке были три острога: Нижний, Верхний и Большерецкий. Главенствовал Большерецк. Здесь была большая канцелярия с общим для всех камчатских округов командиром - капитаном Григорием Ниловым, который был в подчинении командира Охотского порта. Нилов - «человек нерадивый и особенно подверженный слабости пьянства» (как его характеризовали современники). В XVIII веке Большерецкий острог являлся важным транспортным пунктом на морском пути из Охотска на Камчатку, перевалочной базой многих экспедиций, исследовавших Курильские острова и северную часть Тихого океана. Именно отсюда в 1721 году отправилась в плавание к Курильским островам экспедиция И.Б. Евреинова и Ф.Ф. Лужина (авторы первой наиболее достоверной карты Курил), а в 1738-1739 годах отправлялись на поиск Японии корабли под командованием Мартына Шпанберга (описавшего часть восточного побережья Сахалина).
Камчатка являлась в то время самым отдаленным в России местом, куда ссылали государственных преступников. Первые из них прибыли туда в 40-х годах XVIII столетия. Эта ссылка имела репутацию самой вольной ссылки в России. Ведь, как считали в Петербурге, бежать с Камчатки было некуда. Ссыльные в Большерецке и других местах Камчатки жили достаточно свободно, они занимались торговлей, учительствовали в семьях офицеров гарнизона. К началу 70-х годов на Камчатке собрались люди, замешанные в основных российских политических преступлениях XVIII века (напомним, этот век в русской истории называют «эпохой дворцовых переворотов»). Именно они формировали в Большерецке настроение для бунта в 1771 году. Вот такие отчаянные личности и такие крамольные мысли сконцентрировались на далекой окраине Российской империи к началу 70-х годов XVIII века. Ничтожный повод мог привести эту ситуацию к взрыву. Этот повод нашелся в лице международного авантюриста Морица Августа Бениовского (Морица Аладаре де-Бенев, как он сам подписывался).
Скажем сразу: личность эта исключительно неординарная. Граф Мориц Август Бениовский родился в 1741 году в северной части Венгрии(1), входившей тогда в состав Австрийской империи, в семье профессионального военного, австрийского генерала. Вряд ли перед Морицем стоял вопрос, кем быть. В 15 лет он уже в чине поручика принимает участие в Семилетней войне (1756-1763), охватившей Европу. Однако врожденное чувство лидера и смутное ощущение своей исключительности толкает молодого человека на конфликт с полковым командиром, и Бениовский бросает полк. Его зовет к себе родной дядя в Литву, входившую тогда в состав Речи Посполитой. Перед вступлением в новую должность Мориц заезжает домой в Венгрию. Здесь Бениовский жестоко наказывает своих двоюродных братьев, захвативших родовое поместье графа. Наш герой считал, что восстанавливает попранную справедливость, однако австрийские власти увидели в действиях «благородного разбойника» лишь преступное самоуправство и привлекли его к ответственности.
Бениовский бежит в охваченную гражданской войной Польшу, где становится полковником армии конфедератов, воюющей со ставленником России С. Понятовским. Безусловный полководческий талант позволяет графу через год заслужить генеральский мундир и должность начальника всей артиллерии повстанцев. Ему было только 26 лет. Ряд блестящих побед русской армии под началом А.В. Суворова приводят Бениовского в русский плен. После нарушения графом честного слова - не брать в руки оружия против русских и очередного плена, в 1769 году Мориц-Август с несколькими товарищами по оружию и бывшими гвардейскими офицерами поручиком Пановым и капитаном Степановым ссылается Екатериной на Камчатку с тем, чтобы там «кормиться трудами рук своих».
В Большерецком остроге Бениовский выдавал себя за некоего барона, тесно связанного с наследником русского престола Павлом Петровичем, будущим Павлом I. Простым людям Бениовский внушал, что он и привезенные с ним арестанты страдают за великого князя Павла Петровича. Обаяние и манеры графа-авантюриста сделали свое дело. Он втерся в доверие к командиру Камчатки Г. Нилову, очаровал его единственную дочь Анастасию (в других источниках вообще отрицается наличие у Нилова дочери), перетянул на свою сторону ряд свободных жителей острога, казаков и военных моряков, прежде всего, штурманских учеников (среди них были будущие исследователи Русской Америки Г. Измайлов и Д. Бочаров). Он-то и стал тем человеком, чья энергия, невероятный авантюризм и дар убеждения смогли объединить всех ссыльных Большерецка и примкнувших к ним бунтовщиков, в том числе и военных моряков. Здесь же судьба столкнула заговорщиков с промышленными морскими людьми купца Алексея Холодилова. Чулошников, приказчик холодиловского корабля в сто пятьдесят тонн, вышел на нем из Охотска к Алеутским островам. На подходах к Камчатке судно было выкинуто на мель. Приказчик, мореход и тридцать три промышленных кое-как прибрели в начале 1771 года в Большерецк, где и остались на зимовку. Жилось им трудно. Постепенно промышленные были втянуты в заговор.
Приказчиком к холодиловским людям в то время был назначен Степан Торговкин, но промышленные отказались ему повиноваться. Терпение у Торговкина лопнуло. Он пошел жаловаться Нилову и прямо сказал ему, что «Август-поляк» (Бениовский) затевает великую смуту на Камчатке. Но глава заговорщиков ловко вывернулся. Он явился к Нилову и заявил, что хочет порадовать капитана новой вестью. Ссыльные не желают даром есть хлеб. Вот они и придумали основать поселение на мысе Лопатка и даже заранее назвали его Ниловкой. Там тепло, благорастворенный воздух, можно сеять хлеб и разводить скот. Только надо туда съездить и подробно исследовать местность вокруг будущего земного рая. Большерецкий командир отпустил Бениовского на Лопатку. Тот действительно разведал конец камчатской земли, своими глазами увидел Первый Курильский остров.
Заговорщики стали внушать холодиловцам и другим простым и неученым людям мысль о том, что они пойдут на «золотой остров» близ Камчатки, чтобы доверху нагрузить галиот сокровищами. Но где взять судно для похода к «золотому острову»? Корабль сначала хотели выманить у Нилова, будто бы для первого плавания к очаровательной Ниловке. Всех выручил военный штурман Максим Чурин, командир казенного галиота «Святой Петр». Весною он должен был идти на этом галиоте в Охотск. Но за какие-то грехи, за «развратное поведение» ему грозил суд. И он дал слово вести корабль с бунтовщиками к любому острову. Бениовский окончательно воспрянул духом, когда завербовал и других военных моряков. Больше всего его вдохновляло, что у них, прежде всего, у Дмитрия Бочарова, Максима Чурина, В. Софьина, был значительный опыт плаваний в сторону Северной Америки. Например, В. Софьин пробыл четыре года (1764-1768) на Командорах, Ближних Алеутских островах, Умнаке и Уналашке. На руках у этого моряка была карта Командоров собственного сочинения.
Итак, ночью 27 апреля 1771 года бунтовщики захватили Большерецкий острог. К восставшим примкнули военные моряки, купцы, солдаты (казаки), промышленники и даже их жены. Близость к семье Нилова не помешала Бениовскому в ночь мятежа на 27 апреля 1771 года хладнокровно убить командира Камчатки и захватить власть в остроге. Боольшерецк подвергся разграблению. Бунтовщики заняли Большерецкую канцелярию - и командиром Камчатки Бениовский объявил себя.
Большерецк был взят без боя. В этом нет ничего удивительного, если представить острог не по мемуарам Бениовского, где Большерецк описывается как крепость, подобная европейским в период романтического Средневековья, а жалким деревянным сельцом. На рассвете 27 апреля бунтовщики прошлись по домам большерецких обывателей и собрали все оружие - его сдали без сопротивления. Затем, окружив здание канцелярии шестью пушками, заряженными ядрами, они отпраздновали свою победу.
28 апреля Бениовский приказал священнику отворить в церкви царские врата и вынести из алтаря крест и Евангелие - каждый из бунтарей обязан был при всех присягнуть на верность царевичу Павлу Петровичу. Присягнули все, кроме одного, самого близкого Бениовскому человека - Хрущева. Но этого вроде, как и не заметили, опьяненные общей победой. И хотя бунтовщики, отрезвев, заподозрили неладное, было уже поздно - присяга Павлу отрезала пути к отступлению.
29 апреля на реке Большой построили одиннадцать больших паромов, погрузили на них пушки, оружие, боеприпасы, топоры, железо, столярный, слесарный, кузнечный инструменты, различную материю и холст, деньги из большерецкой канцелярии в серебряных и медных монетах, пушнину, муку, вино и прочее - полное двухгодичное укомплектование галиота. В тот же день паромы отвалили от берега и пошли вниз по течению в Чекавинскую гавань для подготовки к вояжу галиота «Святой Петр».
Чекавинская гавань в XVIII веке была одним из самых удобных корабельных пристанищ. Залив Большой реки имел прямой, созданный искусственно проток в море. Морские корабли проходили по протоку в залив, глубокий и защищенный от волнений. На устье реки Большой, звавшемся Поворотом, стояло село Чекавка. В нем разгружались корабли, доставлявшие припасы в Большерецк. Маяк с фонарями, в которые была вставлена слюда, указывал мореходам путь в большерецкое устье. В заливе против Чекавки отстаивались корабли, пришедшие с Алеутских и Курильских островов и из Охотска или следовавшие туда с Камчатки. Короче говоря, спокойная Чекавинская гавань в двадцати верстах от Большерецка была, по существу, его морским предместьем. В Чекавинской гавани и зимовал казенный галиот «Святой Петр». Мятежники немедленно захватили корабль, и Максим Чурин стал выводить судно на рейд. Двенадцать дней ушло на сборы.
2 мая судно вывели из гавани в устье, но нужно было его утяжелить. Штурман Чурин решил, что вместо балласта достаточно догрузить галиот мукой. 3 мая в Большерецк был послан казак Иван Рюмин. Для Камчатки мука всегда была большой ценностью, но тем не менее 7 мая Рюмин уже вернулся в Чекавку на пароме с необходимым количеством муки. Галиот был готов к отплытию.
Но еще четыре дня не трогались в путь. Перед отбытием из Большерецка заговорщики сочли необходимым объяснить причины бунта и свои цели. В связи с этим ими было составлено так называемое «Объявление Сенату». Это было программное письмо Екатерине II, в котором восставшие обвиняли ее в незаконном захвате престола, а ее вельмож - в грабеже народа. В причинах, приведших к мятежу, указывались: лишение престола Павла Петровича, несправедливые разделы Россией Польши, монополия государства на спиртные напитки и соль, непосильные подати с простого народа, несправедливость существующего судопроизводства и другие. 11 мая «Объявление» было оглашено для всех и подписано грамотными за себя и своих товарищей. Под этим документом нет только подписи Хрущева. Но это была не последняя его привилегия на камчатском берегу: утверждая, что галиот отправляется искать для жителей Камчатки свободные земли для счастливой жизни, Бениовский позволяет своему другу, якобы за долги, взять с собой на галиот мужа и жену Паранчиных, камчадалов, бывших «ясашных плательщиков», а теперь холопов. 12 мая «Объявление» было отправлено Екатерине.
Реакция официальных российских властей разного уровня на камчатский бунт была удивительно вялой. После того как бунтовщики захватили галиот «Святой Петр», уже 30 апреля управление Камчаткой по народному сходу было поручено командиру судна «Св. Екатерина» штурману Софьину, который составил опись казенному имуществу, разграбленному Бениовским, и потребовал 12 человек из Верхнего и 40 человек служилых из Нижнего острогов на случай нового нападения Бениовского. В июне 1771 года Софьин сдал должность каптенармусу Рознину, а сам на судне «Св. Екатерина» отправился с донесением о бунте в Охотск.
Начальник Охотского порта Плениснер только 5 сентября послал в Большерецк капитан-лейтенанта Хметевского с 15 человеками команды для управления Камчаткой и проведения следствия о бунте. Иркутский губернатор Бриль послал 7 октября 1771 года Плениснеру предписание, в котором командир Охотской военной команды Тимофей Шмалев немедленно отправлялся на Камчатку командиром. Но Шмалев долго по болезни пробыл в Якутске и прибыл в Большерецк только в июле 1773 года Хметевский, сдав ему должность, выехал в Охотск. 30 апреля 1772 года Екатерина подписала указ, желая положить конец бедствиям камчадалов и вообще восстановить там порядок. По этому указу камчатское управление снова сделалось независимым от охотского, и, кроме того, ему предписывалось заведовать Гижигинским округом, Курильскими и Алеутскими островами, но состоять под начальством иркутского губернатора и иркутской канцелярии.
Итак, еще раз заметим: бунт на Камчатке действительно организовали ссыльные люди. Но основной состав бунтовщиков представляли служилые люди: военные моряки, казаки и морские промысловики. Очень важно иметь в виду, что среди восставших не было единства. Основная часть их связывала свою будущность с Россией. Следуя первоначальным планам, мятежники намеревались сразу пристать к берегам Сахалина или Южным Курильским островам. Там при новом сложении обстоятельств искать пути к своей свободе, но в России! А вот у Бениовского и еще нескольких его ближайших сообщников были другие планы - бежать за границу и там решать свои мятежные дела. Их мало интересовала судьба России. Фактически Бениовский использовал основную массу камчатских бунтовщиков в своих корыстных целях. И, прежде всего, заложниками этих целей оказались военные моряки - участники бунта, без которых не состоялся бы и сам бунт, и необычная одиссея галиота «Святой Петр»(4).
О большерецком бунте 1771 года и о его руководителе - Августе Морице (Мауриции) Бениовском - написано немало. Но на взгляд авторов настоящей книги, ни в исторической, ни в художественной литературе не сделано серьезной попытки рассказать не только о руководителе бунта и его ближайшем окружении, но и о тех людях, которые поддержали этот бунт в камчатской столице, а потом бежали на захваченном казенном галиоте «Святой Петр» из Чекавинской гавани большерецкого устья в Китай. В том числе очень мало информации о военных моряках - участниках этого бунта.
Среди камчатских бунтовщиков и беглецов на галиоте «Святой Петр» были военные моряки: штурман Максим Чурин (командир галиота «Святой Петр»), штурманский ученик Дмитрий Бочаров (командир галиота «Святая Екатерина»), матросы из присыльных арестантов (расконвоированные, исполнявшие наказание в качестве матросов) Алексей Андреянов, Григорий Волынкин, Степан Львов, Василий Семяченков (все с галиота «Святой Петр»), «матрозы Охотского порта» Василий Ляпин, Петр Сафронов, подштурман Алексей Пушкарев, штурманские ученики Герасим Измайлов и Филипп Зябликов (последние насильно уведены на галиоте «Святой Петр»), матросы Василий Потолов, Петр Софронов, Герасим Береснев, Тимофей Семяченков (с галиота «Святая Екатерина»). То есть значительную часть беглецов-бунтовщиков составляли военные моряки. На наш взгляд, причины бунтарского бегства этих военных моряков с Камчатки носят, увы, совсем не романтический, как принято сегодня считать в исторической, а тем более в художественной литературе, а драматический и даже трагический характер. Потому что у многих из этих бунтарей было достаточно оснований для борьбы за справедливость, поруганную честь, разбитые надежды, растоптанное счастье. И Бениовский ловко использовал эти ситуации, связал людей ложными надеждами и столь же ложной клятвой, которой первый и изменил.
Продолжение следует...
В связи с большим объёмом произведения, буду разбивать на несколько частей сию статью.
Прочитав, впервые в 12 лет историческую миниатюру В.С.Пикуля «Последний франк короля» об этом герое -Августе-Морице (Мауриции) Бениовском. Меня необычайно захватили его приключения и крайне необычная жизнь. После в течении жизни, я не раз, эпизодически, сталкивался с этим человеком в других письменных трудах.
И вот недавно прочитав книгу Игоря Хмельнова и Эдуарда Чухраева: "Бунтующий флот России. От Екатерины II до Брежнева." Где авторы, изучив большинство источников, по данному побегу и рассмотрев те события совсем, с другой стороны. Приходят к выводу, что в той истории отнюдь не Бениовский был главным героем, а простые русские моряки. Её я и хочу, вам изложить со всем тщанием. И может ознакомившись с нею, вы тоже проникнетесь величием духа и деяний простых русских людей, мало знакомых, нашему с вами российскому современнику.
Примечания мои.
Заметим, что различные события, связанные с проявлением незначительных протестных настроений среди экипажей российского военно-морского флота, бывали и раньше. Но в 1771 году состоялось совершенно неординарное событие. Во-первых, произошел бунт в одном из гарнизонов Охотской военной флотилии (Большерецк на Камчатке). И, во-вторых, среди бунтовщиков были военные моряки. По сути, это действительно был первый большой бунт в российском военно-морском флоте. Во многих источниках его называют иначе: восстанием ссыльных на Камчатке. Не совсем точно, потому что искажается суть и значение тех событий. Да, ссыльные камчатского острога в Большерецке (укрепленного поселения) действительно подняли этот бунт, выражая недовольство своим полукрепостным и полуголодным положением. Но главное в этом бунте было то, что его активными участниками являлись военные моряки, даже командиры кораблей. Это был необычный, важный по значению и первый бунт в России с политическими требованиями, в котором участвовали военные моряки. Бунтовщики выразили в письменной форме политические требования в адрес императрицы Екатерины II, обратились за помощью к иностранным государствам. Они захватили галиот Охотской военной флотилии «Святой Петр» и совершили фактически первое дальнее плавание русских от Камчатки вокруг Азии и Африки, которое вошло в историю как «одиссея галиота “Святой Петр”». При этом корабль беглецов вели военные мореходы. Восставший галиот был первым русским кораблем, который увидели в Японии, Корее и Китае.
И еще одно важное уточнение. Более двух веков это событие не дает покоя исследователям. Но ознакомление с литературой и документами по камчатскому бунту оставляет впечатление недосказанности и противоречивости. И даже в процессе работы с архивными источниками возникает ряд вопросов, большинство из которых остается без ответов. Пока лишь немногие авторы, писавшие об этом бунте, пользовались непосредственно архивными документами следственного дела. В основном же работы, посвященные истории большерецкого бунта, написаны на материалах различных печатных изданий. Прежде всего, это мемуары главного большерецкого бунтовщика Бениовского (он возглавлял тот бунт), вышедшие в свет на многих европейских языках: французском, английском, немецком, чешском, польском, и бывшие бестселлерами в течение чуть ли не двух столетий, но до сих пор не переведенные на русский. Они стали той самой основой, на которой сформировалась современная литературная легенда и своеобразный ореол героя вокруг имени Мауриция Бениовского.
Самое важное из того документального, что сохранилось, - это следственное «Дело о происшедшем в Камчатке в Большерецком остроге от сосланных злодеев бунте». Хранится оно в Центральном государственном архиве древних актов, в Москве, на Пироговке. В «Деле» много официальных документов, отчеты чиновников, командиров портов и иркутского губернатора о бунте в Большерецке. Указы из Петербурга - вплоть до помилования вернувшихся и до повторного препровождения их в места ссылочные. Есть в «Деле» «Объявление» - манифест бунтарей, перечень вин правительства, несправедливостей, жестокостей к простому народу. Правительственное «Дело» о бунте на Камчатке и записки канцеляриста Рюмина и были основными источниками для авторов настоящей книги.
2.1. Восстание на Камчатке и роль в нем военных моряков
Большерецкий острог
27 апреля 1771 года размеренную жизнь Охотской военной флотилии (основана в 1731 году) нарушило неожиданное событие, произошедшее в Большерецке на Камчатке, - бунт. Что собой представлял тогда Большерецкий острог, Большерецк? Это был населенный пункт на западном побережье полуострова Камчатка, основанный в 1704 году на реке Большая (ныне - река Плотникова) в 30 км от ее впадения в Охотское (тогда Пенжинское) море.
Бунты на Камчатке бывали и раньше. В камчатской истории XVIII века немало жестоких, даже кровавых страниц. Здесь бывало все, чем так богата российская жизнь, - угнетение, обман, бунты, «бессмысленные и беспощадные», и их подавления. Восстание 1771 года и для Большерецка было не первым. В 1707 году Большерецк был сожжен восставшими ительменами (ительмены, камчадалы - это коренное население Камчатки). В 1711 году он был восстановлен ниже по течению реки на ее правой стороне между реками Быстрая и Гольцовка. Укрепления острога составлял земляной вал, по гребню которого был вкопан частокол из жердей. В 1715 году жерди заменили бревенчатым тыном. К началу 1770-х годов укрепления исчезли. Помимо казенных зданий, церкви Успения Богородицы при остроге находились в 1771 году 4 кладовых амбара, 23 купеческих лавки, 41 обывательский дом на 90 «постояльцев» и 70 человек гарнизона. Кроме того, здесь временно проживала группа из ста работников купца Холодилова под руководством приказчика Алексея Чулочникова (т.е. всего в Большерецке тогда было около 260 человек). Поселение располагалось на нескольких островах, разделенных протоками. В XVIII веке в основном население Большерецка составляли военнослужащие. Жители занимались рыболовством, охотой, огородничеством, скотоводством. На момент описываемых событий камчатским командиром являлся капитан Григорий Нилов.
Но каким славным был этот Большерецк! В нем перебывали знаменитые российские мореплаватели: Лужин и Евреинов, Чириков и Беринг, Гвоздев и Федоров, Хитрово и Стеллер, Адриан Толстых, Креницын и Левашев и много других бесстрашных морских офицеров.
На 1771 год на Камчатке были три острога: Нижний, Верхний и Большерецкий. Главенствовал Большерецк. Здесь была большая канцелярия с общим для всех камчатских округов командиром - капитаном Григорием Ниловым, который был в подчинении командира Охотского порта. Нилов - «человек нерадивый и особенно подверженный слабости пьянства» (как его характеризовали современники). В XVIII веке Большерецкий острог являлся важным транспортным пунктом на морском пути из Охотска на Камчатку, перевалочной базой многих экспедиций, исследовавших Курильские острова и северную часть Тихого океана. Именно отсюда в 1721 году отправилась в плавание к Курильским островам экспедиция И.Б. Евреинова и Ф.Ф. Лужина (авторы первой наиболее достоверной карты Курил), а в 1738-1739 годах отправлялись на поиск Японии корабли под командованием Мартына Шпанберга (описавшего часть восточного побережья Сахалина).
Камчатка являлась в то время самым отдаленным в России местом, куда ссылали государственных преступников. Первые из них прибыли туда в 40-х годах XVIII столетия. Эта ссылка имела репутацию самой вольной ссылки в России. Ведь, как считали в Петербурге, бежать с Камчатки было некуда. Ссыльные в Большерецке и других местах Камчатки жили достаточно свободно, они занимались торговлей, учительствовали в семьях офицеров гарнизона. К началу 70-х годов на Камчатке собрались люди, замешанные в основных российских политических преступлениях XVIII века (напомним, этот век в русской истории называют «эпохой дворцовых переворотов»). Именно они формировали в Большерецке настроение для бунта в 1771 году. Вот такие отчаянные личности и такие крамольные мысли сконцентрировались на далекой окраине Российской империи к началу 70-х годов XVIII века. Ничтожный повод мог привести эту ситуацию к взрыву. Этот повод нашелся в лице международного авантюриста Морица Августа Бениовского (Морица Аладаре де-Бенев, как он сам подписывался).
Скажем сразу: личность эта исключительно неординарная. Граф Мориц Август Бениовский родился в 1741 году в северной части Венгрии(1), входившей тогда в состав Австрийской империи, в семье профессионального военного, австрийского генерала. Вряд ли перед Морицем стоял вопрос, кем быть. В 15 лет он уже в чине поручика принимает участие в Семилетней войне (1756-1763), охватившей Европу. Однако врожденное чувство лидера и смутное ощущение своей исключительности толкает молодого человека на конфликт с полковым командиром, и Бениовский бросает полк. Его зовет к себе родной дядя в Литву, входившую тогда в состав Речи Посполитой. Перед вступлением в новую должность Мориц заезжает домой в Венгрию. Здесь Бениовский жестоко наказывает своих двоюродных братьев, захвативших родовое поместье графа. Наш герой считал, что восстанавливает попранную справедливость, однако австрийские власти увидели в действиях «благородного разбойника» лишь преступное самоуправство и привлекли его к ответственности.
Бениовский бежит в охваченную гражданской войной Польшу, где становится полковником армии конфедератов, воюющей со ставленником России С. Понятовским. Безусловный полководческий талант позволяет графу через год заслужить генеральский мундир и должность начальника всей артиллерии повстанцев. Ему было только 26 лет. Ряд блестящих побед русской армии под началом А.В. Суворова приводят Бениовского в русский плен. После нарушения графом честного слова - не брать в руки оружия против русских и очередного плена, в 1769 году Мориц-Август с несколькими товарищами по оружию и бывшими гвардейскими офицерами поручиком Пановым и капитаном Степановым ссылается Екатериной на Камчатку с тем, чтобы там «кормиться трудами рук своих».
В Большерецком остроге Бениовский выдавал себя за некоего барона, тесно связанного с наследником русского престола Павлом Петровичем, будущим Павлом I. Простым людям Бениовский внушал, что он и привезенные с ним арестанты страдают за великого князя Павла Петровича. Обаяние и манеры графа-авантюриста сделали свое дело. Он втерся в доверие к командиру Камчатки Г. Нилову, очаровал его единственную дочь Анастасию (в других источниках вообще отрицается наличие у Нилова дочери), перетянул на свою сторону ряд свободных жителей острога, казаков и военных моряков, прежде всего, штурманских учеников (среди них были будущие исследователи Русской Америки Г. Измайлов и Д. Бочаров). Он-то и стал тем человеком, чья энергия, невероятный авантюризм и дар убеждения смогли объединить всех ссыльных Большерецка и примкнувших к ним бунтовщиков, в том числе и военных моряков. Здесь же судьба столкнула заговорщиков с промышленными морскими людьми купца Алексея Холодилова. Чулошников, приказчик холодиловского корабля в сто пятьдесят тонн, вышел на нем из Охотска к Алеутским островам. На подходах к Камчатке судно было выкинуто на мель. Приказчик, мореход и тридцать три промышленных кое-как прибрели в начале 1771 года в Большерецк, где и остались на зимовку. Жилось им трудно. Постепенно промышленные были втянуты в заговор.
Приказчиком к холодиловским людям в то время был назначен Степан Торговкин, но промышленные отказались ему повиноваться. Терпение у Торговкина лопнуло. Он пошел жаловаться Нилову и прямо сказал ему, что «Август-поляк» (Бениовский) затевает великую смуту на Камчатке. Но глава заговорщиков ловко вывернулся. Он явился к Нилову и заявил, что хочет порадовать капитана новой вестью. Ссыльные не желают даром есть хлеб. Вот они и придумали основать поселение на мысе Лопатка и даже заранее назвали его Ниловкой. Там тепло, благорастворенный воздух, можно сеять хлеб и разводить скот. Только надо туда съездить и подробно исследовать местность вокруг будущего земного рая. Большерецкий командир отпустил Бениовского на Лопатку. Тот действительно разведал конец камчатской земли, своими глазами увидел Первый Курильский остров.
Заговорщики стали внушать холодиловцам и другим простым и неученым людям мысль о том, что они пойдут на «золотой остров» близ Камчатки, чтобы доверху нагрузить галиот сокровищами. Но где взять судно для похода к «золотому острову»? Корабль сначала хотели выманить у Нилова, будто бы для первого плавания к очаровательной Ниловке. Всех выручил военный штурман Максим Чурин, командир казенного галиота «Святой Петр». Весною он должен был идти на этом галиоте в Охотск. Но за какие-то грехи, за «развратное поведение» ему грозил суд. И он дал слово вести корабль с бунтовщиками к любому острову. Бениовский окончательно воспрянул духом, когда завербовал и других военных моряков. Больше всего его вдохновляло, что у них, прежде всего, у Дмитрия Бочарова, Максима Чурина, В. Софьина, был значительный опыт плаваний в сторону Северной Америки. Например, В. Софьин пробыл четыре года (1764-1768) на Командорах, Ближних Алеутских островах, Умнаке и Уналашке. На руках у этого моряка была карта Командоров собственного сочинения.
Итак, ночью 27 апреля 1771 года бунтовщики захватили Большерецкий острог. К восставшим примкнули военные моряки, купцы, солдаты (казаки), промышленники и даже их жены. Близость к семье Нилова не помешала Бениовскому в ночь мятежа на 27 апреля 1771 года хладнокровно убить командира Камчатки и захватить власть в остроге. Боольшерецк подвергся разграблению. Бунтовщики заняли Большерецкую канцелярию - и командиром Камчатки Бениовский объявил себя.
Большерецк был взят без боя. В этом нет ничего удивительного, если представить острог не по мемуарам Бениовского, где Большерецк описывается как крепость, подобная европейским в период романтического Средневековья, а жалким деревянным сельцом. На рассвете 27 апреля бунтовщики прошлись по домам большерецких обывателей и собрали все оружие - его сдали без сопротивления. Затем, окружив здание канцелярии шестью пушками, заряженными ядрами, они отпраздновали свою победу.
28 апреля Бениовский приказал священнику отворить в церкви царские врата и вынести из алтаря крест и Евангелие - каждый из бунтарей обязан был при всех присягнуть на верность царевичу Павлу Петровичу. Присягнули все, кроме одного, самого близкого Бениовскому человека - Хрущева. Но этого вроде, как и не заметили, опьяненные общей победой. И хотя бунтовщики, отрезвев, заподозрили неладное, было уже поздно - присяга Павлу отрезала пути к отступлению.
29 апреля на реке Большой построили одиннадцать больших паромов, погрузили на них пушки, оружие, боеприпасы, топоры, железо, столярный, слесарный, кузнечный инструменты, различную материю и холст, деньги из большерецкой канцелярии в серебряных и медных монетах, пушнину, муку, вино и прочее - полное двухгодичное укомплектование галиота. В тот же день паромы отвалили от берега и пошли вниз по течению в Чекавинскую гавань для подготовки к вояжу галиота «Святой Петр».
Чекавинская гавань в XVIII веке была одним из самых удобных корабельных пристанищ. Залив Большой реки имел прямой, созданный искусственно проток в море. Морские корабли проходили по протоку в залив, глубокий и защищенный от волнений. На устье реки Большой, звавшемся Поворотом, стояло село Чекавка. В нем разгружались корабли, доставлявшие припасы в Большерецк. Маяк с фонарями, в которые была вставлена слюда, указывал мореходам путь в большерецкое устье. В заливе против Чекавки отстаивались корабли, пришедшие с Алеутских и Курильских островов и из Охотска или следовавшие туда с Камчатки. Короче говоря, спокойная Чекавинская гавань в двадцати верстах от Большерецка была, по существу, его морским предместьем. В Чекавинской гавани и зимовал казенный галиот «Святой Петр». Мятежники немедленно захватили корабль, и Максим Чурин стал выводить судно на рейд. Двенадцать дней ушло на сборы.
2 мая судно вывели из гавани в устье, но нужно было его утяжелить. Штурман Чурин решил, что вместо балласта достаточно догрузить галиот мукой. 3 мая в Большерецк был послан казак Иван Рюмин. Для Камчатки мука всегда была большой ценностью, но тем не менее 7 мая Рюмин уже вернулся в Чекавку на пароме с необходимым количеством муки. Галиот был готов к отплытию.
Но еще четыре дня не трогались в путь. Перед отбытием из Большерецка заговорщики сочли необходимым объяснить причины бунта и свои цели. В связи с этим ими было составлено так называемое «Объявление Сенату». Это было программное письмо Екатерине II, в котором восставшие обвиняли ее в незаконном захвате престола, а ее вельмож - в грабеже народа. В причинах, приведших к мятежу, указывались: лишение престола Павла Петровича, несправедливые разделы Россией Польши, монополия государства на спиртные напитки и соль, непосильные подати с простого народа, несправедливость существующего судопроизводства и другие. 11 мая «Объявление» было оглашено для всех и подписано грамотными за себя и своих товарищей. Под этим документом нет только подписи Хрущева. Но это была не последняя его привилегия на камчатском берегу: утверждая, что галиот отправляется искать для жителей Камчатки свободные земли для счастливой жизни, Бениовский позволяет своему другу, якобы за долги, взять с собой на галиот мужа и жену Паранчиных, камчадалов, бывших «ясашных плательщиков», а теперь холопов. 12 мая «Объявление» было отправлено Екатерине.
Реакция официальных российских властей разного уровня на камчатский бунт была удивительно вялой. После того как бунтовщики захватили галиот «Святой Петр», уже 30 апреля управление Камчаткой по народному сходу было поручено командиру судна «Св. Екатерина» штурману Софьину, который составил опись казенному имуществу, разграбленному Бениовским, и потребовал 12 человек из Верхнего и 40 человек служилых из Нижнего острогов на случай нового нападения Бениовского. В июне 1771 года Софьин сдал должность каптенармусу Рознину, а сам на судне «Св. Екатерина» отправился с донесением о бунте в Охотск.
Начальник Охотского порта Плениснер только 5 сентября послал в Большерецк капитан-лейтенанта Хметевского с 15 человеками команды для управления Камчаткой и проведения следствия о бунте. Иркутский губернатор Бриль послал 7 октября 1771 года Плениснеру предписание, в котором командир Охотской военной команды Тимофей Шмалев немедленно отправлялся на Камчатку командиром. Но Шмалев долго по болезни пробыл в Якутске и прибыл в Большерецк только в июле 1773 года Хметевский, сдав ему должность, выехал в Охотск. 30 апреля 1772 года Екатерина подписала указ, желая положить конец бедствиям камчадалов и вообще восстановить там порядок. По этому указу камчатское управление снова сделалось независимым от охотского, и, кроме того, ему предписывалось заведовать Гижигинским округом, Курильскими и Алеутскими островами, но состоять под начальством иркутского губернатора и иркутской канцелярии.
Итак, еще раз заметим: бунт на Камчатке действительно организовали ссыльные люди. Но основной состав бунтовщиков представляли служилые люди: военные моряки, казаки и морские промысловики. Очень важно иметь в виду, что среди восставших не было единства. Основная часть их связывала свою будущность с Россией. Следуя первоначальным планам, мятежники намеревались сразу пристать к берегам Сахалина или Южным Курильским островам. Там при новом сложении обстоятельств искать пути к своей свободе, но в России! А вот у Бениовского и еще нескольких его ближайших сообщников были другие планы - бежать за границу и там решать свои мятежные дела. Их мало интересовала судьба России. Фактически Бениовский использовал основную массу камчатских бунтовщиков в своих корыстных целях. И, прежде всего, заложниками этих целей оказались военные моряки - участники бунта, без которых не состоялся бы и сам бунт, и необычная одиссея галиота «Святой Петр»(4).
О большерецком бунте 1771 года и о его руководителе - Августе Морице (Мауриции) Бениовском - написано немало. Но на взгляд авторов настоящей книги, ни в исторической, ни в художественной литературе не сделано серьезной попытки рассказать не только о руководителе бунта и его ближайшем окружении, но и о тех людях, которые поддержали этот бунт в камчатской столице, а потом бежали на захваченном казенном галиоте «Святой Петр» из Чекавинской гавани большерецкого устья в Китай. В том числе очень мало информации о военных моряках - участниках этого бунта.
Среди камчатских бунтовщиков и беглецов на галиоте «Святой Петр» были военные моряки: штурман Максим Чурин (командир галиота «Святой Петр»), штурманский ученик Дмитрий Бочаров (командир галиота «Святая Екатерина»), матросы из присыльных арестантов (расконвоированные, исполнявшие наказание в качестве матросов) Алексей Андреянов, Григорий Волынкин, Степан Львов, Василий Семяченков (все с галиота «Святой Петр»), «матрозы Охотского порта» Василий Ляпин, Петр Сафронов, подштурман Алексей Пушкарев, штурманские ученики Герасим Измайлов и Филипп Зябликов (последние насильно уведены на галиоте «Святой Петр»), матросы Василий Потолов, Петр Софронов, Герасим Береснев, Тимофей Семяченков (с галиота «Святая Екатерина»). То есть значительную часть беглецов-бунтовщиков составляли военные моряки. На наш взгляд, причины бунтарского бегства этих военных моряков с Камчатки носят, увы, совсем не романтический, как принято сегодня считать в исторической, а тем более в художественной литературе, а драматический и даже трагический характер. Потому что у многих из этих бунтарей было достаточно оснований для борьбы за справедливость, поруганную честь, разбитые надежды, растоптанное счастье. И Бениовский ловко использовал эти ситуации, связал людей ложными надеждами и столь же ложной клятвой, которой первый и изменил.
Продолжение следует...