Как Юрочка и Ванька Жуков спасали памятники
Называлась «моя» депутатская комиссия «Комиссия по культуре, науке, религии, национальным отношениям и охране исторического наследия». Я, видя обилие разваливающихся памятников архитектуры, бойко принялся «охранять». Первое, что меня удивило, - это находящееся в одном юридическом лице (Центр по охране памятников Ю. Литвиненко) три функции «три в одном»: заказчика, подрядчика и контролёра.
То есть, сам себе заказываю, сам выполняю реставрационные работы, сам контролирую своё качество, сам себе денежки плачу, да и зарабатываю одновременно. (Не знаю, как сейчас). На абсурдность существующей структуры я указал Михаилу Сафронову (министру культуры) и всем его заместителям. Реакция была, как у Боньки, когда я пытаюсь ей что-то объяснить, - долго слушает, а потом по-собачьи поворачивает голову на бок, типа пытается понять. Ну, не может такая структура работать, в принципе! Впрочем, в нашем государстве всё так.
Я прекрасно помню ситуацию, когда меня вывели в отряд МЖК, и начальник, назначая меня художником, сказал, что все что я придумаю, мне придется самому и делать. Напридумывал я много. Стелу-указатель на перекрестке Ильича-Ур.рабочих высотой с 3-х этажный дом, информационные стенды, суперграфику на фасадах, подъездах и лестничных площадках. Кончилось всё эскизами и информационными стендами (до сих пор стоят).
В законе о местном самоуправлении появилась возможность создавать свои списки муниципальных памятников и городские структуры по охране. Начал это дело проталкивать. Толкал, пока не разогнали. Толку от них, правда, не было ни какого.
В общем, энергии и нервов потратил много, а спас реально Розы Люксембург,14А и Гоголя, 20, там до сих пор Екатеринбургский музейный центр народного творчества Гамаюн. Хотелось Розы Люксембург сохранить, как Андреевский спуск в Киеве, а ведь в начале 90-х это было вполне реально. Ничего не получилось. Плакался Звагельской Валерии Евгеньевне. Она: Юрочка, не парься, - строительство и архитектура у нас самые коррумпированные отрасли в городе, ничего не сделать.
Весной было обострение у Музея П.П. Бажова. Написал ремейк на Ваньку Жукова. Настроению соответствует.
На деревню, дедушке, Павлу Петровичу (Бажову)
Милый дедушка, Павел Петрович. И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. (Кстати, у нас Рождество-то опять праздником сделалось.) Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался, да Антон Павлович.
Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Совсем хреново у нас тут стало. Свалил бы от сюдова, да куда нам, книжным героям-то, деваться…
К примеру, менты (по вашему - милиционеры) совсем залютовали. Теперь они не людей охраняют, а наоборот, хуже бандитов. Деньги жрут в прямом и переносном смысле. Вот мог бы ты, Павел Петрович, на завтрак рубль бумажный употребить? А эти жрут. Да не сотенными - тысячными купюрами. Это чтобы их на взятке не поймали. На улице встретят, денег не дашь - по башке настучат резиновой палкой и тебя же за нападение посадят.
Как-то выхожу из дома твоего (из него мемориальный музей сделали), поздненько уже. Улица пустая. Смотрю - менты. Я обратно, двери на засов. Да через заднее крылечко огородами, да через забор, так и спасся.
А тебя все помнят и уважают. Книжку толстую про тебя собрали, энциклопедией называется. Кило на три потянет, хорошо от ментов отбиваться.
Памятник на Михайловском тебе добрый изладили. Внучек твой, Егорка года три как приезжал. Сторожу кладбищенскому денежку сунул, чтоб следил значит. Тот деньги пропил, а возле памятника снег только один раз и убрал.
Помер недавно Егор Тимурович. Большой человек был, на высоком кресле сидел, а богатства себе не натырил, как другие. Золоченого ореха не взял. Всё, как ты, сказы сказывал. Мол, в магазинах продуктов будет, завались, и очередей не будет, ни за хлебом, ни за яйцами, и что талоны отменят даже на водку и сигареты. Я так ржал, - два дня после меня кресло сушили.
А однажды как в «Серебряном копытце» случилось.
Проснулись все по утру, а вместо денег одна резаная бумага лежит. Да не только на Гумешках и в твоем Е-бурге, а по всей России. Думали Хозяйка начудила. А это оказывается людишки плюгавые, которые тебя из партии исключили да без работы оставили, надумали дела свои поправить - пустую бумагу деньгами объявили и покупать на неё всякий хлам заставили.
А Егорка- то твой что удумал, - взял да и показал всем людям, что им вместо денег-то давали. С тех пор полстраны на него как на Бога молятся, свечки ставят, а другие Дьяволом считают, анафеме предали. А людишки-то эти, которые раньше Храмы сносили и попов, как чертей гоняли, да на сковородках жарили, теперь все верующие стали, в эти Храмы ходят и тем же попам ручки прямо в ладошки целуют, ей богу.
Видеть все это не могу. Уехать бы куда. Да, видно, доля моя такая. Все сижу, пишу и пишу. Муху вот с пера снял, ей, горемыке, тоже, поди, не сладко. Куда нам с ней?
А давеча у дома вашего крылечко, которое на улицу выходит, напрочь снесло. Транспорту сейчас много стало. Подхожу как-то утром к домику вашему, а крылечка-то и нет совсем, а вместо него полмашины валяется. Столяр, дедушко Слушкин, который раз уже новое крылечко ладит, да матерится, да на чекушку поглядывает.
А тут, откуда ни возьмись, еще беда. Без Хозяйки Медной горы явно не обошлось. Ей лекарь недавно харю на уши натянул, чтобы помоложе казалась. Так она с этого, поди, затеяла возле твоего дома общагу построить на триста коек. Говорят, будущие чайковские, рахманины да жопены жить будут. Я не против жопенов, только помню возле одной общаги, где архитектурных начальников выращивают, я такого насмотрелся…
Пустые бутылки, окурки, гандоны. Боюсь, весь огород, где ты с Ральфом гулял, закидают тебе по самую крышу. Да и сожгут твой дом к чертям собачьим. Сейчас это нормально стало - спичкой чиркнут, а дом-то сухой, деревянный….
Хозяева да приказчики нынче пожиже стали. Друг друга пугаются, лишнего слова сказать боятся. А ведь хотели рядом с твоим домом дворец БАЖОВА поставить. Чтобы люди со всего света книжки твои читали и детям рассказывали. Чтобы кино и представления показывали, как народ раньше жил, как железо и камень добывал. Никто не знает, как твоему домику горемычному помочь. То ли губернатору, то ли президенту, то ли самому Господу жаловаться.
А может, чем черт не шутит, с шапкой по миру, да набрать на лапу самой Хозяйке, - она, говорят, берет. Коррупция, - но что поделаешь? - надо.
А дочка твоя, Ариадна, жива еще. Дай бог ей до ста лет.
Здоровье, конечно, уже не то….
В общем, - все плохо.
Даже и не знаю - что пишу, кому пишу, зачем, куда?
Остается одно. На деревню, дедушке, Павлу Петровичу.