"параллельно пути чёрный спутник летит, он утешит, спасёт, он нам покой принесёт"
смерть приходила к нему садилась близко,
приходила в разных обличьях,
иногда не отходила месяцами.
я люблю тебя, люблю тебя, шептала она,
поправляла ему волосы тонкими пальцами,
пальцы её пахли илом и дымом,
нагретой землёй, цветущей липой.
он за руку с ней ходил, держал её крепко,
смерть свою в ладони держал,
она ему улыбалась, меняла цвет глаз,
показывала язык, хохотала заливисто над его шутками.
а он постоянно со смертью своей шутил,
смешил её - рассказывал ей о своей жизни.
ночью они танцевали в большом пустом зале,
в темноте почти что взлетали над паркетом,
над лунной рекой, текущей по полу.
в темноте смерть его становилась совсем молодой,
юной девчонкой с тонкими, но сильными руками,
с тяжёлой кудрявой головой, она клала ему голову на плечо,
пока он кружил её и плечо его немело и затекало.
под утро он засыпал, а она старела,
к утру лицо её усыхало покрывалось морщинами,
волосы отрастали так, что заполняли собою всю комнату,
щекотали ему пятки, лезли в нос.
она по утрам взглядывала на него
прозрачными водянистыми старушечьими глазами,
она тыкала пальцем ему то в плечо, то в живот,
то в висок, то в сердце.
там, куда впивался скрюченный её указательный палец,
зарождалась боль, расходилась кругами,
словно от падения в воду камня,
но быстро утихала.
"эта маленькая боль отведёт от тебя большую," -
скрипела над ним старуха.
только какая же она старуха,
когда эта смерть его.
он вставал, выпутываясь из кокона седых волос,
шёл на кухню, варил себе горький-пригорький кофе.
сквозь окно проступал новый день,
на подоконнике его сидела серая кошка,
мурчала грудным раскатистым звуком.
серой шёрсткой тёрлась она о ноги,
вилась у лодыжек, просила молока-сливок,
чего там хотят приличные кошки,
о чём мурчат.
она приходила за ним в комнату,
прыгала на колени всеми четырьмя лапами,
щурила разноцветные глаза пока он её гладил,
шёрстку перебирал, пока он чесал у неё за ушком, под подбородком.
смерть его сворачивалась клубком у него на коленях - засыпала.
бывало, что он дни напролёт не вставал с кровати,
не хотел, может, или не мог, что в общем-то равнозначно.
лежал он в обнимку со своей смертью
"хорошо с тобой, как же с тобой спокойно" шептал.
смерть перебирала пальцами по его позвонкам,
слушала как они гудят, словно морские рифы, словно подводные кораллы,
как расцветает-цветёт у него внутри кровь тёмно-красными, алыми и бурыми цветами,
как поёт его тело, поёт.
она про себя ему всегда подпевала,
так уж смерть его любила сильно,
уж даже и слишком,
подолгу его не оставляла.
приходила в разных обличьях,
иногда не отходила месяцами.
я люблю тебя, люблю тебя, шептала она,
поправляла ему волосы тонкими пальцами,
пальцы её пахли илом и дымом,
нагретой землёй, цветущей липой.
он за руку с ней ходил, держал её крепко,
смерть свою в ладони держал,
она ему улыбалась, меняла цвет глаз,
показывала язык, хохотала заливисто над его шутками.
а он постоянно со смертью своей шутил,
смешил её - рассказывал ей о своей жизни.
ночью они танцевали в большом пустом зале,
в темноте почти что взлетали над паркетом,
над лунной рекой, текущей по полу.
в темноте смерть его становилась совсем молодой,
юной девчонкой с тонкими, но сильными руками,
с тяжёлой кудрявой головой, она клала ему голову на плечо,
пока он кружил её и плечо его немело и затекало.
под утро он засыпал, а она старела,
к утру лицо её усыхало покрывалось морщинами,
волосы отрастали так, что заполняли собою всю комнату,
щекотали ему пятки, лезли в нос.
она по утрам взглядывала на него
прозрачными водянистыми старушечьими глазами,
она тыкала пальцем ему то в плечо, то в живот,
то в висок, то в сердце.
там, куда впивался скрюченный её указательный палец,
зарождалась боль, расходилась кругами,
словно от падения в воду камня,
но быстро утихала.
"эта маленькая боль отведёт от тебя большую," -
скрипела над ним старуха.
только какая же она старуха,
когда эта смерть его.
он вставал, выпутываясь из кокона седых волос,
шёл на кухню, варил себе горький-пригорький кофе.
сквозь окно проступал новый день,
на подоконнике его сидела серая кошка,
мурчала грудным раскатистым звуком.
серой шёрсткой тёрлась она о ноги,
вилась у лодыжек, просила молока-сливок,
чего там хотят приличные кошки,
о чём мурчат.
она приходила за ним в комнату,
прыгала на колени всеми четырьмя лапами,
щурила разноцветные глаза пока он её гладил,
шёрстку перебирал, пока он чесал у неё за ушком, под подбородком.
смерть его сворачивалась клубком у него на коленях - засыпала.
бывало, что он дни напролёт не вставал с кровати,
не хотел, может, или не мог, что в общем-то равнозначно.
лежал он в обнимку со своей смертью
"хорошо с тобой, как же с тобой спокойно" шептал.
смерть перебирала пальцами по его позвонкам,
слушала как они гудят, словно морские рифы, словно подводные кораллы,
как расцветает-цветёт у него внутри кровь тёмно-красными, алыми и бурыми цветами,
как поёт его тело, поёт.
она про себя ему всегда подпевала,
так уж смерть его любила сильно,
уж даже и слишком,
подолгу его не оставляла.