Wagner "Polonia"
"Борьба Польши за освобождение из-под русского гнета была тем событием, которое наполнило мою душу все растущим восторгом.Кратковременные успехи поляков в мае 1831 года привели меня в изумление и экстаз: мне казалось, что совершается чудодейственное обновление мира. Напротив, весть о битве под Остроленкой поразила меня несказанно: будто мир а моих глаза снова рушился."
"Неописуемо было мое волнение, когда через Лейпциг стали проходить первые партии польских эмигрантов, направляющиеся во Францию, остатки разбитой польской армии, и никогда не забуду того впечатления, какое произвел на меня вид первой группы этих несчастных, расположившихся в гостинице "Зеленый Щит" на Fleischergasse. Охватившее тогда меня глубокое уныние сменилось восторгом и настоящим энтузиазмом, когда в фойе Лейпцигского Gewandthaus'а, где в то вечер исполнялась C-moll'ная симфония Бетховена, я имел возможность увидеть близко группу этих героев, состаявшую из нескольких выдающихся вождей польского восстания. Особенно меня влекли к себе необыкновенная фигура и мужественное лицо графа Винченца Тышкевича: в этом человеке сочеталось спокойное, благородное достоинство с совершенно новым для меня выражением твердости и благожелательность простоты."
Рихард Вагнер, "Моя жизнь" - СПБ 2003. С 119-120
"Наступило наконец третье мая. Восемнадцать поляков, остававшихся в Лейпциге, устроили торжественную трапезу в одной из гостиниц, в окрестностях города, чтобы отпраздновать дорогую для всякого поляка историческую дату польской конституции. К участию в празднике был приглашен только президиум лейпцигского польского комитета - получил приглашение и я как знак особенной любезность и любви." (Шурин Рихарда Вагнера Брокгауз (тот самый), принимал у себя поляков, и там Вагнер подружился с Тышкевичем. Прим. Е.К.)
"Особенный, потрясающий энтузиазм овладел всеми при исполнении прекрасной песни "Третье мая". Плач и ликование возросли до крайних пределов, невероятного шума. Наконец общество разбилось на небольшие группы, на отдельные пары, которые расположившись в саду, углубились в горячие, полные патриотического одушевления и любви беседы, непрестанно повторяя неисчерпаемое по своему содержанию слово "отчизна" как общий лозунг. Так длилось до тех пор, пока опьянение не окутало всех своим темным, как ночь, покровом. Сон этой ночи вылился у меня впоследствии в оркестровую композицию в форме увертюры, которую я озаглавил "Polonia"."
Рихард Вагнер, "Моя жизнь" - СПБ 2003. С 122.
Собственно стоит на всякий случай отметить/напомнить, что на тот момент Вагнеру было 19 лет.
"Неописуемо было мое волнение, когда через Лейпциг стали проходить первые партии польских эмигрантов, направляющиеся во Францию, остатки разбитой польской армии, и никогда не забуду того впечатления, какое произвел на меня вид первой группы этих несчастных, расположившихся в гостинице "Зеленый Щит" на Fleischergasse. Охватившее тогда меня глубокое уныние сменилось восторгом и настоящим энтузиазмом, когда в фойе Лейпцигского Gewandthaus'а, где в то вечер исполнялась C-moll'ная симфония Бетховена, я имел возможность увидеть близко группу этих героев, состаявшую из нескольких выдающихся вождей польского восстания. Особенно меня влекли к себе необыкновенная фигура и мужественное лицо графа Винченца Тышкевича: в этом человеке сочеталось спокойное, благородное достоинство с совершенно новым для меня выражением твердости и благожелательность простоты."
Рихард Вагнер, "Моя жизнь" - СПБ 2003. С 119-120
"Наступило наконец третье мая. Восемнадцать поляков, остававшихся в Лейпциге, устроили торжественную трапезу в одной из гостиниц, в окрестностях города, чтобы отпраздновать дорогую для всякого поляка историческую дату польской конституции. К участию в празднике был приглашен только президиум лейпцигского польского комитета - получил приглашение и я как знак особенной любезность и любви." (Шурин Рихарда Вагнера Брокгауз (тот самый), принимал у себя поляков, и там Вагнер подружился с Тышкевичем. Прим. Е.К.)
"Особенный, потрясающий энтузиазм овладел всеми при исполнении прекрасной песни "Третье мая". Плач и ликование возросли до крайних пределов, невероятного шума. Наконец общество разбилось на небольшие группы, на отдельные пары, которые расположившись в саду, углубились в горячие, полные патриотического одушевления и любви беседы, непрестанно повторяя неисчерпаемое по своему содержанию слово "отчизна" как общий лозунг. Так длилось до тех пор, пока опьянение не окутало всех своим темным, как ночь, покровом. Сон этой ночи вылился у меня впоследствии в оркестровую композицию в форме увертюры, которую я озаглавил "Polonia"."
Рихард Вагнер, "Моя жизнь" - СПБ 2003. С 122.
Собственно стоит на всякий случай отметить/напомнить, что на тот момент Вагнеру было 19 лет.
Click to view