СЕРЕГА
Когда я переступил порог Пафнутьева Боровского монастыря, то первым увидел крепко сложенного высокого молодого человека в камуфляже, черных кожаных перчатках и серой кепке, натянутой до бровей, из-под которой он внимательно рассматривал только что прибывших паломников, и подумал: «За порядок в монастыре можно не беспокоиться, когда его такие бравые десантники охраняют» Уже через три дня десантник зашел к нам в келью и попросил помочь ему вымыться в душе: у него не было рук, а вместо ступней были короткие культи. Собрат по келье, который помогал ему мыться, уехал куда-то по делам, а с остальными он не общался. Я как раз собирался в душ и согласился ему помочь. Так мы и познакомились. Мой новый товарищ Серега оказался никаким не десантником, а обыкновенным шалопаем, потерявшим руки и ноги где-то на Крайнем Севере во время своих бесконечных странствий по бескрайним просторам матушки России. Оказавшись на ненецком стойбище на берегу Ледовитого океана, он собрался жениться на дочери местного шамана, у которого было стадо оленей в четыре тысячи голов, но в самый последний момент передумал. Как представил, что всю жизнь будет гонять оленей по тундре и спать в юрте, богатство ему вмиг разонравилось, и под покровом ночи он бежал, основательно подпоив хозяина и угнав у него упряжку лучших оленей. Эта была кровная обида, которую по местным обычаям полагалось смыть кровью, и шаман со сродниками бросился за ним в погоню. Его настигли через двести километров в глухой тайге, где он заблудился, но убивать не стали, а избили до полусмерти, и бросили умирать на морозе. Он полз на руках два дня и уже собрался умирать, как его чудом нашли какие-то геологи и привезли в поселок. Жизнь ему спасли, но сломанные руки и ноги пришлось отрезать. Так Серега в двадцать пять лет стал инвалидом. Год пролежал в больнице, заново научился ходить и пользоваться ручными протезами, а потом снова отправился странствовать. Уже через полгода он жил в Санкт-Петербурге в гостинице на Невском, где с компанией профессиональных попрошаек снимал роскошный номер люкс. На вопрос, как он к ним попал, Серега смеялся и говорил, что у него глаза честные. Они нашли его где-то на вокзале голодного и грязного и сразу предложили работать с ними. Мало того, что настоящий инвалид, так еще и глаза открытые и добрые - как глянешь, и рука сама к кошельку тянется, чтобы помочь. Новая жизнь Сереге понравилась: с утра они ездили к Исаакию, Казанскому или Александро-Невской Лавре, куда народ шел с утра до вечера. Полицейским они аккуратно платили, и те их не трогали и другим жуликам в обиду не давали. К вечеру, когда денег были полные карманы, они ехали в знаменитую «Тройку», где вкусно и девушки пляшут, а к ночи возвращались в «Октябрьскую».
Сгубила их жадность. Вскоре про удачливых попрошаек прознали настоящие бандиты и им срочно пришлось покинуть город на Неве, иначе запросто могли оказаться на дне Фонтанки, с чужими в Питере строго. В Москве его подельников арестовали за кражу, и, промотав все сбережения, он решил поехать в Пафнутьев Боровский монастырь к батюшке Власию, про которого слышал много хорошего от сердобольных старушек, сидя на паперти. У старца он хотел узнать, что делать дальше, а еще был уверен, что монахи должны купить ему дом. На вопрос почему? - Серега мечтательно вздыхал и говорил, что, во-первых, он инвалид, а во-вторых, монахи в кельях живут, и дом им ни к чему. А будь у него дом, он нашел бы какую-нибудь сердобольную православную женщину, хозяйство завел, и по стране мотаться перестал. Я смотрел в его светло-голубые глаза без тени сомнения, улыбался и наливал Сереге чаю с четырьмя ложками сахара. Даже после самых тяжелых послушаний пять минут разговоров с ним возвращали силы и поднимали настроение, лучше всех Петросянов на свете…..
Сгубила их жадность. Вскоре про удачливых попрошаек прознали настоящие бандиты и им срочно пришлось покинуть город на Неве, иначе запросто могли оказаться на дне Фонтанки, с чужими в Питере строго. В Москве его подельников арестовали за кражу, и, промотав все сбережения, он решил поехать в Пафнутьев Боровский монастырь к батюшке Власию, про которого слышал много хорошего от сердобольных старушек, сидя на паперти. У старца он хотел узнать, что делать дальше, а еще был уверен, что монахи должны купить ему дом. На вопрос почему? - Серега мечтательно вздыхал и говорил, что, во-первых, он инвалид, а во-вторых, монахи в кельях живут, и дом им ни к чему. А будь у него дом, он нашел бы какую-нибудь сердобольную православную женщину, хозяйство завел, и по стране мотаться перестал. Я смотрел в его светло-голубые глаза без тени сомнения, улыбался и наливал Сереге чаю с четырьмя ложками сахара. Даже после самых тяжелых послушаний пять минут разговоров с ним возвращали силы и поднимали настроение, лучше всех Петросянов на свете…..