Путешествие из Куйбышева в Самару. Воспоминания Андрея Демидова 70-е гг.ХХв- нач.ХХI в.
Продолжение " Царство самарского самиздата"DEMIDOVANDRE
Журналы Кредо
Форум восточной Европы
Мы узнали, что в начале февраля 1990г. состоится форум Восточной Европы в столице Литвы. Решили, что Саюдис поможет с печатной базой. Первого номера осталось совсем мало, а хотелось чем-нибудь удивить неформалов, что съедутся со всей страны. Я подготовил несколько десятков магнитофонных кассет с записями своих политических и социальных песен.( https://vk.com/id236769689. Их можно услышать по этой ссылке. Аудиозаписи) Этого показалось недостаточно. Помог случай. Зашел в магазин наглядной агитации напротив музея Ленина и обомлел. Там висел прекрасный антиалкогольный плакат с надписью "Вырвать с корнем". Приобрел пятьдесят экземпляров и столько же фотографий В. Ульянова. Вождь в кепочке улыбался, помахивал рукой, ну прямо добрый дедушка, раздающий сладости внучкам. Продавщицы при виде моей покупательской активности занервничали, задергались, мол не собираются ли неформалы глумиться над святым? Оставалась нехитрая операция: на место алкоголика приклеить вождя мирового пролетариата. На форум собралась ехать целая делегация: Ирина Щетинина, участница бард -группы "Детектор лжи" , Николай Васильевич Статеев, автор скандального материала о ветеране, эколог Андрей Жеглов , член редакции журнала "Самара" Георгий Сергеевич Евдокимов и член Демократической платформы КПСС к.э.н. Юрий Михайлович Бородулин. В Москве к нам присоединился член редакции "Кредо" аспирант Историко-архивного института Владимир Воронов.
Вильнюс нас встретил воздухом независимости, кругом проходили митинги под лозунгом "За нашу и вашу свободу". На форуме выступали политологи, было много иностранных советологов. В Непринужденной атмосфере завязывались интересные знакомства. Приехали дети эмигрантов первой волны, которые рассказывали о трудностях жизни за рубежом. Меня удивило, что Франция оказалась не столь благожелательной к беженцам из красной России, а когда-то именно наша страна спасала парижских аристократов от кровавого Робеспьера, обеспечивала им достойный уровень жизни. Помню выступление журналиста Сергея Григорьянца, который предложил создать профсоюз свободных пишущих людей. Он издавал большой независимый журнал "Гласность" и предлагал всем объединиться для укрепления гласности и поддержки Горбачева в перестройке.
Мы встретились с представителем Саюдиса, который за несколько часов напечатал тираж. Всю ночь мы вчетвером укомплектовывали номера, а утром уже начали продажу в холле здания, где проходила конференция. Успех наших работ был потрясающий. Журнал разлетался с невероятной скоростью. Большим успехом пользовались антиленинские плакаты и кассеты с моими песнями. Я взял с собой гитару, и мы с Ириной Щетининой там же пели. Вечером мы выступали в пивбаре и братались с местной литовской молодежью. На ура шли такие шлягеры, как "Власть советская", "Гражданка из ДС", "Авто", "Депутат" и другие. Успех был неописуем. Литовцы угощали нас фирменным пивом со свиными отварными ножками с фасолью. На следующий день в ресторане Ирина Щетинина пела русские романсы, срывая овации. Потом всех в качестве гостей пригласили на заседание литовского парламента. Юрий Михайлович Бородулин в полном восторге восклицал, что прибалты, действительно, своей волей добьются настоящей свободы: какая политическая культура, какой плюрализм. Он печально замечал, мол нам россиянам до них как до луны. В здании, где собирались народные избранники действовал прекрасный буфет. Бородулин хотел привезти жене самые лучшие литовские конфеты и Ирина Воеводина консультировала его в этом вопросе. На витрине лежали десятки разнообразных оригинальных коробок и трудно было найти единственную. Экономист только вздыхал, мол, вот ведь живут люди, вот ведь живут... Я увидел купленные конфеты и поинтересовался, уж не куйбышевской ли это фабрики "Россия", вроде у нас как раз такие недавно выпустили. Бородулин чуть не выронил покупку, а потом долго рассматривал, кто производитель.
В Вильнюсе стоял ранний февраль, легкий морозец и никакого снега. Запомнились росшие повсюду кусты облепихи, осыпанные красными ягодами. "Большевистский цвет остается только на этих ветках",- сказал с юмором Андрей Жеглов. Всех самарских демократов разместили в одной большой комнате студенческого общежития. Поздно вечером явился счастливый Статеев и стал показывать доллары, за которые он продал свои авторские экземпляры. Жеглов принялся устрашать, мол обратно придется ехать через Белоруссию, а там за валюту могут снять с поезда и предъявить плохую статью. Николай Васильевич возразил: " Я так спрячу баксы, что и сам потом не найду".
В ночные часы мы обменивались впечатлениями о прошедшем дне, обсуждали варианты развития будущих политических событий. Бородулин считал, что надо сплачивать ряды вокруг Горбачева. Я спорил, доказывая, что Михаил Сергеевич повторяет ошибки Александра II Освободителя. Царь тоже начал с правильных реформ, а потом испугался и стал все тормозить, а результат оказался печальным. Генсек пошел той же дорогой, отталкивая от себя либералов-реформаторов и приближая реакционеров типа Язова, Павлова, Янаева, Пуго.
"Кредо" в жизнь
Из Вильнюса мы вернулись счастливые и довольные. Журнал имел грандиозный успех, а это главное. На вокзале встретил Михаил Авдеев, который помог дотащить тираж до дома. Сразу же начали все вместе клепать номера. С готовыми экземплярами Миша помчался на тучу, где произвел фурор и устроил для друзей аукцион из своих авторских экземпляров. Говорят цена поднималась до 10 рублей.
Встал вопрос: где продавать тираж в будни? Решили осваивать Ленинградскую. Вылазку осуществили вдвоем с Авдеевым, встали на углу Чапаевской рядом с мединститутом. Реакция прохожих оказалась неоднозначной: одни шарахались в сторону, другие быстро проходили, злобно зашипев:" У-у, жиды продажные, почем для вас Родина?" Кто-то из преподавателей мединститута открыл окно, с подоконника скатал снежок, бросил и чуть не попал Мише в голову. Тот мне сказал, что это наверное Маркс руководит больными мозгами совков. Стало смешно. Некоторые подходили, совали деньги без сдачи, хватали продукцию и растворялись в толпе. Для усиления ажиотажа Авдеев вновь начал декламировать свои новые стихи:
" Прости Россия"
Сапогами Менжинского попран российский алтарь,
Лживых ленинских басен повисла гнилая блевота,
Пьяный Рыков, рыгая открыл нам в концлагерь врата,
И Бухарчик в Зиновьева плюнул с похмельной икотой.
Юных мальчиков щупал Чичерин в постели своей,
Колонтай -нимфоманка всю жизнь занималась развратом,
Янкель Свердлов себя обагрил кровью царских детей,
И Калинин немытый разил своим люмпенским смрадом.
Бокий был каннибал - людоед, Петерс - жуткий садист,
Пучеглазилась Крупская жирною мордой кретинки,
Маньяком -наркоманом Дзержинский был, первый чекист,
И ломали кресты на церквях Пятаков и Крестинский.
Луначарский любил пролеткульты слюняво хвалить,
Сталин Троцкого драл за махор заскорузлой бородки,
Ты прости нас, Россия, за них, если можешь простить,
За бандитскую эту, за их большевистскую сходку.
Ты прости нас, Россия, за то, что народ не сумел
Преградить путь наверх тем, кто шел убивать, резать, гадить.
И за то, что они, палачи, оказались у дел:
Эти Смилга, Раскольников, Каменев, Постышев, Радек.
Берзинь, Стасова, Куйбышев, Красин, Раковский, Камо
И Антонов-Овсеенко, и остальные громилы
Превратили Россию, залив ее кровью, в дерьмо
И погнали народ, словно стадо баранов, в могилу.
Ты прости нас, Россия, на них, если можешь - прости,
Если станешь от этих убийц ты навеки свободной,
Я хочу, чтоб народу вовек на горбу не носить
Никакого марксизма с его ленинятиной рвотной.
Тут подошли представители местной неформальной молодежи, которую возглавлял лидер Демократического союза Юрий Бехчанов. Это был высокий, симпатичный, элегантный, подвижный молодой человек, обладавший явными организаторскими качествами и необузданной энергией. Он происходил из интеллигентной семьи авиаторов. Вытянув руку вперед, подражая Ильичу, Юра артистично закричал:" Не на правильном месте стоите, товарищи!" Его приятель, опытный распространитель самиздатовской литературы Марк Фейгин объяснил, что лучше торговать ближе к Фрунзе, там проходные дворы и можно быстро испариться при виде милицейской облавы, а она, наверняка, скоро начнется, ведь доброхоты уже позвонили о появлении журнала" Кредо". Сами дээсовцы торговали московской газетой "Свободное слово", позже Бехчанов сам начал издавать "Утро России", которую оформляла Ирина Щетинина. Среди неформальной молодежи было много инициативных ребят. Вспоминаю Михаила Страхова, студента института культуры. Он бегал с идеей создания подпольной радиостанции и вроде бы даже у себя на квартире в хрущевской пятиэтажке у Дома молодежи пытался что-то транслировать. Кроме того Михаил издал один номер газеты с радикальным названием "Освобождение".
Время шло, но никто на Ленинградской в час пик нас так и не тронул. Взятые на продажу экземпляры быстро закончились. На следующий день мы поехали торговать у железнодорожного вокзала, потом автовокзала, затем на Революционную к универсаму. Мы с Авдеевым появлялись в разных частях города, постоянно меняя место, путая следы как разведчики. Журнал везде принимали хорошо. Миша отрывался в своих декламациях, кого-то пугая, у кого-то находя поддержку:
У гнид большевистских кровавые руки,
И гнилью марксизма разит во весь дух.
Из будок повылезли красные суки
В семнадцатом черном российском году.
Россию они на колени поставив,
Ей руки ломали и били ей в пах.
И знали и Ленин, и Троцкий , и Сталин-
Как русское мясо хрустит на зубах.
Ах, любят мясцо большевистские зубки,
П если точнее шакальи клыки.
О, как нас мололи в своей мясорубке
Они- кровожадные большевики.
И 70 лет убивали, травили
И в брюхо втыкали стальные штыки
Громили, неволили, гнали, гноили
Они - самозванные эти царьки.
Долой ленинское царство разврата!
Долой кровопийц , палачей фанатизм!
Да здравствует знамя свободы крылатой!
Да здравствует безбольшевистская жизнь!
Активным распространителем журнала стал член редакции, великолепный корректор Володя Сураев. Иногда он продавал по сто номеров за день. Парень обладал харизмой и вызывал доверие, умел острым словом, искрометным юмором привлечь публику. Он придумал ноу-хау. Вешал на шею портативный кассетный магнитофон и гонял мои социальные песни, продажи увеличивались. Владимир иногда выкрикивал:"Сенсация! Кто еще не знает, подходите, покупайте. Все о сталинистах -палачах, встречался ли Ленин с Гитлером в Цюрихе? и т.д." Вокруг парня собирались зеваки, а в карман летели трешки.
Встреча с законом
Каждый раз, выходя на улицу, стали ощущать нарастающую напряженность. Вокруг нас терлись какие-то люди, кто-то нарывался на скандал, иногда на столик с журналами неожиданно падал алкоголик. Чувствовалось, что скоро что-то произойдет. Так и случилось. 7 марта 1990г. на Ленинградской меня, Авдеева и Сураева во время продажи "Кредо" задержали и отвезли в Самарский РОВД, старинное красного кирпича здание. Там когда-то находилась ночлежка. Пришел чекист со Степашки и стал допрашивать, зачем мы хотим организовать еврейский погром и почему призываем вешать этих уважаемых людей пусть с нерусскими фамилиями и огромными носами? Мы испытали шок. Миша стал кричать, что все его друзья - евреи, потому что умные, да и сам он поляк, а предки князья Катанские. У нас отняли остатки непроданных журналов для идеологической экспертизы. В сураевской сумке случайно оказался самый первый номер "Агония социализма". Милицейская машинистка под руководством лейтенанта его стала распечатывать. Тот громко произносил название антисоветской статьи и фамилию автора. Мы падали со смеху. Дело в том, что за псевдонимы мы взяли фамилии представителей партийной элиты. Звучало так: " СССР: национальный взрыв" Деревякин; "Охранка и демократия" Егоров,"Животный патриотизм" Никольский; "Пересоленная пицца и военно-промышленный комплекс" Патрикеев, Гордеева; "Отставной полковник" Афонин. В конце -концов нас отпустили, строго предупредив, что торговать нелицензионной продукцией в СССР запрещено.
Через несколько дней мне позвонили из "Волжского комсомольца" и сказали, что милиция предоставила документ для публикации о подготовке еврейского погрома тремя антисемитами, а дальше шли наши фамилии. Я ответил , что это просто обычная провокация НКВД в духе 1937г., далее добавил, мол купите наши журналы, прочитайте их и, если найдете антисемитизм, то пожалуйста публикуйте, что хотите в духе гласности. Редактор газеты Соколов А.А. прислал "Волгу" с журналистом, который приобрел номера. На этом вся буча закончилась. Авдеев рассказал, что ему на днях перезвонил редактор Александр Александрович и заявил, мол его дедушку в Гражданскую порубали белоказаки и поэтому шашка всегда наготове против врагов режима.
Вскоре после этих событий на площади Куйбышева прошел большой митинг в поддержку перестройки. На нем выступал мой бывший товарищ по "Гласности" Владимир Ненашев, который обрушился на власть, устроившую провокацию в отношении корреспондентов журнала "Кредо". После этих слов наша популярность зашкалила. Тут же был выкуплен весь тираж.
В городе мы сразу стали популярными журналистами. К нам подходили разные люди и просили их напечатать. Кое кто был готов даже за это заплатить, но нас интересовало лишь качество материала. Некоторые передавали рукописи огромных романов и целых экономических опусов, прося отправить все это на Запад. Я говорил, что никак не связан с заграницей, но мне не верили, считая, что я масон, агент ЦРУ, представитель МИ 6, одним словом всесильный человек. Подходили изобретатели, которые надеялись через меня передать свои рацпредложения в солидные американские фирмы типа Локхид. Люди хотели хоть чушкой, хоть тушкой вырваться за "железный занавес", хоть как-то реализовать свои идеи. " Боже мой, - думал я,- как советская власть задавила здесь все и вся." Публика считала, что если что-то пишется, а тем более издается, значит это чей-то заказ, выгода, значит за всем этим стоит международная закулиса. Никто не верил, да и не мог поверить, что несколько человек сами по себе собрались и делают дело.
Помню бард Валерий Белоглазов проявил интерес с нашему литературному разделу "Черный ящик". Свою работу о Мартове показал Владимир Маркович Гинзбург. Исследование действительно было очень интересным. Автор давал сто очков вперед любому куйбышевскому доценту и даже профессору истории. Гинзбург вообще являлся одним из самых умных и начитанных людей в местном неформалитете. Он умел объединять вокруг себя молодежь, включая ее в демократическое движение. Социал-демократический кружок Гинзбурга собирался в Загородном парке на летней площадке. Туда приходили Александр Спижевой, Василий Лайкин, Михаил Страхов, Андрей Чичков, Владимир Сураев и многие другие. Большим спорщиком на собраниях был Вася Лайкин, высокий крепкий парень, окончивший физфак куйбышевского университета. Он в конце диспута часто говорил, что надо пойти и спросить у Солонина, где истина, тот все знает. Андрей Чичков хотел активных действий и предлагал проводить так называемые оранжевые акции по типу польской Солидарности. Так родилась идея накормить булкой трехглавого дракона, а именно памятник борцам революции, что угол Красноармейской и Чапаевской. Три металлических большевистских головы с огромными открытыми ртами до сих пор просят у прохожих хлеба. Весельчаки регулярно засовывали булки в открытые глотки, а милиция их вынимала. Действие продолжалось бесконечно. Позже туда стали совать пустые бутылки и прочий мусор.
Журналы Кредо
Форум восточной Европы
Мы узнали, что в начале февраля 1990г. состоится форум Восточной Европы в столице Литвы. Решили, что Саюдис поможет с печатной базой. Первого номера осталось совсем мало, а хотелось чем-нибудь удивить неформалов, что съедутся со всей страны. Я подготовил несколько десятков магнитофонных кассет с записями своих политических и социальных песен.( https://vk.com/id236769689. Их можно услышать по этой ссылке. Аудиозаписи) Этого показалось недостаточно. Помог случай. Зашел в магазин наглядной агитации напротив музея Ленина и обомлел. Там висел прекрасный антиалкогольный плакат с надписью "Вырвать с корнем". Приобрел пятьдесят экземпляров и столько же фотографий В. Ульянова. Вождь в кепочке улыбался, помахивал рукой, ну прямо добрый дедушка, раздающий сладости внучкам. Продавщицы при виде моей покупательской активности занервничали, задергались, мол не собираются ли неформалы глумиться над святым? Оставалась нехитрая операция: на место алкоголика приклеить вождя мирового пролетариата. На форум собралась ехать целая делегация: Ирина Щетинина, участница бард -группы "Детектор лжи" , Николай Васильевич Статеев, автор скандального материала о ветеране, эколог Андрей Жеглов , член редакции журнала "Самара" Георгий Сергеевич Евдокимов и член Демократической платформы КПСС к.э.н. Юрий Михайлович Бородулин. В Москве к нам присоединился член редакции "Кредо" аспирант Историко-архивного института Владимир Воронов.
Вильнюс нас встретил воздухом независимости, кругом проходили митинги под лозунгом "За нашу и вашу свободу". На форуме выступали политологи, было много иностранных советологов. В Непринужденной атмосфере завязывались интересные знакомства. Приехали дети эмигрантов первой волны, которые рассказывали о трудностях жизни за рубежом. Меня удивило, что Франция оказалась не столь благожелательной к беженцам из красной России, а когда-то именно наша страна спасала парижских аристократов от кровавого Робеспьера, обеспечивала им достойный уровень жизни. Помню выступление журналиста Сергея Григорьянца, который предложил создать профсоюз свободных пишущих людей. Он издавал большой независимый журнал "Гласность" и предлагал всем объединиться для укрепления гласности и поддержки Горбачева в перестройке.
Мы встретились с представителем Саюдиса, который за несколько часов напечатал тираж. Всю ночь мы вчетвером укомплектовывали номера, а утром уже начали продажу в холле здания, где проходила конференция. Успех наших работ был потрясающий. Журнал разлетался с невероятной скоростью. Большим успехом пользовались антиленинские плакаты и кассеты с моими песнями. Я взял с собой гитару, и мы с Ириной Щетининой там же пели. Вечером мы выступали в пивбаре и братались с местной литовской молодежью. На ура шли такие шлягеры, как "Власть советская", "Гражданка из ДС", "Авто", "Депутат" и другие. Успех был неописуем. Литовцы угощали нас фирменным пивом со свиными отварными ножками с фасолью. На следующий день в ресторане Ирина Щетинина пела русские романсы, срывая овации. Потом всех в качестве гостей пригласили на заседание литовского парламента. Юрий Михайлович Бородулин в полном восторге восклицал, что прибалты, действительно, своей волей добьются настоящей свободы: какая политическая культура, какой плюрализм. Он печально замечал, мол нам россиянам до них как до луны. В здании, где собирались народные избранники действовал прекрасный буфет. Бородулин хотел привезти жене самые лучшие литовские конфеты и Ирина Воеводина консультировала его в этом вопросе. На витрине лежали десятки разнообразных оригинальных коробок и трудно было найти единственную. Экономист только вздыхал, мол, вот ведь живут люди, вот ведь живут... Я увидел купленные конфеты и поинтересовался, уж не куйбышевской ли это фабрики "Россия", вроде у нас как раз такие недавно выпустили. Бородулин чуть не выронил покупку, а потом долго рассматривал, кто производитель.
В Вильнюсе стоял ранний февраль, легкий морозец и никакого снега. Запомнились росшие повсюду кусты облепихи, осыпанные красными ягодами. "Большевистский цвет остается только на этих ветках",- сказал с юмором Андрей Жеглов. Всех самарских демократов разместили в одной большой комнате студенческого общежития. Поздно вечером явился счастливый Статеев и стал показывать доллары, за которые он продал свои авторские экземпляры. Жеглов принялся устрашать, мол обратно придется ехать через Белоруссию, а там за валюту могут снять с поезда и предъявить плохую статью. Николай Васильевич возразил: " Я так спрячу баксы, что и сам потом не найду".
В ночные часы мы обменивались впечатлениями о прошедшем дне, обсуждали варианты развития будущих политических событий. Бородулин считал, что надо сплачивать ряды вокруг Горбачева. Я спорил, доказывая, что Михаил Сергеевич повторяет ошибки Александра II Освободителя. Царь тоже начал с правильных реформ, а потом испугался и стал все тормозить, а результат оказался печальным. Генсек пошел той же дорогой, отталкивая от себя либералов-реформаторов и приближая реакционеров типа Язова, Павлова, Янаева, Пуго.
"Кредо" в жизнь
Из Вильнюса мы вернулись счастливые и довольные. Журнал имел грандиозный успех, а это главное. На вокзале встретил Михаил Авдеев, который помог дотащить тираж до дома. Сразу же начали все вместе клепать номера. С готовыми экземплярами Миша помчался на тучу, где произвел фурор и устроил для друзей аукцион из своих авторских экземпляров. Говорят цена поднималась до 10 рублей.
Встал вопрос: где продавать тираж в будни? Решили осваивать Ленинградскую. Вылазку осуществили вдвоем с Авдеевым, встали на углу Чапаевской рядом с мединститутом. Реакция прохожих оказалась неоднозначной: одни шарахались в сторону, другие быстро проходили, злобно зашипев:" У-у, жиды продажные, почем для вас Родина?" Кто-то из преподавателей мединститута открыл окно, с подоконника скатал снежок, бросил и чуть не попал Мише в голову. Тот мне сказал, что это наверное Маркс руководит больными мозгами совков. Стало смешно. Некоторые подходили, совали деньги без сдачи, хватали продукцию и растворялись в толпе. Для усиления ажиотажа Авдеев вновь начал декламировать свои новые стихи:
" Прости Россия"
Сапогами Менжинского попран российский алтарь,
Лживых ленинских басен повисла гнилая блевота,
Пьяный Рыков, рыгая открыл нам в концлагерь врата,
И Бухарчик в Зиновьева плюнул с похмельной икотой.
Юных мальчиков щупал Чичерин в постели своей,
Колонтай -нимфоманка всю жизнь занималась развратом,
Янкель Свердлов себя обагрил кровью царских детей,
И Калинин немытый разил своим люмпенским смрадом.
Бокий был каннибал - людоед, Петерс - жуткий садист,
Пучеглазилась Крупская жирною мордой кретинки,
Маньяком -наркоманом Дзержинский был, первый чекист,
И ломали кресты на церквях Пятаков и Крестинский.
Луначарский любил пролеткульты слюняво хвалить,
Сталин Троцкого драл за махор заскорузлой бородки,
Ты прости нас, Россия, за них, если можешь простить,
За бандитскую эту, за их большевистскую сходку.
Ты прости нас, Россия, за то, что народ не сумел
Преградить путь наверх тем, кто шел убивать, резать, гадить.
И за то, что они, палачи, оказались у дел:
Эти Смилга, Раскольников, Каменев, Постышев, Радек.
Берзинь, Стасова, Куйбышев, Красин, Раковский, Камо
И Антонов-Овсеенко, и остальные громилы
Превратили Россию, залив ее кровью, в дерьмо
И погнали народ, словно стадо баранов, в могилу.
Ты прости нас, Россия, на них, если можешь - прости,
Если станешь от этих убийц ты навеки свободной,
Я хочу, чтоб народу вовек на горбу не носить
Никакого марксизма с его ленинятиной рвотной.
Тут подошли представители местной неформальной молодежи, которую возглавлял лидер Демократического союза Юрий Бехчанов. Это был высокий, симпатичный, элегантный, подвижный молодой человек, обладавший явными организаторскими качествами и необузданной энергией. Он происходил из интеллигентной семьи авиаторов. Вытянув руку вперед, подражая Ильичу, Юра артистично закричал:" Не на правильном месте стоите, товарищи!" Его приятель, опытный распространитель самиздатовской литературы Марк Фейгин объяснил, что лучше торговать ближе к Фрунзе, там проходные дворы и можно быстро испариться при виде милицейской облавы, а она, наверняка, скоро начнется, ведь доброхоты уже позвонили о появлении журнала" Кредо". Сами дээсовцы торговали московской газетой "Свободное слово", позже Бехчанов сам начал издавать "Утро России", которую оформляла Ирина Щетинина. Среди неформальной молодежи было много инициативных ребят. Вспоминаю Михаила Страхова, студента института культуры. Он бегал с идеей создания подпольной радиостанции и вроде бы даже у себя на квартире в хрущевской пятиэтажке у Дома молодежи пытался что-то транслировать. Кроме того Михаил издал один номер газеты с радикальным названием "Освобождение".
Время шло, но никто на Ленинградской в час пик нас так и не тронул. Взятые на продажу экземпляры быстро закончились. На следующий день мы поехали торговать у железнодорожного вокзала, потом автовокзала, затем на Революционную к универсаму. Мы с Авдеевым появлялись в разных частях города, постоянно меняя место, путая следы как разведчики. Журнал везде принимали хорошо. Миша отрывался в своих декламациях, кого-то пугая, у кого-то находя поддержку:
У гнид большевистских кровавые руки,
И гнилью марксизма разит во весь дух.
Из будок повылезли красные суки
В семнадцатом черном российском году.
Россию они на колени поставив,
Ей руки ломали и били ей в пах.
И знали и Ленин, и Троцкий , и Сталин-
Как русское мясо хрустит на зубах.
Ах, любят мясцо большевистские зубки,
П если точнее шакальи клыки.
О, как нас мололи в своей мясорубке
Они- кровожадные большевики.
И 70 лет убивали, травили
И в брюхо втыкали стальные штыки
Громили, неволили, гнали, гноили
Они - самозванные эти царьки.
Долой ленинское царство разврата!
Долой кровопийц , палачей фанатизм!
Да здравствует знамя свободы крылатой!
Да здравствует безбольшевистская жизнь!
Активным распространителем журнала стал член редакции, великолепный корректор Володя Сураев. Иногда он продавал по сто номеров за день. Парень обладал харизмой и вызывал доверие, умел острым словом, искрометным юмором привлечь публику. Он придумал ноу-хау. Вешал на шею портативный кассетный магнитофон и гонял мои социальные песни, продажи увеличивались. Владимир иногда выкрикивал:"Сенсация! Кто еще не знает, подходите, покупайте. Все о сталинистах -палачах, встречался ли Ленин с Гитлером в Цюрихе? и т.д." Вокруг парня собирались зеваки, а в карман летели трешки.
Встреча с законом
Каждый раз, выходя на улицу, стали ощущать нарастающую напряженность. Вокруг нас терлись какие-то люди, кто-то нарывался на скандал, иногда на столик с журналами неожиданно падал алкоголик. Чувствовалось, что скоро что-то произойдет. Так и случилось. 7 марта 1990г. на Ленинградской меня, Авдеева и Сураева во время продажи "Кредо" задержали и отвезли в Самарский РОВД, старинное красного кирпича здание. Там когда-то находилась ночлежка. Пришел чекист со Степашки и стал допрашивать, зачем мы хотим организовать еврейский погром и почему призываем вешать этих уважаемых людей пусть с нерусскими фамилиями и огромными носами? Мы испытали шок. Миша стал кричать, что все его друзья - евреи, потому что умные, да и сам он поляк, а предки князья Катанские. У нас отняли остатки непроданных журналов для идеологической экспертизы. В сураевской сумке случайно оказался самый первый номер "Агония социализма". Милицейская машинистка под руководством лейтенанта его стала распечатывать. Тот громко произносил название антисоветской статьи и фамилию автора. Мы падали со смеху. Дело в том, что за псевдонимы мы взяли фамилии представителей партийной элиты. Звучало так: " СССР: национальный взрыв" Деревякин; "Охранка и демократия" Егоров,"Животный патриотизм" Никольский; "Пересоленная пицца и военно-промышленный комплекс" Патрикеев, Гордеева; "Отставной полковник" Афонин. В конце -концов нас отпустили, строго предупредив, что торговать нелицензионной продукцией в СССР запрещено.
Через несколько дней мне позвонили из "Волжского комсомольца" и сказали, что милиция предоставила документ для публикации о подготовке еврейского погрома тремя антисемитами, а дальше шли наши фамилии. Я ответил , что это просто обычная провокация НКВД в духе 1937г., далее добавил, мол купите наши журналы, прочитайте их и, если найдете антисемитизм, то пожалуйста публикуйте, что хотите в духе гласности. Редактор газеты Соколов А.А. прислал "Волгу" с журналистом, который приобрел номера. На этом вся буча закончилась. Авдеев рассказал, что ему на днях перезвонил редактор Александр Александрович и заявил, мол его дедушку в Гражданскую порубали белоказаки и поэтому шашка всегда наготове против врагов режима.
Вскоре после этих событий на площади Куйбышева прошел большой митинг в поддержку перестройки. На нем выступал мой бывший товарищ по "Гласности" Владимир Ненашев, который обрушился на власть, устроившую провокацию в отношении корреспондентов журнала "Кредо". После этих слов наша популярность зашкалила. Тут же был выкуплен весь тираж.
В городе мы сразу стали популярными журналистами. К нам подходили разные люди и просили их напечатать. Кое кто был готов даже за это заплатить, но нас интересовало лишь качество материала. Некоторые передавали рукописи огромных романов и целых экономических опусов, прося отправить все это на Запад. Я говорил, что никак не связан с заграницей, но мне не верили, считая, что я масон, агент ЦРУ, представитель МИ 6, одним словом всесильный человек. Подходили изобретатели, которые надеялись через меня передать свои рацпредложения в солидные американские фирмы типа Локхид. Люди хотели хоть чушкой, хоть тушкой вырваться за "железный занавес", хоть как-то реализовать свои идеи. " Боже мой, - думал я,- как советская власть задавила здесь все и вся." Публика считала, что если что-то пишется, а тем более издается, значит это чей-то заказ, выгода, значит за всем этим стоит международная закулиса. Никто не верил, да и не мог поверить, что несколько человек сами по себе собрались и делают дело.
Помню бард Валерий Белоглазов проявил интерес с нашему литературному разделу "Черный ящик". Свою работу о Мартове показал Владимир Маркович Гинзбург. Исследование действительно было очень интересным. Автор давал сто очков вперед любому куйбышевскому доценту и даже профессору истории. Гинзбург вообще являлся одним из самых умных и начитанных людей в местном неформалитете. Он умел объединять вокруг себя молодежь, включая ее в демократическое движение. Социал-демократический кружок Гинзбурга собирался в Загородном парке на летней площадке. Туда приходили Александр Спижевой, Василий Лайкин, Михаил Страхов, Андрей Чичков, Владимир Сураев и многие другие. Большим спорщиком на собраниях был Вася Лайкин, высокий крепкий парень, окончивший физфак куйбышевского университета. Он в конце диспута часто говорил, что надо пойти и спросить у Солонина, где истина, тот все знает. Андрей Чичков хотел активных действий и предлагал проводить так называемые оранжевые акции по типу польской Солидарности. Так родилась идея накормить булкой трехглавого дракона, а именно памятник борцам революции, что угол Красноармейской и Чапаевской. Три металлических большевистских головы с огромными открытыми ртами до сих пор просят у прохожих хлеба. Весельчаки регулярно засовывали булки в открытые глотки, а милиция их вынимала. Действие продолжалось бесконечно. Позже туда стали совать пустые бутылки и прочий мусор.