Рассказ № 1
Четать тут:
До следующей развилки...
Остов от недожаренного гуся ощетинился на блюде красными костями, перемешанными с малоаппетитной, резко пахнущей начинкой. Света запахнула на груди мягкий халат, прикрывая обнаженную в любовной возне грудь хорошего третьего размера и, закуривая на ходу, ушла в коридор. У меня в голове мыслей почти не было, я был утомлен пятичасовым новогодним бдением в компании любимой женщины, возжелавшей интимной романтики, и мне хотелось только одного - спать. Свечки почти все догорели, воздух в комнате был спертый, а экран телевизора мерцал чем-то попсовым при выключенном звуке. Диск с целой связкой тягуче-тоскливых мелодий, почитаемых Светкой за романтику, начал крутиться по второму кругу.
Я с тоской подумал, что, если я женюсь на этой неглупой с виду и приятной на ощупь барышне или даже не на ней, а на какой-то другой женщине, то меня ожидает долгая череда сначала уединенно-любовных, а потом семейно-дебильных новых годов, с обязательными тостами-ритуалами и стандартным набором блюд на столе. Дался ей этот гусь! Символ, блин, понимаешь. Все равно готовит она плоховато. Лучше бы в ресторан пошли или на базу поехали с Серым. Устыдившись этой мысли, я отхлебнул выдохшегося шампанского и задремал на разложенном диване. Светка вернулась, обдала меня запахом свежего табачного перегара, прижалась озябшим телом и стала бормотать мне на ухо всякую бездарную чепуху о том, как она счастлива. Я невыразительно поддакивал, проваливаясь в глубокий черный сон.
Проснулся я внезапно, как от толчка и ощутил резкую боль в плече. В свинцово-сером свете назревающего рассвета я увидел на праздничном столе белого гуся, деловито чистящего перышки. Он заботливо пропускал каждое перо через плотно сжатый клюв, удовлетворенно осматривал результат своих усилий, и принимался за следующее. Увидев, что я смотрю на него, он дернул длинной шеей и прошипел-прогундосил:
- Ну что, поговорим по-мужски, сволочь?
Я обиделся.
- Чего это я, и вдруг - сволочь?
- А как тебя называть, любезнейший? - ехидно спросил гусь, - Сволочь и есть. Ты чё девке мозги паришь, коль жениться не будешь? Она от нервов меня даже в духовке недодержала, все беспокоилась, чтобы успеть накраситься и не страшной за новогодний стол с тобой попасть. Ты ж у нас эстет, бля!
Слово «эстет» он произнес откровенно издевательским тоном.
- А если бы додержала? Тогда что? Я уже не был бы сволочью? - тупо спросил я, почему-то подобострастным тоном. Гусь крякнул и задумчиво поковырялся перепончатой лапой в остатках салата «оливье».
- Пф... вот салат у нее получился нормальный, ты не находишь? - он ткнулся клювом в миску и пару раз там смачно чавкнул.
- Оливье сложно испортить... - растерянно откликнулся я, следя за вымазанной лапой и прикидывая, останутся ли теперь на льняной скатерти пятна от майонеза.
- Не боись, не останется пятен. Постираешь, и все. Спросишь у Светланы, она скажет, какое средство покупать. Гусь переступил по столу и сунулся в кобасную нарезку.
- Ну и говно ты купил. Отделался дешевкой какой-то. Это ж не колбаса, а рвотное средство по цене колбасы. Ты чё, не знаешь, где приличную колбасу продают? - Он ловко подцепил кусок сыра с соседней тарелки и подбросив по-цирковому, поймал и проглотил. Аж глаза зажмурил от удовольствия.
- Ох, люблю сыр! Мне не гусем надо было родиться, а мышью. Хотя гусем интереснее, мир можно посмотреть, в разных домах побывать... А мышь что? Мышь привязана к дому... Не полетать, не поплавать... И вообще контингент другой, инвалиды в основном или лежачие больные без особенностей... Не так интересно.
И тут до меня дошло, с кем я разговариваю. Я оцепенел и круглыми глазами уставился на визави. Гусь фыркнул:
- Что, очухался? Понял, да? Ну, ты и тормоз... Вот мне подопечный достался тупорылый. Я с ним уже... (он глянул на часы над диваном)... двадцать минут лясы точу, понимаешь, а он только заметил! - и гусь разразился крякающими звуками, призванными изображать смех. Отсмеявшись, он вытер глаз о белоснежное крыло и внимательно посмотрел на меня.
- Ты уже говорить в состоянии?
Я кивнул.
- Так вот. Ээээ... на чем я остановился?
Я прочистил горло и выдавил:
- На мышах... а... а можно вопрос? Вы мне снитесь или как?
Гусь неторопливо подошел к краю стола, примерился и долбанул меня клювом в плечо. Я пискнул от боли.
- Убедился?
- Да... Но как же так? Мы ж вас... тебя... вас... эта.... съели?
- Ну и что? - гусь недоуменно посмотрел на меня, - Это имеет к нашему разговору какое-то отношение?
Мне почему-то стало неудобно, как будто я озвучил в приличном обществе состояние своего желудка. Гусь тем временем продолжил разглагольствования:
- Так вот... Я чего сказать-то хотел... В общем-то, подобные разговоры не в моей компетенции... но... оставь ее в покое, а? У нее может быть другая судьба, а ты ее не отпускаешь на волю. Отпусти, а?
- С какой радости? - искренне возмутился я, - Я ее люблю!
- Ой, ли? - гусь сунул клюв в светкин бокал с недопитым шампанским, - И шампанское третьесортное какое-то... Не любишь ты ее, и жить с ней не хочешь, а держишь возле себя, чтобы самолюбие потешить. Я прав? Можешь не отвечать.
Я не ответил. Что я мог сказать? Белая птица была права на сто процентов. Светка мне нравилась, но связывать с ней мою жизнь я не намеревался. Я планировал тянуть эти отношения, как и со всеми остальными девицами, до тех пор, пока они не начали бы меня напрягать, а потом собирался аккуратно расстаться. Но Светке об этом знать было необязательно.
Гусь спыгнул на пол и прошелся по комнате, забавно виляя треугольным хвостом.
- Пардон... я прошу прощения, - обратился он ко мне, заглянув в несколько углов, - у тебя газетки или салфетки не найдется, а то неудобно как-то на паркет гадить...
Я вытащил салфетку из вазочки и протянул ему. Он аккуратно взял ее из моих пальцев, постелил на пол, примерился и наложил изрядную кучу. После чего аккуратно сложил салфетку, помогая себе лапой и отнес все это в клюве в мусорное ведро, ловко управившись с педалью. Вернулся, забрался на диван, устроился поудобнее и засунул голову под крыло, видимо, намереваясь поспать. Я разозлился.
- Слушай...те! - громким шопотом возопил я, - Вы сюда посрать и выспаться пришли, что ли? Что я утром Свете скажу?
Гусь высунул голову:
- Во-первых, любезнейший, я сюда не сам пришел, а вы меня в супермаркете на углу купили, а во-вторых, я все равно только до пяти видимым буду, так что не расстраивайтесь, а, в третьих, я уже сказал все, что хотел. Понятно? - и опять вознамерился засунуть голову под крыло.
- Да кто ты... вы... ты такой? - окончательно рассвирипел я, путаясь в словах и почти не понижая голоса.
- А ты чё, тупица, не понял? Ангел я, - скучным голосом произнес гусь, - ангел-хранитель твой. На данный период времени.
Я заткнулся. В голове не укладывалось. Я вытащил сигарету из светкиной пачки и закурил, чтобы как-то занять руки и выиграть время. Гусь со скучающим видом следил за моими манипуляциями.
- Что уставился? - тоскливо спросил я, не понимая, где я, что со мной, что вообще происходит и какого хрена я разговариваю с каким-то суповым набором.
- Не переношу сигаретного дыма, - назидательно произнес гусь-ангел и прикрыл нос крылом, - Всегда просил, чтобы мне некурящих давали. Ты ж бросил два года назад?
- Вроде того, - согласился я, припоминая, что собирался начать новую, здоровую жизнь.
- Так вот тогда тебе и новый ангел понадобился, рангом повыше. Меня и послали, - скучным голосом сказал гусь и брезгливо фыркнул, - Кто ж знал, что ты такой бесперспективняк?
- А как это - рангом? - удивился я, забыв обидеться на «бесперспетивняка».
- Ну как, как... вот так. У ангелов ранги есть. Если человек живет скучно и однообразно, дорогу - на зеленый, ПДД соблюдает, надписи читает предостерегающие, в опасные места не лезет, то и ангел у него попроще, рангом пониже. А если вдруг решает образ жизни сменить - то и ангела другого ему дают, чтоб с опасностями справлялся. Самые физически сильные ангелы - у каскадеров там всяких, у альпинистов-высотников и прочих. Да, еще у детей. Самые примитивные - у инвалидов, что из дому не выходят, с этим даже мыши справляются. Мысль понятна?
- А я значит, только гуся удостоился? Да?
- Что значит «только гуся»? Тебе сказать, кто у тебя до этого был? - саркастически спросил гусь. Я замотал головой в знак отказа. Не хватало еще знать, что у тебя в ангелах-хранителях - тупой баран или что похуже... Гусь тактично промолчал.
Я молчал тоже, стараясь переварить неожиданную информацию. Гусь заскучал и опять попытался задремать.
- А почему же тогда гибнут? И несчастные случаи, и болезни?
- Ну, у нас же тоже не все отличные работники и справляются на сто процентов. Прогуливают, зевают, спят на рабочем месте, по личным делам отлучаются... Просто не успевают... все, как у вас. Ничего нового.
- А все-таки... Почему я такой чести удостоился? Я так понимаю, что с ангелами далеко не все встречаются? - спросил я, не зная, не нарушу ли я этим какую-то ангельскую субординацию, но любопытство меня просто раздирало.
Гусь задумчиво посмотрел на меня, потом кивнул на сладко сопящую Светку:
- Ты правильный вопрос задал. Вообще-то, это не в моей компеенции - советы давать, и в ход истории вмешиваться, но уж очень ее ангелица просила тебе передать, что ты сволочь. Мы с ней намедни встречались, типа обмена опытом, так она и уговорила меня, мол, у нее скоро пересменка намечается, и чтобы я с тобой поговорил, выяснил, что к чему, кого ей рекомендовать на свое место - утку или кукушку. Нарушение, конечно, но...
- А кто у нее сейчас ангел? - заинтересованно спросил я, кладя руку на теплое светкино бедро.
- Курица.
- А какая разница - утка, курица... кукушка?
- Утка семейная птица, кукушка - сам понимаешь, наоборот. Женщин почти всех куры охраняют или какая-то другая домашняя птица... Иногда кошки, порой собаки... Для некоторых болонки хватает, а есть экземпляры бедовые - только бульдог и справляется, причем визуализированный.
- А люди в вашем ведомстве имеются?
- Эх, милок, - голосом Деда Панаса пустил гусак, - люди у нас - это элита, начальство. И охраняют избранных, особо ценных для человечества. А остальных, малоценных, вроде тебя - мы, да и то по сменам. Вот так вот, милок.
- А кто это - особо ценные? Политики? Президенты? - ревниво спросил я, слегка обидившись на «остального, малоценного».
- Не! Не! Гы-гы-гы! - гусь громко гоготнул и аж поперхнулся от смеха, - Политики - это фигня. Ученые, изобретатели, писатели хорошие - это да. Их не просто охраняют, а условия им создают, чтоб творили без помех... Или мешают, если видят, что куда-то не туда творят... Но это заслужить надо. Тогда в пересменку глядишь - и удостоишься.
- А у меня пересменки не предвидется? - с надеждой спросил я.
- А это ты как сам решишь.
- А выбор есть?
- Выбор есть всегда, - назидательно произнес гусь, чуть шевельнув плечом и топорща перья, - но не все готовы его сделать. Заболтался я с тобой, однако. Мне и так влетит за рассекречивание себя.
- А... а... ты будущее знаешь? Ну, хоть как-то? Что я должен выбрать? - выпалил я, замерев от возможного ангельского откровения.
Гусь со скучным видом кивнул:
- Да... знаю... но только до следующей развилки. Она, между прочим, у тебя - завтра утром, максимум - днем. Если не протупишь, как обычно. Не заметить ее - раз плюнуть. Тогда или я останусь или кого другого пришлют...
Гусь встрепенулся и глянул на часы:
- Ой, мне пора! - и исчез. Я посмотрел на циферблат - пять утра. Никакого откровения не произошло. Как будет выглядеть эта самая развилка? Я ничего не придумал умнее, чем забраться с головой под одеяло и заснуть. Снились марширующие куры с голубоватыми нимбами.
Проснулся я от бьющего в глаза полуденного солнца. Рядом со мной было пусто. Из кухни доносились какие-то скворчащие звуки. Стол был чисто убран и покрыт свежей скатертью. Я вспомнил ночное происшествие и вскочил. А был ли гусь? Где кости? Где говно? Я помчался на кухню. Света стояла и курила в открытую форточку, на сковороде жарились оладьи. В мусорном ведре топорщился свежий пустой пакет. Мытая посуда ровно стояла в шкафу. Никаких вещественных доказательств... Света недоуменно смотрела на меня, встрепанного и растерянного, а в моих ушах стояло прощальное издевательское гоготание.
Комментарии - в комментарии. Крытику - туда же!
До следующей развилки...
Остов от недожаренного гуся ощетинился на блюде красными костями, перемешанными с малоаппетитной, резко пахнущей начинкой. Света запахнула на груди мягкий халат, прикрывая обнаженную в любовной возне грудь хорошего третьего размера и, закуривая на ходу, ушла в коридор. У меня в голове мыслей почти не было, я был утомлен пятичасовым новогодним бдением в компании любимой женщины, возжелавшей интимной романтики, и мне хотелось только одного - спать. Свечки почти все догорели, воздух в комнате был спертый, а экран телевизора мерцал чем-то попсовым при выключенном звуке. Диск с целой связкой тягуче-тоскливых мелодий, почитаемых Светкой за романтику, начал крутиться по второму кругу.
Я с тоской подумал, что, если я женюсь на этой неглупой с виду и приятной на ощупь барышне или даже не на ней, а на какой-то другой женщине, то меня ожидает долгая череда сначала уединенно-любовных, а потом семейно-дебильных новых годов, с обязательными тостами-ритуалами и стандартным набором блюд на столе. Дался ей этот гусь! Символ, блин, понимаешь. Все равно готовит она плоховато. Лучше бы в ресторан пошли или на базу поехали с Серым. Устыдившись этой мысли, я отхлебнул выдохшегося шампанского и задремал на разложенном диване. Светка вернулась, обдала меня запахом свежего табачного перегара, прижалась озябшим телом и стала бормотать мне на ухо всякую бездарную чепуху о том, как она счастлива. Я невыразительно поддакивал, проваливаясь в глубокий черный сон.
Проснулся я внезапно, как от толчка и ощутил резкую боль в плече. В свинцово-сером свете назревающего рассвета я увидел на праздничном столе белого гуся, деловито чистящего перышки. Он заботливо пропускал каждое перо через плотно сжатый клюв, удовлетворенно осматривал результат своих усилий, и принимался за следующее. Увидев, что я смотрю на него, он дернул длинной шеей и прошипел-прогундосил:
- Ну что, поговорим по-мужски, сволочь?
Я обиделся.
- Чего это я, и вдруг - сволочь?
- А как тебя называть, любезнейший? - ехидно спросил гусь, - Сволочь и есть. Ты чё девке мозги паришь, коль жениться не будешь? Она от нервов меня даже в духовке недодержала, все беспокоилась, чтобы успеть накраситься и не страшной за новогодний стол с тобой попасть. Ты ж у нас эстет, бля!
Слово «эстет» он произнес откровенно издевательским тоном.
- А если бы додержала? Тогда что? Я уже не был бы сволочью? - тупо спросил я, почему-то подобострастным тоном. Гусь крякнул и задумчиво поковырялся перепончатой лапой в остатках салата «оливье».
- Пф... вот салат у нее получился нормальный, ты не находишь? - он ткнулся клювом в миску и пару раз там смачно чавкнул.
- Оливье сложно испортить... - растерянно откликнулся я, следя за вымазанной лапой и прикидывая, останутся ли теперь на льняной скатерти пятна от майонеза.
- Не боись, не останется пятен. Постираешь, и все. Спросишь у Светланы, она скажет, какое средство покупать. Гусь переступил по столу и сунулся в кобасную нарезку.
- Ну и говно ты купил. Отделался дешевкой какой-то. Это ж не колбаса, а рвотное средство по цене колбасы. Ты чё, не знаешь, где приличную колбасу продают? - Он ловко подцепил кусок сыра с соседней тарелки и подбросив по-цирковому, поймал и проглотил. Аж глаза зажмурил от удовольствия.
- Ох, люблю сыр! Мне не гусем надо было родиться, а мышью. Хотя гусем интереснее, мир можно посмотреть, в разных домах побывать... А мышь что? Мышь привязана к дому... Не полетать, не поплавать... И вообще контингент другой, инвалиды в основном или лежачие больные без особенностей... Не так интересно.
И тут до меня дошло, с кем я разговариваю. Я оцепенел и круглыми глазами уставился на визави. Гусь фыркнул:
- Что, очухался? Понял, да? Ну, ты и тормоз... Вот мне подопечный достался тупорылый. Я с ним уже... (он глянул на часы над диваном)... двадцать минут лясы точу, понимаешь, а он только заметил! - и гусь разразился крякающими звуками, призванными изображать смех. Отсмеявшись, он вытер глаз о белоснежное крыло и внимательно посмотрел на меня.
- Ты уже говорить в состоянии?
Я кивнул.
- Так вот. Ээээ... на чем я остановился?
Я прочистил горло и выдавил:
- На мышах... а... а можно вопрос? Вы мне снитесь или как?
Гусь неторопливо подошел к краю стола, примерился и долбанул меня клювом в плечо. Я пискнул от боли.
- Убедился?
- Да... Но как же так? Мы ж вас... тебя... вас... эта.... съели?
- Ну и что? - гусь недоуменно посмотрел на меня, - Это имеет к нашему разговору какое-то отношение?
Мне почему-то стало неудобно, как будто я озвучил в приличном обществе состояние своего желудка. Гусь тем временем продолжил разглагольствования:
- Так вот... Я чего сказать-то хотел... В общем-то, подобные разговоры не в моей компетенции... но... оставь ее в покое, а? У нее может быть другая судьба, а ты ее не отпускаешь на волю. Отпусти, а?
- С какой радости? - искренне возмутился я, - Я ее люблю!
- Ой, ли? - гусь сунул клюв в светкин бокал с недопитым шампанским, - И шампанское третьесортное какое-то... Не любишь ты ее, и жить с ней не хочешь, а держишь возле себя, чтобы самолюбие потешить. Я прав? Можешь не отвечать.
Я не ответил. Что я мог сказать? Белая птица была права на сто процентов. Светка мне нравилась, но связывать с ней мою жизнь я не намеревался. Я планировал тянуть эти отношения, как и со всеми остальными девицами, до тех пор, пока они не начали бы меня напрягать, а потом собирался аккуратно расстаться. Но Светке об этом знать было необязательно.
Гусь спыгнул на пол и прошелся по комнате, забавно виляя треугольным хвостом.
- Пардон... я прошу прощения, - обратился он ко мне, заглянув в несколько углов, - у тебя газетки или салфетки не найдется, а то неудобно как-то на паркет гадить...
Я вытащил салфетку из вазочки и протянул ему. Он аккуратно взял ее из моих пальцев, постелил на пол, примерился и наложил изрядную кучу. После чего аккуратно сложил салфетку, помогая себе лапой и отнес все это в клюве в мусорное ведро, ловко управившись с педалью. Вернулся, забрался на диван, устроился поудобнее и засунул голову под крыло, видимо, намереваясь поспать. Я разозлился.
- Слушай...те! - громким шопотом возопил я, - Вы сюда посрать и выспаться пришли, что ли? Что я утром Свете скажу?
Гусь высунул голову:
- Во-первых, любезнейший, я сюда не сам пришел, а вы меня в супермаркете на углу купили, а во-вторых, я все равно только до пяти видимым буду, так что не расстраивайтесь, а, в третьих, я уже сказал все, что хотел. Понятно? - и опять вознамерился засунуть голову под крыло.
- Да кто ты... вы... ты такой? - окончательно рассвирипел я, путаясь в словах и почти не понижая голоса.
- А ты чё, тупица, не понял? Ангел я, - скучным голосом произнес гусь, - ангел-хранитель твой. На данный период времени.
Я заткнулся. В голове не укладывалось. Я вытащил сигарету из светкиной пачки и закурил, чтобы как-то занять руки и выиграть время. Гусь со скучающим видом следил за моими манипуляциями.
- Что уставился? - тоскливо спросил я, не понимая, где я, что со мной, что вообще происходит и какого хрена я разговариваю с каким-то суповым набором.
- Не переношу сигаретного дыма, - назидательно произнес гусь-ангел и прикрыл нос крылом, - Всегда просил, чтобы мне некурящих давали. Ты ж бросил два года назад?
- Вроде того, - согласился я, припоминая, что собирался начать новую, здоровую жизнь.
- Так вот тогда тебе и новый ангел понадобился, рангом повыше. Меня и послали, - скучным голосом сказал гусь и брезгливо фыркнул, - Кто ж знал, что ты такой бесперспективняк?
- А как это - рангом? - удивился я, забыв обидеться на «бесперспетивняка».
- Ну как, как... вот так. У ангелов ранги есть. Если человек живет скучно и однообразно, дорогу - на зеленый, ПДД соблюдает, надписи читает предостерегающие, в опасные места не лезет, то и ангел у него попроще, рангом пониже. А если вдруг решает образ жизни сменить - то и ангела другого ему дают, чтоб с опасностями справлялся. Самые физически сильные ангелы - у каскадеров там всяких, у альпинистов-высотников и прочих. Да, еще у детей. Самые примитивные - у инвалидов, что из дому не выходят, с этим даже мыши справляются. Мысль понятна?
- А я значит, только гуся удостоился? Да?
- Что значит «только гуся»? Тебе сказать, кто у тебя до этого был? - саркастически спросил гусь. Я замотал головой в знак отказа. Не хватало еще знать, что у тебя в ангелах-хранителях - тупой баран или что похуже... Гусь тактично промолчал.
Я молчал тоже, стараясь переварить неожиданную информацию. Гусь заскучал и опять попытался задремать.
- А почему же тогда гибнут? И несчастные случаи, и болезни?
- Ну, у нас же тоже не все отличные работники и справляются на сто процентов. Прогуливают, зевают, спят на рабочем месте, по личным делам отлучаются... Просто не успевают... все, как у вас. Ничего нового.
- А все-таки... Почему я такой чести удостоился? Я так понимаю, что с ангелами далеко не все встречаются? - спросил я, не зная, не нарушу ли я этим какую-то ангельскую субординацию, но любопытство меня просто раздирало.
Гусь задумчиво посмотрел на меня, потом кивнул на сладко сопящую Светку:
- Ты правильный вопрос задал. Вообще-то, это не в моей компеенции - советы давать, и в ход истории вмешиваться, но уж очень ее ангелица просила тебе передать, что ты сволочь. Мы с ней намедни встречались, типа обмена опытом, так она и уговорила меня, мол, у нее скоро пересменка намечается, и чтобы я с тобой поговорил, выяснил, что к чему, кого ей рекомендовать на свое место - утку или кукушку. Нарушение, конечно, но...
- А кто у нее сейчас ангел? - заинтересованно спросил я, кладя руку на теплое светкино бедро.
- Курица.
- А какая разница - утка, курица... кукушка?
- Утка семейная птица, кукушка - сам понимаешь, наоборот. Женщин почти всех куры охраняют или какая-то другая домашняя птица... Иногда кошки, порой собаки... Для некоторых болонки хватает, а есть экземпляры бедовые - только бульдог и справляется, причем визуализированный.
- А люди в вашем ведомстве имеются?
- Эх, милок, - голосом Деда Панаса пустил гусак, - люди у нас - это элита, начальство. И охраняют избранных, особо ценных для человечества. А остальных, малоценных, вроде тебя - мы, да и то по сменам. Вот так вот, милок.
- А кто это - особо ценные? Политики? Президенты? - ревниво спросил я, слегка обидившись на «остального, малоценного».
- Не! Не! Гы-гы-гы! - гусь громко гоготнул и аж поперхнулся от смеха, - Политики - это фигня. Ученые, изобретатели, писатели хорошие - это да. Их не просто охраняют, а условия им создают, чтоб творили без помех... Или мешают, если видят, что куда-то не туда творят... Но это заслужить надо. Тогда в пересменку глядишь - и удостоишься.
- А у меня пересменки не предвидется? - с надеждой спросил я.
- А это ты как сам решишь.
- А выбор есть?
- Выбор есть всегда, - назидательно произнес гусь, чуть шевельнув плечом и топорща перья, - но не все готовы его сделать. Заболтался я с тобой, однако. Мне и так влетит за рассекречивание себя.
- А... а... ты будущее знаешь? Ну, хоть как-то? Что я должен выбрать? - выпалил я, замерев от возможного ангельского откровения.
Гусь со скучным видом кивнул:
- Да... знаю... но только до следующей развилки. Она, между прочим, у тебя - завтра утром, максимум - днем. Если не протупишь, как обычно. Не заметить ее - раз плюнуть. Тогда или я останусь или кого другого пришлют...
Гусь встрепенулся и глянул на часы:
- Ой, мне пора! - и исчез. Я посмотрел на циферблат - пять утра. Никакого откровения не произошло. Как будет выглядеть эта самая развилка? Я ничего не придумал умнее, чем забраться с головой под одеяло и заснуть. Снились марширующие куры с голубоватыми нимбами.
Проснулся я от бьющего в глаза полуденного солнца. Рядом со мной было пусто. Из кухни доносились какие-то скворчащие звуки. Стол был чисто убран и покрыт свежей скатертью. Я вспомнил ночное происшествие и вскочил. А был ли гусь? Где кости? Где говно? Я помчался на кухню. Света стояла и курила в открытую форточку, на сковороде жарились оладьи. В мусорном ведре топорщился свежий пустой пакет. Мытая посуда ровно стояла в шкафу. Никаких вещественных доказательств... Света недоуменно смотрела на меня, встрепанного и растерянного, а в моих ушах стояло прощальное издевательское гоготание.
Комментарии - в комментарии. Крытику - туда же!