Когнитариат и классовое господство
В прошлой записи я постарался изложить свои соображения о том, почему когнитариат представляет собой не часть пролетариата, а принципиально иное, отличное от него явление. Теперь же коснемся отношений когнитариата с коммунистической революцией.
На плечи пролетариата возлагались надежды не только по устранению капитализма как такового, но и самого классового общества. Таким образом, нам надо рассмотреть сразу два разных вопроса: во-первых, об отношениях когнитариата и капитализма; во-вторых, об отношениях когнитариата и классового общества вообще.
Сама логика истории, движимая задачами экономического развития общества, вызвала к жизни капитализм с его рынками, частной собственностью и товарными отношениями и вручила ему мандат на правление; капитализм же социально оформил классовое угнетение и эксплуатацию и породил политическое господство буржуазии. Стало быть, не с отмены эксплуатации может начинаться социализм, и не с отмены рынков или частной собственности, но перво-наперво с нового поворота истории, который делает необходимым этот мандат у капитализма изъять. Пока не вскрыта логика этого экономического развития, пока не ясны исторические задачи следующего поворота, не может быть и речи о том, чтобы утверждать, каким именно образом капитализм может быть сменён коммунизмом. Ни политическая диктатура пролетариата, ни социальное освобождение от эксплуатации, ни экономическая борьба с товарно-денежными отношениями и частной собственностью не могут сами по себе обеспечить переход к коммунизму, пока ясно и точно не обозначено то, к чему должен осуществиться переход и почему, то есть пока не выявлена и не поставлена в явном виде уже следующая, очередная историческая задача, решение которой необходимо для восхождения общества по лестнице экономического развития.
С момента возникновения классового общества один господствующий класс сменяет другой: на смену рабовладению приходят феодалы, на смену феодалам - буржуазия. Но каждый класс по-прежнему бережно хранит эксплуатацию трудящихся и для этого узурпирует политическую власть. Тем не менее, революции происходят, и один господствующий класс сменяется другим; значит, между ними все-таки есть существенная разница, и значит, смена одного класса другим позволяет разрешить некоторые накопленные противоречия, разрешение которых является условием для перехода от одного способа производства к другому. Это значит, что форма господства определяется той фундаментальной задачей, решение которой стоит перед обществом на каждом этапе его развития. Найдя закономерность, объясняющую порядок смены одного способа производства другим, мы поймем, какова будет следующая задача, и каковы должны быть черты общества будущего для ее решения.
Детальный и образный разбор моих соображений о причинах смены способов производства можно найти в двух моих старых статьях:
О природе прогресса.
SCV, маркс и буржуазные свободы
Краткая суть моих выводов по этому вопросу звучит следующим образом.
Весь путь развития производительных сил человечества - это путь восхождения по лестнице интенсификации процессов преобразования природы и использования ее ресурсов в расчете на единицу затрат человеческого времени и усилий. Этот путь начинается с самого низа, с противостояния природы и вооруженного примитивными инструментами человека, в котором развитие средств производства для удовлетворения потребностей возможно только за счет собственной силы человека. Именно поэтому первая форма классового разделения - это рабовладение, при которой господствующий класс рабовладельцев присваивает и эксплуатирует человека как средство производства. Объединение большого количества людей в рамках совместного труда позволяет неимоверно расширять масштаб доступных к созданию средств производства и поднять общую производительность общественного хозяйства.
Однако по мере роста производительности экстенсивное развитие (за счет роста числа рабов) демонстрирует убывающую отдачу по сравнению с освоением дополнительных природных ресурсов - то есть земли. Контроль и завоевание территории становится новым фактором производства, который позволяет интенсифицировать использование труда. Поэтому господствующему классу следующего этапа - феодалам - необходимо и достаточно контролировать собственность на землю как основной производственный ресурс. Одновременно и его эксплуатируемая классовая пара, составляющая класс трудящихся, преобразуется из рабов в крестьянство - работников натурального хозяйства, возделывателей земли в соответствии с условиями сельскохозяйственной деятельности. Земля как фактор производства диктует и форму господства, и форму производственных отношений.
Расширение вовлеченной в хозяйственные отношения территории, развитие торговли, ложащейся в основу специализации, приводит к дальнейшему росту производительности, который кладет пределы эффективности экстенсивной формы развития за счет вовлечения дополнительных природных ресурсов. Экстенсивное развитие (освоение земель) снова уступает дорогу интенсивному, через развитие таких средств производства, как машины, позволяющих более полно использовать имеющиеся ресурсы. Общество проходит через промышленные революции. Господствующий класс нового этапа - капитализма - персонифицирует капитал, самовозрастающую стоимость, то есть накопленный в средствах производства отчужденный труд. Крестьянство разлагается, распадаясь на поглощаемую крупным капиталом мелкую буржуазию и пролетариат - работников промышленного производства, операторов машин, производителей этого самого отчужденного труда. Капитал (в его физическом выражении - станки, инфрастрктура и прочие средства производства) как фактор производства диктует и форму господства, и форму производственных отношений.
На текущий момент экстенсивная форма роста капитала (расширение производственных мощностей) достигла того предела, за которым дальнейшее развитие производительных сил в большей мере определяется развитием новых технологий, знаний и сложных систем, позволяющих интенсифицировать эксплуатацию всех доступных средств производства. Общество проходит через информационную революцию, в результате которой мы видим не столько рост выпуска производственных машин, сколько снижение ресурсоемкости и экономичности. Поворот к технологическому фактору производства означает, что следующей задачей человечества будет именно производство "знаний" - я так условно обозначу его. Именно он определит и организационные задачи общества, его "целевую функцию", и производственные отношения, в частности формы труда.
Хорошо, если основным источником дальнейшего развития производительных сил является производство "знаний" (технологий, смыслов, сложных систем...), то образом всего класса трудящихся должен стать когнитариат, разложение на который мы должны наблюдать и пролетариата, и иных прослоек общества. Как ранее из крестьянского хозяйства выделялся "простой", абстрактный труд, исполнение которого передавалось бартакам по найму, превращая тех в пролетариев, так и сейчас любой труд на производстве и в офисе распадается на простой исполнительский, который просто регламентируется, нормируется и в перспективе автоматизируется (а в промежуточном виде покупается на развившихся до своей чистой формы рынках рабочей силы - биржах и платформах, порождающих прекариат), и труд сложный, когнитивный, который в основном требует такой информационно-социальной деятельности как исследование, принятие решений, осмысление, выстраивание отношений и налаживание работы сложных систем. Однако этому процессу (и попыткам раскрыть понятие когнитата вообще) необходимо посвятить отдельную статью; пока же меня больше интересует вопрос отношений классового господства при новом способе производства. Кто придет на смену буржуазии?
И тут мы переходим ко второму вопросу: в каком отношении состоит когнитариат и отношения классового господства?
Придется вернуться в прошлое и понять, в чем состоит исторический смысл классового господства. Предусловием возникновения отношений господства является частная собственность; сама частная собственность происходит из потребности в разделении труда.
«Разделение труда и частная собственность, это - тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом - по отношению к продукту деятельности».
Частный труд - труд, имеющий своей самоцелью только частичные интересы общества, лучше всего представить себе как функциональное разделение всего общественного производства. Появление специализированного, частного труда автоматически означает, что должен существовать метасистемный уровень, который будет этот труд организовывать и направлять в интересах всей системы как как целого. Но в обществе, где агентами могут выступать отдельные люди как носители разума, сознания и воли, требуется, чтобы некоторая часть общества принимала интересы целого за свои собственные, то есть присваивала этот труд в свою частную собственность.
Таким образом, само классовое разделение (вне зависимости от изменений его формы) произошло во имя необходимости присвоения и организации частного труда. Организацией занялись господствующие классы, а историческая форма этих классов определялась конкретным моментом - текущим способом производства и текущей общественной задачей - так, чтобы их частный интерес отвечал интересу общественному. Значит, отмена классового господства возможна не столько в момент, когда рабочий класс достаточно силён и организован, чтобы взять власть (такая возможность была и у крестьянский восстаний, и у бунтов рабов), но в тот момент, когда классовое устройство само станет противоречить задачам организации общества.
Надежды на то, диктатура пролетариата сможет преодолеть классовое разделение, были связаны прежде всего с тем, что пролетариат является наиболее угнетаемым слоем, спаянным промышленным трудом в крепкий коллектив, который работает на общественные, а не свои частные интересы. В этих условиях представлялось логичным, что историческая роль капиталиста как собственника полностью исчерпала себя, и сам коллектив справится с организацией производственного процесса в интересах пролетариата ничуть не хуже, чем наемный менеджмент в интересах буржуазии.
Однако по факту пролетариат никогда не организовывал общество. Суть, квинтэссенция труда пролетариата - это отчужденный, абстрактный стандартизированный труд, максимально очищенный от задач организации и сведенный к продаже на время своего тела и управляющего им сознания, своей рабочей силы, для ее потребления в машинном производстве в подчинении технологическому процессу. Все социалистические государства после установления диктатуры трудящихся столкнулись с задачами организации работы предприятий, экономического хозяйства и социальной жизни. Прошлый, буржуазный аппарат был признан к этому совершенно непригодным и уничтожен; стачкомы были вынуждены заняться решением организационных вопросов и стали превращаться в советы. Но специализация труда и его разделение на умственный и физический (а, точнее, на исполнительский и творчески-организаторский) не были преодолены, и постепенно развитие собственного аппарата управления привело к тому, что вместе с ним оказались воспроизведены те же инструменты отчуждения, присвоения и организации, которые в принципе необходимы для индустриального этапа развития общества.
Конечно, эти формы стали более гуманны по отношению к трудящемуся народу и потому зачастую более прогрессивны, однако все же бесконечно далеки от тех идеалов коммунистических отношений, которые классики рисовали в образе свободной ассоциации свободных трудящихся и постепенного отмирания государства как инструмента классового подавления и принуждения. Потребность в организации вызвало в социалистических обществах образование своего прото-когнитариата, выросшего из прослоек интеллигенции, высокопрофессиональных рабочих и активных революционеров; однако различия их интересов с интересами пролетариата так или иначе выливались в социальной напряженности и ее взрывах (например, так Владимир Сидоров объяснял эксцессы 37-38 года) или в образование советской "номенклатуры", взявшей на себя функции защиты господства интересов пролетариата и отдавшей им примат перед задачами коммунистической революции, требующими перехода к другим отношениям, в которых само ее наличие становилось избыточным.
Впрочем, я слишком отдалился от темы. Рассматривая вопрос о переходе власти от буржуазии в руки нового господствующего класса, который будет заинтересован в организации труда и общества в целом для производства "знания" наилучшими для этого способами, мы приходим к парадоксальному выводу. "Знание", в отличие от материальных средств производства и природных ресурсов, приносит максимальную выгоду, когда распространяется максимально широко. То есть в интересах развития знаний потенциальный "собственник" должен первым делом упразднить свою собственность на них. Все современные средства и усилия эту собственность навязать в формате корпоративной тайны или интеллектуальной монополии связаны с тем, что знания используются для максимизации прибыли и самовозрастания капитала, а вовсе не производства самих знаний.
Кто же может заниматься организацией общественного производственного процесса? Только те, кому эти знания будут нужнее всех - а нужнее всего они своему прямому потребителю, то есть самому когнитариату. Если вы хотите, чтобы человек был максимально заинтересован в развитии научной деятельности, вам необходимо сделать его ученым, который и сам будет максимально нуждаться в развитии науки для удовлетворения своих когнитивных потребностей. Мы неизбежно приходим к выводу, что организовывать общественные системы необходимо в интересах того класса, который является наиболее активным потребителем смыслов, знаний и этих самих систем - то есть в интересах когнитарата.
Пожалуй, уже на этом этапе можно было бы закончить, обозначив, как замыкается круг: исходя из нового способа производства, когнитариат становится перспективной формой не только трудящегося класса, но и организующего, господствующего! Но все же этого недостаточно. Пролетариат мог составлять и авангард трудящегося большинства, и представлять господствующую силу, но не смог справиться с организацией коммунистического перехода. Возможно ли конструктивное господство когнитариата? Что позволяет вообще говорить о такой возможности?
Действительно, если мы посмотрим на буржуазные революции, то содержание революций заключалось не столько в борьбе буржуазии с феодалами за собственность и средства производства, сколько в борьбе за власть - то есть за политическое закрепление своего экономического господства. Руководство организацией производственных процессов уже находилось в руках буржуазии, так как основные цепочки производства стоимости были включены в рыночно-товарные отношения, где господствовали правила капитализма и власть капитала. Земельная собственность, основа предыдущих производственных отношений, не только перестала играть ключевую роль, но и выродилась в еще один вид собственности, обрела свою товарную форму и сама превратилась в разновидность капитала.
Не то ли происходит у нас и с капиталом? Организующая роль капиталиста больше не сводится только к принуждению рабочих к эксплуатации ради роста и концентрации капитала, нет. Капитал может свободно распыляться по всему обществу. За его эффективный рост и за эксплуатацию трудящихся отвечают институты труда и менеджмента, сами представляющие предмет труда когнитарных работников. Сама роль капиталиста как собственника капитала превратилась с точки зрения общества в такие функции, как управление рисками, выявление потребностей общества, технологическое и рыночное визионерство, поиск инвестиционных ниш и даже защиту корпоративной культурной идентичности. Уже не так важно, у кого капитал в руках (у одного собственника или в форме акций у большого числа людей), важно - чтобы он эффективно инвестировался и чтобы компании преумножали свою нематериальную ценность.
Все это не уменьшает фактическую власть капитала. Но владение капиталом требует именно таких навыков и заключается в такой деятельности, которая относится к когнитарному труду: принятие решений, исследование, понимание и оптимизация сложных систем. Как некогда феодал из родового дворянина превращался в капиталиста, простого собственника капитала, так сейчас капиталист все больше превращается из особой, господствующей, привилегированной прослойки общества в просто еще одного когнитария, занятого решением задач по эффективному распоряжению общественными ресурсами - среди других когнитариев, организующих и направляющих развитие иных систем. Капиталист становится не "наследным владельцем, хранителем капитала от проедания работниками", а диспетчером, эффективность работы которого определяется его квалификацией, его знаниями и умениями - то есть его когнитарным аппаратом. Но сложившаяся система частной собственности скорее мешает, чем помогает этому процессу, сдерживая свободное движение капитала и направляя его не на решение общественных задач, не на развитие производительных сил, а на самовозрастание ради обогащения частных лиц, собственников этого капитала.
Как некогда буржуазия получила над обществом экономическую власть, но была лишена власти политической, сегодня когнитариат имеет власть организационную, но не имеет экономической. Как некогда буржуазия отправила на свалку прошлого или в музей политические институты монархии и дворянства, так и теперь когнитариат должен отправить на свалку истории или сохранить в музейном виде экономические и политические институты частной собственности и буржуазной демократии. Если ранее буржуазия еще играла свою организационную роль, то сегодня ее роль становится полностью излишней - не только потому, что все материальные ценности по факту производятся трудящимися, но и потому, что новый класс трудящихся - когнитариат - сам занимается организацией общественного производства, но пока вынужден делать это против интересов общества в интересах горстки частных собственников. Теперь, действительно, сложение власти буржуазией не оставит революционные силы без готовности к задачам общественной организации, так как для революционных сил когнитарата эта организация является их основным занятием, а не чем-то чуждым по отношению к ним.
Таково описание разрыва между существующим и потенциальным состоянием общества. Однако может ли когнитариат даже в союзе с другими общественными классами его преодолеть? И, что главное, захочет ли? Об этом нельзя судить, пока не исследованы и не сформулированы классовые интересы самого когнитариата, не установлена их противоположность классовым интересам буржуазии, и пока эти классовые интересы не осознаны в полной мере и не приняты самим когнитариатом, остающимся пока классом в себе, блуждающим во тьме между интересами буржуазии и пролетариата... и ужасающимся отблескам грядущих мировых катастроф, освещающих тупик стихийного пути капиталистического развития.
На плечи пролетариата возлагались надежды не только по устранению капитализма как такового, но и самого классового общества. Таким образом, нам надо рассмотреть сразу два разных вопроса: во-первых, об отношениях когнитариата и капитализма; во-вторых, об отношениях когнитариата и классового общества вообще.
Сама логика истории, движимая задачами экономического развития общества, вызвала к жизни капитализм с его рынками, частной собственностью и товарными отношениями и вручила ему мандат на правление; капитализм же социально оформил классовое угнетение и эксплуатацию и породил политическое господство буржуазии. Стало быть, не с отмены эксплуатации может начинаться социализм, и не с отмены рынков или частной собственности, но перво-наперво с нового поворота истории, который делает необходимым этот мандат у капитализма изъять. Пока не вскрыта логика этого экономического развития, пока не ясны исторические задачи следующего поворота, не может быть и речи о том, чтобы утверждать, каким именно образом капитализм может быть сменён коммунизмом. Ни политическая диктатура пролетариата, ни социальное освобождение от эксплуатации, ни экономическая борьба с товарно-денежными отношениями и частной собственностью не могут сами по себе обеспечить переход к коммунизму, пока ясно и точно не обозначено то, к чему должен осуществиться переход и почему, то есть пока не выявлена и не поставлена в явном виде уже следующая, очередная историческая задача, решение которой необходимо для восхождения общества по лестнице экономического развития.
С момента возникновения классового общества один господствующий класс сменяет другой: на смену рабовладению приходят феодалы, на смену феодалам - буржуазия. Но каждый класс по-прежнему бережно хранит эксплуатацию трудящихся и для этого узурпирует политическую власть. Тем не менее, революции происходят, и один господствующий класс сменяется другим; значит, между ними все-таки есть существенная разница, и значит, смена одного класса другим позволяет разрешить некоторые накопленные противоречия, разрешение которых является условием для перехода от одного способа производства к другому. Это значит, что форма господства определяется той фундаментальной задачей, решение которой стоит перед обществом на каждом этапе его развития. Найдя закономерность, объясняющую порядок смены одного способа производства другим, мы поймем, какова будет следующая задача, и каковы должны быть черты общества будущего для ее решения.
Детальный и образный разбор моих соображений о причинах смены способов производства можно найти в двух моих старых статьях:
О природе прогресса.
SCV, маркс и буржуазные свободы
Краткая суть моих выводов по этому вопросу звучит следующим образом.
Весь путь развития производительных сил человечества - это путь восхождения по лестнице интенсификации процессов преобразования природы и использования ее ресурсов в расчете на единицу затрат человеческого времени и усилий. Этот путь начинается с самого низа, с противостояния природы и вооруженного примитивными инструментами человека, в котором развитие средств производства для удовлетворения потребностей возможно только за счет собственной силы человека. Именно поэтому первая форма классового разделения - это рабовладение, при которой господствующий класс рабовладельцев присваивает и эксплуатирует человека как средство производства. Объединение большого количества людей в рамках совместного труда позволяет неимоверно расширять масштаб доступных к созданию средств производства и поднять общую производительность общественного хозяйства.
Однако по мере роста производительности экстенсивное развитие (за счет роста числа рабов) демонстрирует убывающую отдачу по сравнению с освоением дополнительных природных ресурсов - то есть земли. Контроль и завоевание территории становится новым фактором производства, который позволяет интенсифицировать использование труда. Поэтому господствующему классу следующего этапа - феодалам - необходимо и достаточно контролировать собственность на землю как основной производственный ресурс. Одновременно и его эксплуатируемая классовая пара, составляющая класс трудящихся, преобразуется из рабов в крестьянство - работников натурального хозяйства, возделывателей земли в соответствии с условиями сельскохозяйственной деятельности. Земля как фактор производства диктует и форму господства, и форму производственных отношений.
Расширение вовлеченной в хозяйственные отношения территории, развитие торговли, ложащейся в основу специализации, приводит к дальнейшему росту производительности, который кладет пределы эффективности экстенсивной формы развития за счет вовлечения дополнительных природных ресурсов. Экстенсивное развитие (освоение земель) снова уступает дорогу интенсивному, через развитие таких средств производства, как машины, позволяющих более полно использовать имеющиеся ресурсы. Общество проходит через промышленные революции. Господствующий класс нового этапа - капитализма - персонифицирует капитал, самовозрастающую стоимость, то есть накопленный в средствах производства отчужденный труд. Крестьянство разлагается, распадаясь на поглощаемую крупным капиталом мелкую буржуазию и пролетариат - работников промышленного производства, операторов машин, производителей этого самого отчужденного труда. Капитал (в его физическом выражении - станки, инфрастрктура и прочие средства производства) как фактор производства диктует и форму господства, и форму производственных отношений.
На текущий момент экстенсивная форма роста капитала (расширение производственных мощностей) достигла того предела, за которым дальнейшее развитие производительных сил в большей мере определяется развитием новых технологий, знаний и сложных систем, позволяющих интенсифицировать эксплуатацию всех доступных средств производства. Общество проходит через информационную революцию, в результате которой мы видим не столько рост выпуска производственных машин, сколько снижение ресурсоемкости и экономичности. Поворот к технологическому фактору производства означает, что следующей задачей человечества будет именно производство "знаний" - я так условно обозначу его. Именно он определит и организационные задачи общества, его "целевую функцию", и производственные отношения, в частности формы труда.
Хорошо, если основным источником дальнейшего развития производительных сил является производство "знаний" (технологий, смыслов, сложных систем...), то образом всего класса трудящихся должен стать когнитариат, разложение на который мы должны наблюдать и пролетариата, и иных прослоек общества. Как ранее из крестьянского хозяйства выделялся "простой", абстрактный труд, исполнение которого передавалось бартакам по найму, превращая тех в пролетариев, так и сейчас любой труд на производстве и в офисе распадается на простой исполнительский, который просто регламентируется, нормируется и в перспективе автоматизируется (а в промежуточном виде покупается на развившихся до своей чистой формы рынках рабочей силы - биржах и платформах, порождающих прекариат), и труд сложный, когнитивный, который в основном требует такой информационно-социальной деятельности как исследование, принятие решений, осмысление, выстраивание отношений и налаживание работы сложных систем. Однако этому процессу (и попыткам раскрыть понятие когнитата вообще) необходимо посвятить отдельную статью; пока же меня больше интересует вопрос отношений классового господства при новом способе производства. Кто придет на смену буржуазии?
И тут мы переходим ко второму вопросу: в каком отношении состоит когнитариат и отношения классового господства?
Придется вернуться в прошлое и понять, в чем состоит исторический смысл классового господства. Предусловием возникновения отношений господства является частная собственность; сама частная собственность происходит из потребности в разделении труда.
«Разделение труда и частная собственность, это - тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом - по отношению к продукту деятельности».
Частный труд - труд, имеющий своей самоцелью только частичные интересы общества, лучше всего представить себе как функциональное разделение всего общественного производства. Появление специализированного, частного труда автоматически означает, что должен существовать метасистемный уровень, который будет этот труд организовывать и направлять в интересах всей системы как как целого. Но в обществе, где агентами могут выступать отдельные люди как носители разума, сознания и воли, требуется, чтобы некоторая часть общества принимала интересы целого за свои собственные, то есть присваивала этот труд в свою частную собственность.
Таким образом, само классовое разделение (вне зависимости от изменений его формы) произошло во имя необходимости присвоения и организации частного труда. Организацией занялись господствующие классы, а историческая форма этих классов определялась конкретным моментом - текущим способом производства и текущей общественной задачей - так, чтобы их частный интерес отвечал интересу общественному. Значит, отмена классового господства возможна не столько в момент, когда рабочий класс достаточно силён и организован, чтобы взять власть (такая возможность была и у крестьянский восстаний, и у бунтов рабов), но в тот момент, когда классовое устройство само станет противоречить задачам организации общества.
Надежды на то, диктатура пролетариата сможет преодолеть классовое разделение, были связаны прежде всего с тем, что пролетариат является наиболее угнетаемым слоем, спаянным промышленным трудом в крепкий коллектив, который работает на общественные, а не свои частные интересы. В этих условиях представлялось логичным, что историческая роль капиталиста как собственника полностью исчерпала себя, и сам коллектив справится с организацией производственного процесса в интересах пролетариата ничуть не хуже, чем наемный менеджмент в интересах буржуазии.
Однако по факту пролетариат никогда не организовывал общество. Суть, квинтэссенция труда пролетариата - это отчужденный, абстрактный стандартизированный труд, максимально очищенный от задач организации и сведенный к продаже на время своего тела и управляющего им сознания, своей рабочей силы, для ее потребления в машинном производстве в подчинении технологическому процессу. Все социалистические государства после установления диктатуры трудящихся столкнулись с задачами организации работы предприятий, экономического хозяйства и социальной жизни. Прошлый, буржуазный аппарат был признан к этому совершенно непригодным и уничтожен; стачкомы были вынуждены заняться решением организационных вопросов и стали превращаться в советы. Но специализация труда и его разделение на умственный и физический (а, точнее, на исполнительский и творчески-организаторский) не были преодолены, и постепенно развитие собственного аппарата управления привело к тому, что вместе с ним оказались воспроизведены те же инструменты отчуждения, присвоения и организации, которые в принципе необходимы для индустриального этапа развития общества.
Конечно, эти формы стали более гуманны по отношению к трудящемуся народу и потому зачастую более прогрессивны, однако все же бесконечно далеки от тех идеалов коммунистических отношений, которые классики рисовали в образе свободной ассоциации свободных трудящихся и постепенного отмирания государства как инструмента классового подавления и принуждения. Потребность в организации вызвало в социалистических обществах образование своего прото-когнитариата, выросшего из прослоек интеллигенции, высокопрофессиональных рабочих и активных революционеров; однако различия их интересов с интересами пролетариата так или иначе выливались в социальной напряженности и ее взрывах (например, так Владимир Сидоров объяснял эксцессы 37-38 года) или в образование советской "номенклатуры", взявшей на себя функции защиты господства интересов пролетариата и отдавшей им примат перед задачами коммунистической революции, требующими перехода к другим отношениям, в которых само ее наличие становилось избыточным.
Впрочем, я слишком отдалился от темы. Рассматривая вопрос о переходе власти от буржуазии в руки нового господствующего класса, который будет заинтересован в организации труда и общества в целом для производства "знания" наилучшими для этого способами, мы приходим к парадоксальному выводу. "Знание", в отличие от материальных средств производства и природных ресурсов, приносит максимальную выгоду, когда распространяется максимально широко. То есть в интересах развития знаний потенциальный "собственник" должен первым делом упразднить свою собственность на них. Все современные средства и усилия эту собственность навязать в формате корпоративной тайны или интеллектуальной монополии связаны с тем, что знания используются для максимизации прибыли и самовозрастания капитала, а вовсе не производства самих знаний.
Кто же может заниматься организацией общественного производственного процесса? Только те, кому эти знания будут нужнее всех - а нужнее всего они своему прямому потребителю, то есть самому когнитариату. Если вы хотите, чтобы человек был максимально заинтересован в развитии научной деятельности, вам необходимо сделать его ученым, который и сам будет максимально нуждаться в развитии науки для удовлетворения своих когнитивных потребностей. Мы неизбежно приходим к выводу, что организовывать общественные системы необходимо в интересах того класса, который является наиболее активным потребителем смыслов, знаний и этих самих систем - то есть в интересах когнитарата.
Пожалуй, уже на этом этапе можно было бы закончить, обозначив, как замыкается круг: исходя из нового способа производства, когнитариат становится перспективной формой не только трудящегося класса, но и организующего, господствующего! Но все же этого недостаточно. Пролетариат мог составлять и авангард трудящегося большинства, и представлять господствующую силу, но не смог справиться с организацией коммунистического перехода. Возможно ли конструктивное господство когнитариата? Что позволяет вообще говорить о такой возможности?
Действительно, если мы посмотрим на буржуазные революции, то содержание революций заключалось не столько в борьбе буржуазии с феодалами за собственность и средства производства, сколько в борьбе за власть - то есть за политическое закрепление своего экономического господства. Руководство организацией производственных процессов уже находилось в руках буржуазии, так как основные цепочки производства стоимости были включены в рыночно-товарные отношения, где господствовали правила капитализма и власть капитала. Земельная собственность, основа предыдущих производственных отношений, не только перестала играть ключевую роль, но и выродилась в еще один вид собственности, обрела свою товарную форму и сама превратилась в разновидность капитала.
Не то ли происходит у нас и с капиталом? Организующая роль капиталиста больше не сводится только к принуждению рабочих к эксплуатации ради роста и концентрации капитала, нет. Капитал может свободно распыляться по всему обществу. За его эффективный рост и за эксплуатацию трудящихся отвечают институты труда и менеджмента, сами представляющие предмет труда когнитарных работников. Сама роль капиталиста как собственника капитала превратилась с точки зрения общества в такие функции, как управление рисками, выявление потребностей общества, технологическое и рыночное визионерство, поиск инвестиционных ниш и даже защиту корпоративной культурной идентичности. Уже не так важно, у кого капитал в руках (у одного собственника или в форме акций у большого числа людей), важно - чтобы он эффективно инвестировался и чтобы компании преумножали свою нематериальную ценность.
Все это не уменьшает фактическую власть капитала. Но владение капиталом требует именно таких навыков и заключается в такой деятельности, которая относится к когнитарному труду: принятие решений, исследование, понимание и оптимизация сложных систем. Как некогда феодал из родового дворянина превращался в капиталиста, простого собственника капитала, так сейчас капиталист все больше превращается из особой, господствующей, привилегированной прослойки общества в просто еще одного когнитария, занятого решением задач по эффективному распоряжению общественными ресурсами - среди других когнитариев, организующих и направляющих развитие иных систем. Капиталист становится не "наследным владельцем, хранителем капитала от проедания работниками", а диспетчером, эффективность работы которого определяется его квалификацией, его знаниями и умениями - то есть его когнитарным аппаратом. Но сложившаяся система частной собственности скорее мешает, чем помогает этому процессу, сдерживая свободное движение капитала и направляя его не на решение общественных задач, не на развитие производительных сил, а на самовозрастание ради обогащения частных лиц, собственников этого капитала.
Как некогда буржуазия получила над обществом экономическую власть, но была лишена власти политической, сегодня когнитариат имеет власть организационную, но не имеет экономической. Как некогда буржуазия отправила на свалку прошлого или в музей политические институты монархии и дворянства, так и теперь когнитариат должен отправить на свалку истории или сохранить в музейном виде экономические и политические институты частной собственности и буржуазной демократии. Если ранее буржуазия еще играла свою организационную роль, то сегодня ее роль становится полностью излишней - не только потому, что все материальные ценности по факту производятся трудящимися, но и потому, что новый класс трудящихся - когнитариат - сам занимается организацией общественного производства, но пока вынужден делать это против интересов общества в интересах горстки частных собственников. Теперь, действительно, сложение власти буржуазией не оставит революционные силы без готовности к задачам общественной организации, так как для революционных сил когнитарата эта организация является их основным занятием, а не чем-то чуждым по отношению к ним.
Таково описание разрыва между существующим и потенциальным состоянием общества. Однако может ли когнитариат даже в союзе с другими общественными классами его преодолеть? И, что главное, захочет ли? Об этом нельзя судить, пока не исследованы и не сформулированы классовые интересы самого когнитариата, не установлена их противоположность классовым интересам буржуазии, и пока эти классовые интересы не осознаны в полной мере и не приняты самим когнитариатом, остающимся пока классом в себе, блуждающим во тьме между интересами буржуазии и пролетариата... и ужасающимся отблескам грядущих мировых катастроф, освещающих тупик стихийного пути капиталистического развития.