Великая
Это ее называли Кобзоном в
юбке. Это с ней, раз услышав песню в ее исполнении, группа «Битлз» немедленно
захотела записать совместный альбом. Это ее считали за честь принимать
президенты, премьер-министры и короли. Это с ней работали целых четыре
оркестра. Это ее песни «Юнеско» признали культурным наследием всего
человечества.
Это интервью с Людмилой Георгиевной было сделано во время ее гастролей лет десять тому назад в Екатеринбурге. Я приехал в Драмтеатр с фотографом, где она собиралась петь для ветеранов Великой Отечественной войны. Она любила ветеранов, жалела их, и всячески им помогала. И когда удавалось, всегда пела для них. Организаторы концерта нам сразу сказали, что никаких интервью и фотосессии не будет. Потому что она плохо себя чувствует после перелета из Москвы. Все журналисты сразу разъехались. Я отпустил фотографа, и пошел в зал. Интервью с Зыкиной будет. Правда, пока не знаю, как.
Зал полный. И ветеранов из них не много. У многих гостей в руках цветы. Просто море цветов вокруг. Начинается концерт. Выходит Людмила Георгиевна - зал рукоплещет. Каждую песню слушатели встречают овациями. «Оренбургский платок», «На побывку едет», «Ямщик, не гони лошадей», «Течет река Волга». Даже у меня мурашки по коже. После седьмой песни Людмила Георгиевна обращается к залу: «Дорогие мои. Простите. Я немножко устала. Позвольте, я пойду, отдохну минут двадцать. А потом буду петь столько, сколько вы захотите. Хоть до утра». Люди встают. Ей под ноги летят букеты цветов.
Пока Зыкина отдыхает, выступают бравые молодцы в рубахах с расписными петухами с народными инструментами. Иду к сцене. Охраны там нет. Как ни в чем не бывало, поднимаюсь по ступенькам и быстро иду за кулисы. Спрашиваю у работников за сценой: Зыкина где? Они показывают, как пройти к гримерной. Иду с видом человека, который работает тут много-много лет. Главное, чтобы не остановили. Не останавливают. Вот дверь. За ней - Зыкина. Нужно входить и просить об интервью. У меня паника. Я ее реально боюсь. Ладно, будь, что будет.
Зыкина сидит в огромном, в стиле ампир, кресле с золотом и гербами. Вопросительно поднимает на меня глаза: Садись мальчик, - Зыкина жестом указывает на стул напротив себя. Я смотрю в ее глаза, и мне становится не по себе. У нее вид человека, который вот-вот упадет в обморок. Она замечает мою реакцию, и устало улыбается. Это после перелета. И еще операция на ноге, которую сделали всего пять дней тому назад. А ведь я уже не девочка. И снова улыбается.
Я: Людмила Георгиевна, многие ваши песни люди любят из поколения в поколение. Как получается, что песни становятся своими для народа?
Людмила Зыкина: Если люди песни поют, то через какое-то время они становятся народными. И хотя у них есть конкретные авторы, песни становятся достоянием всего народа. Такие песни, как «Ямщик не гони лошадей», «»Оренбургский пуховый платок» и многие-многие другие написаны композиторами, но уже давно считаются народными. Как-то на гастролях, мне в руки попал сборник народных песен. Я его открыла, а там песни Аверкина, Бокова, Пономаренко. Но когда я потом сказала, что какие же это народные песни, если у них есть конкретные авторы, на меня так посмотрели….
Я: Тот же Виктор Боков как-то сказал, что лучше спеть десять песен, да бессмертных, чем сто, которые петь не стоит.
Людмила Зыкина: Правильно он сказал. Мне приносили и приносят очень много песен. Вы даже не представляете, сколько. Но не все их я пою. Если песня мне душу не греет - как же я ее буду петь? И я их складываю на рояль. Они лежат там у меня целыми стопками. Проходит время, я думаю, может чего-то я там не поняла, не почувствовала, и возвращаюсь к ним снова. И если сердце снова молчит, то я эти песни убираю. Я вам так скажу: лучше спеть, не сто, а одну. Но так, чтобы как следует!
Я: Как Вы относитесь к тому, что современные исполнители поют ваши песни?
Людмила Зыкина: Если это талантливо, то почему бы нет. А если бездарно, то лучше не надо. Нужно уважительно относиться к песне. Например, мне не раз предлагали спеть «Валенки» Нины Андреевны Руслановой. Но я всегда отказывалась. Зачем я буду их петь, если лучше не спою? И я не пела.
Я: У каждого большого артиста есть свой имидж. Как Вы создавали свой неповторимый образ?
Людмила Зыкина: Свой имидж я тоже не сразу нашла. Волосы у меня длинные, густые. И я, то косы распущу, то наверху заплету, то в пучок уложу. Но все что-то не нравилось. Что-то не так было. Пока однажды не сделала высокую прическу и не уложила волосы. Вроде понравилось. С тех пор так эту прическу и ношу. Разве немножко где-то подправлю. Например, сегодня, после перелета и гостиницы, я три раза причесывалась. Не нравится - и все. И пока не почувствовала себя в полном порядке - сидела в гримерке.
А как человек находит свой имидж? Я думаю, тут дело случая. Взять туже Пугачеву. То она ходила с распущенными лохматыми волосами, то с челкой. Она все время с собой что-то делает, что-то меняет. А я помню, какие чудные волосы у нее были. Прямо загляденье!
Я: Откуда помните?
Людмила Зыкина: Я ее давно знаю. Мы с Пугачевой вместе Ипполитовское училище заканчивали. Правда, она младше меня на двадцать лет. Но учились мы в одно время. Тогда у нее были волосы яркого, яркого каштана. Вообще, она девка красивая, веселая. Все ее любили. В то время я уже была известной певицей. И вот когда заходила в аудиторию, Пугачева громко кричала: «Всем встать! Зыкина идет!». Черт, а не девка!
Я: Что бы Вы посоветовали молодым исполнителям?
Людмила Зыкина: Все беды наших исполнителей от того, что они порой сами не понимают, что делают. Иногда я слушаю их произведения. Слушаю - слушаю, а запомнить не могу. Может быть, стихи не очень хорошие, а может быть музыка не та. А может музыка и стихи не ложатся друг к другу. А, вообще, я думаю, все талантливое имеет право на существование.
Я: А Вам, когда тяжело, кто помогает?
Людмила Зыкина: Когда мне тяжело, я всегда прошу помощи у Бога. Сама я недавно покрестилась, лет десять тому назад. Когда удается, всегда хожу в храм. О помощи божьей расскажу один случай. Однажды на гастролях в Смоленске, зашла я в один из храмов, где была икона святой мученицы Екатерины. А мою маму тоже звали Екатерина. У меня тогда были в жизни какие-то проблемы, что-то не получалось. И вот я стою возле иконы и повторяю про себя: Помоги святая Екатерина, помоги! Минут двадцать молилась. И вдруг в какой-то момент мне стало так хорошо, как будто на меня оттуда моя мама посмотрела. Сразу стало легко на сердце, покойно.
Это интервью с Людмилой Георгиевной было сделано во время ее гастролей лет десять тому назад в Екатеринбурге. Я приехал в Драмтеатр с фотографом, где она собиралась петь для ветеранов Великой Отечественной войны. Она любила ветеранов, жалела их, и всячески им помогала. И когда удавалось, всегда пела для них. Организаторы концерта нам сразу сказали, что никаких интервью и фотосессии не будет. Потому что она плохо себя чувствует после перелета из Москвы. Все журналисты сразу разъехались. Я отпустил фотографа, и пошел в зал. Интервью с Зыкиной будет. Правда, пока не знаю, как.
Зал полный. И ветеранов из них не много. У многих гостей в руках цветы. Просто море цветов вокруг. Начинается концерт. Выходит Людмила Георгиевна - зал рукоплещет. Каждую песню слушатели встречают овациями. «Оренбургский платок», «На побывку едет», «Ямщик, не гони лошадей», «Течет река Волга». Даже у меня мурашки по коже. После седьмой песни Людмила Георгиевна обращается к залу: «Дорогие мои. Простите. Я немножко устала. Позвольте, я пойду, отдохну минут двадцать. А потом буду петь столько, сколько вы захотите. Хоть до утра». Люди встают. Ей под ноги летят букеты цветов.
Пока Зыкина отдыхает, выступают бравые молодцы в рубахах с расписными петухами с народными инструментами. Иду к сцене. Охраны там нет. Как ни в чем не бывало, поднимаюсь по ступенькам и быстро иду за кулисы. Спрашиваю у работников за сценой: Зыкина где? Они показывают, как пройти к гримерной. Иду с видом человека, который работает тут много-много лет. Главное, чтобы не остановили. Не останавливают. Вот дверь. За ней - Зыкина. Нужно входить и просить об интервью. У меня паника. Я ее реально боюсь. Ладно, будь, что будет.
Зыкина сидит в огромном, в стиле ампир, кресле с золотом и гербами. Вопросительно поднимает на меня глаза: Садись мальчик, - Зыкина жестом указывает на стул напротив себя. Я смотрю в ее глаза, и мне становится не по себе. У нее вид человека, который вот-вот упадет в обморок. Она замечает мою реакцию, и устало улыбается. Это после перелета. И еще операция на ноге, которую сделали всего пять дней тому назад. А ведь я уже не девочка. И снова улыбается.
Я: Людмила Георгиевна, многие ваши песни люди любят из поколения в поколение. Как получается, что песни становятся своими для народа?
Людмила Зыкина: Если люди песни поют, то через какое-то время они становятся народными. И хотя у них есть конкретные авторы, песни становятся достоянием всего народа. Такие песни, как «Ямщик не гони лошадей», «»Оренбургский пуховый платок» и многие-многие другие написаны композиторами, но уже давно считаются народными. Как-то на гастролях, мне в руки попал сборник народных песен. Я его открыла, а там песни Аверкина, Бокова, Пономаренко. Но когда я потом сказала, что какие же это народные песни, если у них есть конкретные авторы, на меня так посмотрели….
Я: Тот же Виктор Боков как-то сказал, что лучше спеть десять песен, да бессмертных, чем сто, которые петь не стоит.
Людмила Зыкина: Правильно он сказал. Мне приносили и приносят очень много песен. Вы даже не представляете, сколько. Но не все их я пою. Если песня мне душу не греет - как же я ее буду петь? И я их складываю на рояль. Они лежат там у меня целыми стопками. Проходит время, я думаю, может чего-то я там не поняла, не почувствовала, и возвращаюсь к ним снова. И если сердце снова молчит, то я эти песни убираю. Я вам так скажу: лучше спеть, не сто, а одну. Но так, чтобы как следует!
Я: Как Вы относитесь к тому, что современные исполнители поют ваши песни?
Людмила Зыкина: Если это талантливо, то почему бы нет. А если бездарно, то лучше не надо. Нужно уважительно относиться к песне. Например, мне не раз предлагали спеть «Валенки» Нины Андреевны Руслановой. Но я всегда отказывалась. Зачем я буду их петь, если лучше не спою? И я не пела.
Я: У каждого большого артиста есть свой имидж. Как Вы создавали свой неповторимый образ?
Людмила Зыкина: Свой имидж я тоже не сразу нашла. Волосы у меня длинные, густые. И я, то косы распущу, то наверху заплету, то в пучок уложу. Но все что-то не нравилось. Что-то не так было. Пока однажды не сделала высокую прическу и не уложила волосы. Вроде понравилось. С тех пор так эту прическу и ношу. Разве немножко где-то подправлю. Например, сегодня, после перелета и гостиницы, я три раза причесывалась. Не нравится - и все. И пока не почувствовала себя в полном порядке - сидела в гримерке.
А как человек находит свой имидж? Я думаю, тут дело случая. Взять туже Пугачеву. То она ходила с распущенными лохматыми волосами, то с челкой. Она все время с собой что-то делает, что-то меняет. А я помню, какие чудные волосы у нее были. Прямо загляденье!
Я: Откуда помните?
Людмила Зыкина: Я ее давно знаю. Мы с Пугачевой вместе Ипполитовское училище заканчивали. Правда, она младше меня на двадцать лет. Но учились мы в одно время. Тогда у нее были волосы яркого, яркого каштана. Вообще, она девка красивая, веселая. Все ее любили. В то время я уже была известной певицей. И вот когда заходила в аудиторию, Пугачева громко кричала: «Всем встать! Зыкина идет!». Черт, а не девка!
Я: Что бы Вы посоветовали молодым исполнителям?
Людмила Зыкина: Все беды наших исполнителей от того, что они порой сами не понимают, что делают. Иногда я слушаю их произведения. Слушаю - слушаю, а запомнить не могу. Может быть, стихи не очень хорошие, а может быть музыка не та. А может музыка и стихи не ложатся друг к другу. А, вообще, я думаю, все талантливое имеет право на существование.
Я: А Вам, когда тяжело, кто помогает?
Людмила Зыкина: Когда мне тяжело, я всегда прошу помощи у Бога. Сама я недавно покрестилась, лет десять тому назад. Когда удается, всегда хожу в храм. О помощи божьей расскажу один случай. Однажды на гастролях в Смоленске, зашла я в один из храмов, где была икона святой мученицы Екатерины. А мою маму тоже звали Екатерина. У меня тогда были в жизни какие-то проблемы, что-то не получалось. И вот я стою возле иконы и повторяю про себя: Помоги святая Екатерина, помоги! Минут двадцать молилась. И вдруг в какой-то момент мне стало так хорошо, как будто на меня оттуда моя мама посмотрела. Сразу стало легко на сердце, покойно.