Немного о ложной дихотомии и Навальном.
У Стаффорда Бира есть отличный пример парадокса, который открывает глаза на многие политические вопросы.
Городской брадобрей бреет всех,
кто не бреет себя сам.
Вопрос: кто бреет брадобрея?
Я не напишу красивее, чем Бир, и потому обойдусь без изысков: большинство неустранимых противоречий, которые мы наблюдаем, придуманы нами самими - они являются следствиями из ограничениями того языка, на котором мы говорим. А согласно теоремы о неполноте Гёделя, мы не можем говорить об ограничениях языка на этом самом языке.
В данном случае причина парадокса проста: множество бреемых брадобреем построено путем вычитания из полного множества горожан подмножества тех, кто бреет себя сам. Такое построение в языке по своей конструкции неявно подразумевает, что брить себя - это автоматически значит не бриться у брадобрея, что эти свойства несовместимы, т.е. что отсутствуют элементы, которые принадлежат двум множествам: тех, кто бреется самостоятельно, и тех, кого бреет брадобрей.
Но откуда взялось это неявное утверждение? Оно навязано нам языком, который мы используем, и ничем больше. Язык сам создает слепое пятно; но чтобы найти это пятно, нам приходится выйти за пределы языка - выйти на мета-уровень, перейти к вопросам семантики и привлечь теорию множеств. Оттуда, «сверху», мы можем распознать ограничения языка, и исправить его, чтобы найти бедного брадобрея.
Причем же тут Навальный? А вот при чем.
Я коммунист, что не новость. При этом я симпатизирую Навальному, пусть и не во всем, причем чем дальше, тем больше. И далеко не у всех одно вяжется с другим.
Коммунисты из «охранителей» не любят Навального за то, что он активно и успешно работает на подрыв доверия к государственной власти. А сильное государство - это необходимое условие защиты собственных интересов страны и экономического процветания.
Коммунисты-революционеры чаще не любят Навального за то, что его экономическая программа - самая что ни на есть либеральная, а марксист и коммунист должен смотреть прежде всего на экономическую программу. Ведь Навальному помогает с ней сам Гуриев, оплот либерально-экономической мысли в эмиграции.
И первые, и вторые, на мой взгляд, сами придумали себе ложную дихотомию, и теперь страдают от нее.
Начнем с вопроса о сильном государстве. Сильное государство, способное защищать интересы страны вовне и обеспечивать внутренний порядок и соблюдение правил игры изнутри, для успешного экономического развития необходимо. На этом сходятся не только ненавидящий современную российскую власть коммунист Лопатников, ныне профессор американского университета, и ярый защитник современной российской власти либерал Фрицморген, российский предприниматель, но и мировая экономическая мысль. Поясню, что я имею в виду.
Я наконец дорвался до книги Дарона Асемоглу «Why Nations Fail», которую так много нахваливал Сонин, и проглотил сразу половину. Книга, честно вам скажу, так себе. Старая песня о панецее успеха - рыночной экономике и демократии. Почти. Основная теория авторов состоит в том, что для успешного экономического развития в долгосрочном периоде стране нужны три вещи: сильное централизованное государство, инклюзивные экономические институты и инклюзивные политические институты. Без сильного государства невозможно развитие институтов: защита прав и единых правил, обеспечение равных возможностей для населения и всеобщей инфраструктуры. Без инклюзивных экономических институтов у большинства граждан нет стимулов вкладывать усилия в свое развитие, делать накопления и инвестиции, создавать инновации. А без инклюзивных политических институтов население теряет возможность контролировать политические элиты, которые мгновенно вводят экстрактивные экономические институты (в свою пользу, конечно) и замораживают все инновации, чтобы не допустить перераспределения власти, сопровождающего прогресс.
Откровений в книге нет, особенно для тех, кто знаком с Марксом. Очевидно, что экономические институты - это вольная интерпретация производственных отношений, инновации отражают уровень развития производительных сил, а политические институты - это марксовская политическая надстройка, защищающая классовые интересы господствующего класса, препятствующая развитию экономических отношений, которые со временем входят в противоречие с повышающимся уровнем развития мировых производительных сил.
Только авторы, конечно, Маркса не читали. Что они подразумевают под инклюзивными институтами, я боюсь, они и сами до конца не уверены - в разные эпохи степень и форма «инклюзивности» была очень разной, а авторы равняют ее направо и налево между эпохами. Без формационной теории объяснить это довольно сложно. Экономико-географический фактор авторы отрицают, но сами пишут, что инклюзивные экономические отношения установились в Северной Америке и в Австралии по сходным причинам - невысокой плотности населения и отсутствия богатых источников природных ресурсов, т.е. опять же по причинам экономико-географического порядка… В общем, натяжек, противоречий и открытых вопросов в книге множество, на целостный разбор меня не хватит.
Но вот что интересно. У авторов приведено множество примеров, когда государства добивались экономического мощи и процветания при экстрактивных экономических институтах (но авторы настаивают, что это всегда заканчивалось, и такой рост непродолжителен и неустойчив). В то же время у авторов есть примеры того, как инклюзивные политические институты со временем деградировали, т.е., в общем-то, они тоже не гарантировали долгосрочного и устойчивого роста. Все это наталкивает на мысль, что характер институтов связан с экономическим ростом косвенно, в форме одного из условий, а вовсе не является его причиной. В частности, определенные условия а) сами вырастали в определенных эконом-географических условиях и б) только лишь позволяли странам воспользоваться теми или иными эконом-географическими преимуществами, которые становились наиболее актуальными в тот или иной исторический период.
Но, самое главное, независимо от формы институтов, сильное централизованное государство является обязательным условием экономического процветания. Т.е. оно лежит в основе, составляет необходимую базу. Далее уже встает вопрос экономический - государство обеспечивает экстрактивную или инклюзивную экономику? А если экстрактивную - то результат изымается в потребление элиты или инвестируется в развитие страны (у Лопатникова это элита-хищники или элита-скотоводы)?
Тут у авторов явно видна вся муть: очевидно, не так важно, в чьих руках прибавочный продукт, важно, как он используется - в личных интересах или для экономического развития государства. Авторы, причислив СССР к экстрактивным государствам, при этом всячески нахваливают его темпы роста в период умелого инвестирования изъятого прибавочного продукта, забывая, что этот продукт вовсе не рассовывался по карманам элитой, а возвращался народу в форме инфраструктуры, медицины, образования, военной безопасности и развития экономики. Назвать такую экономику «экстрактивной» можно только по политическим мотивам, по невежеству… или подразумевая под экстрактивностью отрицание инклюзивности (как возможности частных лиц распоряжаться в личных интересах значительной долей прибавочного продукта своего и присвоенного (!) соответствующим текущим экономическим реалиям способом труда). СССР, как и бедный брадобрей, оказался жертвой применяемого авторами языка…
Вернемся к Навальному и сильному государству. Да, Навальный - оппозиционер, разжигает, подрывает и вообще всех государственных деятелей пугает. Да, он создает нестабильность в государстве. Но у его деятельности есть обратная сторона - он пытается вернуть государство под контроль народа. Если языком Асемоглу - пытается бороться с экстрактивным характером экономических институтов государства и одновременно повысить степень инклюзивности политических институтов страны. То есть инициировать возврат государственных элит от роли хищников, пожирающих стадо, к роли скотовода, который стадо выращивает (спасибо Лопатникову за отличную метафору).
Эта деятельность Навального не противоречит задаче построения сильного государства - наоборот, эта та деятельность, который должен заниматься каждый, чтобы государство работало в интересах каждого (а не только Навального, в частности). Конечно, сильное государство будет более экстрактивным, чем слабое (ведь государству для заботы об инфраструктуре и равных возможностях для населения нужны ресурсы), но вектор этой экстракции может быть очень разным. Вспомним Ленина - социализмом он называл государственную капиталистическую монополию, развернутую на благо всего народа и потому переставшую быть капиталистической монополией. Сильное государство - это такая монополия, монополия на власть, на применение силы, на законотворчество и на сегодня на основную долю прибавочной стоимости, а Навальный пытается сделать ничто иное, как развернуть ее на благо всего народа. И поэтому он - коммунист.
Конечно, Асемоглу демонстрирует, что элиты инвестируют в развитие страны в условиях, когда ассоциируют с ней свое будущее - т.е. уверены в надежности своей власти, а это возможно, только если их власти не угрожают, т.е. при слабой инклюзивности политических институтов. Эта идея нам знакома («уж эти-то наворовались, а новые начнут воровать заново»), и во многом она является источником охранительской логики: если власть часто сменяется, и тогда она не заинтересована в долгосрочных проектах. Но если власть несменяема, и тогда она оказывается неподконтрольна интересам народа. В рамках этой - еще одной - дихотомии кажется, что деятельность Навального, шатающего стул под властью, может дать обратный эффект: опасаясь за устойчивость своего положения, элиты могут сконцентрироваться на краткосрочных личных целях.
Нет решения? Или у дихотомии есть «слепое пятно», некоторое неявное предположение? А, вот оно - сменяемость рассматривается как единственная «угроза», мера принуждения власти к соблюдению интересов народа. Отбросим его, все равно сменяемость работает очень плохо. Может, выборная демократии и была когда-то «лучшим, что у нас есть» - сегодня мы уже знаем, что народный контроль не обязательно должен быть в форме клоунады на выборах. Контроль может быть и партийным (со своими задачами), и экспертным (как РосПил), и даже всеобщим (как РосЯма) - причем для разных вопросов он и должен быть разным. Навальный открывает эти пути, экспериментирует на этом поле, и это решение будет найдено - противоречие между сменяемостью и подконтрольностью вовсе не является неустранимым, если мы выйдем за пределы навязанного нам западной историей демократии языка.
И тут мы подходим ко второму вопросу. Ленин писал, что монополия после разворачивания на благо народа неизбежно должна перестать быть капиталистической. Как быть с тем фактом, что экономические программы Навальному пишет Гуриев? Значит ли это, что Навальный - идейный эконом-либерал и что он защищает только интересы класса мелкой буржуазии?
На мой взгляд, правда в том, что Навальный - не экономист. Экономика его, в общем-то, не волнует. А что делают умные люди, когда входят в сферу, в которой они не компетентны? Правильно, обращаются к квалифицированным специалистам. Именно так Навальый сделал и с РосПилом - не положился на волонтеров, а нанял специалистов. Кто там у нас признанный квалифицированный специалист по экономике сейчас? Не просто в кулуарных кругах, а в рамках мирового сообщества? Да, Гуриев. Увы, если вы не хотите показаться идиотом, то не будете руководствовать идеологическими соображениями и приглашать экономиста без имени и признания, а мировое сообщество у нас сейчас придерживается только одной экономической парадигмы - экономикс. Поэтому с точки зрения не идеологической, а практической, Навальный сделал все правильно - оставил экономические вопросы компетентному специалисту, и это не его вина, что признанные экономисты у нас существуют только такие. Имхо не он позвал Гуриева защищать интересы капитала, а, наоборот, он оказался в роли защищающего интересы капитала, позвав специалистом по экономике Гуриева.
Но Навальный никуда не денется от проблемы: сегодня нельзя развернуть монополию на службу народу и оставить ее капиталистической. Он рано или поздно с этим столкнется. В конце концов, даже Фрицморген начал хвалить государство за его попытки активного вмешательства в экономику: выкуп предприятий в гос. собственность, введение жестких правил для розничных сетей… Последовательная борьба за реальное (а не теоретическое) экономическое процветание сделает коммуниста и из Навального.
Так что не надо дихотомий. Все проще. Да, нам нужно сильное государство, но оно должно служить народу, а не элите, и борьба за подчинение власти гражданам - это не борьба против государства. Да, Навальный пригласил Гуриева, но это не значит, что он идет в политику защищать капиталистов, а не всех граждан - это обратная сторона деидеологизированного управления с привлечением компетентных специалистов, помноженного на текущую ситуацию в экономической науке.
Напоследок скажу, что мне симпатичны инструменты Навального по созданию прозрачности - за прозрачностью будущее. Но, конечно, если отвлечься от задачи принуждения власти к служению народу, ни политические игры в выборы, ни всякие всеобщие интернет-референдумы или петиции не могут быть реальным инструментом управления. Власть и политика - это суррогат управления, сводящий функции постановки целей к борьбе интересов. А управление - это не о выборе чьих-то интересов, это о сборе и обработке информации для наиболее точного распознавания целей системы и о достижении этих целей. Да-да, управление цели не ставит, оно их распознает: цели задаются извне и изнутри управляемой системы, и хорошее управление - это то, которое умеет их правильно распознать. Идея о том, что власть ставит, «выдумывает», цели, а не ищет их - это шизофреническая идея, ведущая к представлению о том, что цели могут формироваться путем агрегации индивидуальных пожеланий граждан, или о том, что задача политической системы - «предлагать» цели народу, чтобы он мог среди них выбирать. Ну да это уже совсем другая история.
Городской брадобрей бреет всех,
кто не бреет себя сам.
Вопрос: кто бреет брадобрея?
Я не напишу красивее, чем Бир, и потому обойдусь без изысков: большинство неустранимых противоречий, которые мы наблюдаем, придуманы нами самими - они являются следствиями из ограничениями того языка, на котором мы говорим. А согласно теоремы о неполноте Гёделя, мы не можем говорить об ограничениях языка на этом самом языке.
В данном случае причина парадокса проста: множество бреемых брадобреем построено путем вычитания из полного множества горожан подмножества тех, кто бреет себя сам. Такое построение в языке по своей конструкции неявно подразумевает, что брить себя - это автоматически значит не бриться у брадобрея, что эти свойства несовместимы, т.е. что отсутствуют элементы, которые принадлежат двум множествам: тех, кто бреется самостоятельно, и тех, кого бреет брадобрей.
Но откуда взялось это неявное утверждение? Оно навязано нам языком, который мы используем, и ничем больше. Язык сам создает слепое пятно; но чтобы найти это пятно, нам приходится выйти за пределы языка - выйти на мета-уровень, перейти к вопросам семантики и привлечь теорию множеств. Оттуда, «сверху», мы можем распознать ограничения языка, и исправить его, чтобы найти бедного брадобрея.
Причем же тут Навальный? А вот при чем.
Я коммунист, что не новость. При этом я симпатизирую Навальному, пусть и не во всем, причем чем дальше, тем больше. И далеко не у всех одно вяжется с другим.
Коммунисты из «охранителей» не любят Навального за то, что он активно и успешно работает на подрыв доверия к государственной власти. А сильное государство - это необходимое условие защиты собственных интересов страны и экономического процветания.
Коммунисты-революционеры чаще не любят Навального за то, что его экономическая программа - самая что ни на есть либеральная, а марксист и коммунист должен смотреть прежде всего на экономическую программу. Ведь Навальному помогает с ней сам Гуриев, оплот либерально-экономической мысли в эмиграции.
И первые, и вторые, на мой взгляд, сами придумали себе ложную дихотомию, и теперь страдают от нее.
Начнем с вопроса о сильном государстве. Сильное государство, способное защищать интересы страны вовне и обеспечивать внутренний порядок и соблюдение правил игры изнутри, для успешного экономического развития необходимо. На этом сходятся не только ненавидящий современную российскую власть коммунист Лопатников, ныне профессор американского университета, и ярый защитник современной российской власти либерал Фрицморген, российский предприниматель, но и мировая экономическая мысль. Поясню, что я имею в виду.
Я наконец дорвался до книги Дарона Асемоглу «Why Nations Fail», которую так много нахваливал Сонин, и проглотил сразу половину. Книга, честно вам скажу, так себе. Старая песня о панецее успеха - рыночной экономике и демократии. Почти. Основная теория авторов состоит в том, что для успешного экономического развития в долгосрочном периоде стране нужны три вещи: сильное централизованное государство, инклюзивные экономические институты и инклюзивные политические институты. Без сильного государства невозможно развитие институтов: защита прав и единых правил, обеспечение равных возможностей для населения и всеобщей инфраструктуры. Без инклюзивных экономических институтов у большинства граждан нет стимулов вкладывать усилия в свое развитие, делать накопления и инвестиции, создавать инновации. А без инклюзивных политических институтов население теряет возможность контролировать политические элиты, которые мгновенно вводят экстрактивные экономические институты (в свою пользу, конечно) и замораживают все инновации, чтобы не допустить перераспределения власти, сопровождающего прогресс.
Откровений в книге нет, особенно для тех, кто знаком с Марксом. Очевидно, что экономические институты - это вольная интерпретация производственных отношений, инновации отражают уровень развития производительных сил, а политические институты - это марксовская политическая надстройка, защищающая классовые интересы господствующего класса, препятствующая развитию экономических отношений, которые со временем входят в противоречие с повышающимся уровнем развития мировых производительных сил.
Только авторы, конечно, Маркса не читали. Что они подразумевают под инклюзивными институтами, я боюсь, они и сами до конца не уверены - в разные эпохи степень и форма «инклюзивности» была очень разной, а авторы равняют ее направо и налево между эпохами. Без формационной теории объяснить это довольно сложно. Экономико-географический фактор авторы отрицают, но сами пишут, что инклюзивные экономические отношения установились в Северной Америке и в Австралии по сходным причинам - невысокой плотности населения и отсутствия богатых источников природных ресурсов, т.е. опять же по причинам экономико-географического порядка… В общем, натяжек, противоречий и открытых вопросов в книге множество, на целостный разбор меня не хватит.
Но вот что интересно. У авторов приведено множество примеров, когда государства добивались экономического мощи и процветания при экстрактивных экономических институтах (но авторы настаивают, что это всегда заканчивалось, и такой рост непродолжителен и неустойчив). В то же время у авторов есть примеры того, как инклюзивные политические институты со временем деградировали, т.е., в общем-то, они тоже не гарантировали долгосрочного и устойчивого роста. Все это наталкивает на мысль, что характер институтов связан с экономическим ростом косвенно, в форме одного из условий, а вовсе не является его причиной. В частности, определенные условия а) сами вырастали в определенных эконом-географических условиях и б) только лишь позволяли странам воспользоваться теми или иными эконом-географическими преимуществами, которые становились наиболее актуальными в тот или иной исторический период.
Но, самое главное, независимо от формы институтов, сильное централизованное государство является обязательным условием экономического процветания. Т.е. оно лежит в основе, составляет необходимую базу. Далее уже встает вопрос экономический - государство обеспечивает экстрактивную или инклюзивную экономику? А если экстрактивную - то результат изымается в потребление элиты или инвестируется в развитие страны (у Лопатникова это элита-хищники или элита-скотоводы)?
Тут у авторов явно видна вся муть: очевидно, не так важно, в чьих руках прибавочный продукт, важно, как он используется - в личных интересах или для экономического развития государства. Авторы, причислив СССР к экстрактивным государствам, при этом всячески нахваливают его темпы роста в период умелого инвестирования изъятого прибавочного продукта, забывая, что этот продукт вовсе не рассовывался по карманам элитой, а возвращался народу в форме инфраструктуры, медицины, образования, военной безопасности и развития экономики. Назвать такую экономику «экстрактивной» можно только по политическим мотивам, по невежеству… или подразумевая под экстрактивностью отрицание инклюзивности (как возможности частных лиц распоряжаться в личных интересах значительной долей прибавочного продукта своего и присвоенного (!) соответствующим текущим экономическим реалиям способом труда). СССР, как и бедный брадобрей, оказался жертвой применяемого авторами языка…
Вернемся к Навальному и сильному государству. Да, Навальный - оппозиционер, разжигает, подрывает и вообще всех государственных деятелей пугает. Да, он создает нестабильность в государстве. Но у его деятельности есть обратная сторона - он пытается вернуть государство под контроль народа. Если языком Асемоглу - пытается бороться с экстрактивным характером экономических институтов государства и одновременно повысить степень инклюзивности политических институтов страны. То есть инициировать возврат государственных элит от роли хищников, пожирающих стадо, к роли скотовода, который стадо выращивает (спасибо Лопатникову за отличную метафору).
Эта деятельность Навального не противоречит задаче построения сильного государства - наоборот, эта та деятельность, который должен заниматься каждый, чтобы государство работало в интересах каждого (а не только Навального, в частности). Конечно, сильное государство будет более экстрактивным, чем слабое (ведь государству для заботы об инфраструктуре и равных возможностях для населения нужны ресурсы), но вектор этой экстракции может быть очень разным. Вспомним Ленина - социализмом он называл государственную капиталистическую монополию, развернутую на благо всего народа и потому переставшую быть капиталистической монополией. Сильное государство - это такая монополия, монополия на власть, на применение силы, на законотворчество и на сегодня на основную долю прибавочной стоимости, а Навальный пытается сделать ничто иное, как развернуть ее на благо всего народа. И поэтому он - коммунист.
Конечно, Асемоглу демонстрирует, что элиты инвестируют в развитие страны в условиях, когда ассоциируют с ней свое будущее - т.е. уверены в надежности своей власти, а это возможно, только если их власти не угрожают, т.е. при слабой инклюзивности политических институтов. Эта идея нам знакома («уж эти-то наворовались, а новые начнут воровать заново»), и во многом она является источником охранительской логики: если власть часто сменяется, и тогда она не заинтересована в долгосрочных проектах. Но если власть несменяема, и тогда она оказывается неподконтрольна интересам народа. В рамках этой - еще одной - дихотомии кажется, что деятельность Навального, шатающего стул под властью, может дать обратный эффект: опасаясь за устойчивость своего положения, элиты могут сконцентрироваться на краткосрочных личных целях.
Нет решения? Или у дихотомии есть «слепое пятно», некоторое неявное предположение? А, вот оно - сменяемость рассматривается как единственная «угроза», мера принуждения власти к соблюдению интересов народа. Отбросим его, все равно сменяемость работает очень плохо. Может, выборная демократии и была когда-то «лучшим, что у нас есть» - сегодня мы уже знаем, что народный контроль не обязательно должен быть в форме клоунады на выборах. Контроль может быть и партийным (со своими задачами), и экспертным (как РосПил), и даже всеобщим (как РосЯма) - причем для разных вопросов он и должен быть разным. Навальный открывает эти пути, экспериментирует на этом поле, и это решение будет найдено - противоречие между сменяемостью и подконтрольностью вовсе не является неустранимым, если мы выйдем за пределы навязанного нам западной историей демократии языка.
И тут мы подходим ко второму вопросу. Ленин писал, что монополия после разворачивания на благо народа неизбежно должна перестать быть капиталистической. Как быть с тем фактом, что экономические программы Навальному пишет Гуриев? Значит ли это, что Навальный - идейный эконом-либерал и что он защищает только интересы класса мелкой буржуазии?
На мой взгляд, правда в том, что Навальный - не экономист. Экономика его, в общем-то, не волнует. А что делают умные люди, когда входят в сферу, в которой они не компетентны? Правильно, обращаются к квалифицированным специалистам. Именно так Навальый сделал и с РосПилом - не положился на волонтеров, а нанял специалистов. Кто там у нас признанный квалифицированный специалист по экономике сейчас? Не просто в кулуарных кругах, а в рамках мирового сообщества? Да, Гуриев. Увы, если вы не хотите показаться идиотом, то не будете руководствовать идеологическими соображениями и приглашать экономиста без имени и признания, а мировое сообщество у нас сейчас придерживается только одной экономической парадигмы - экономикс. Поэтому с точки зрения не идеологической, а практической, Навальный сделал все правильно - оставил экономические вопросы компетентному специалисту, и это не его вина, что признанные экономисты у нас существуют только такие. Имхо не он позвал Гуриева защищать интересы капитала, а, наоборот, он оказался в роли защищающего интересы капитала, позвав специалистом по экономике Гуриева.
Но Навальный никуда не денется от проблемы: сегодня нельзя развернуть монополию на службу народу и оставить ее капиталистической. Он рано или поздно с этим столкнется. В конце концов, даже Фрицморген начал хвалить государство за его попытки активного вмешательства в экономику: выкуп предприятий в гос. собственность, введение жестких правил для розничных сетей… Последовательная борьба за реальное (а не теоретическое) экономическое процветание сделает коммуниста и из Навального.
Так что не надо дихотомий. Все проще. Да, нам нужно сильное государство, но оно должно служить народу, а не элите, и борьба за подчинение власти гражданам - это не борьба против государства. Да, Навальный пригласил Гуриева, но это не значит, что он идет в политику защищать капиталистов, а не всех граждан - это обратная сторона деидеологизированного управления с привлечением компетентных специалистов, помноженного на текущую ситуацию в экономической науке.
Напоследок скажу, что мне симпатичны инструменты Навального по созданию прозрачности - за прозрачностью будущее. Но, конечно, если отвлечься от задачи принуждения власти к служению народу, ни политические игры в выборы, ни всякие всеобщие интернет-референдумы или петиции не могут быть реальным инструментом управления. Власть и политика - это суррогат управления, сводящий функции постановки целей к борьбе интересов. А управление - это не о выборе чьих-то интересов, это о сборе и обработке информации для наиболее точного распознавания целей системы и о достижении этих целей. Да-да, управление цели не ставит, оно их распознает: цели задаются извне и изнутри управляемой системы, и хорошее управление - это то, которое умеет их правильно распознать. Идея о том, что власть ставит, «выдумывает», цели, а не ищет их - это шизофреническая идея, ведущая к представлению о том, что цели могут формироваться путем агрегации индивидуальных пожеланий граждан, или о том, что задача политической системы - «предлагать» цели народу, чтобы он мог среди них выбирать. Ну да это уже совсем другая история.