про умение излучать свет
Мы сидели у берега моря и вокруг царило неувядающее лето.
«Как же нам было весело, - сказала она, - и почему мне больше не бывает так весело?»
От изящной чашки с кофе валил пар - именно то, что нужно январским днем, когда погода говорит о несмелом апреле, и морской ветер холодит разгоряченное воспоминаниями лицо. Это одно из тех мест, где все слишком дорого, но виды, открывающиеся с террасы, настолько захватывающие, что мы упрямо бронируем столики у самой воды и с независимым видом часами пьем кофе, любуясь наступлением Города на залив и болтаем.
Я вспоминаю времена, когда мне было безудержно весело и людей, чье сумасбродство граничило с шалом, кто всегда придумывал и вовлекал меня в разные приключения, о которых, наверное, хорошо будет рассказывать внукам на старости лет.
И я немного грущу, потому что мне, конечно, не хватает той легкости и смелости, с которой они вступали в каждый новый день. Но, с другой стороны, я горжусь собой, потому что до сих пор живу своим решением научиться излучать свет, вместо того, чтобы отражать его от людей, которым жизнь дается намного легче чем мне. И пускай это означало, для начала, необходимость оказаться в полной темноте. Вакуумное отсутствие смеха в моем случае стало ценнее, чем умение примерять на себя чужой смех и чужие поводы для смеха.
И это было начало чего-то нового, очень сложного, но увлекательного.
«Как же нам было весело, - сказала она, - и почему мне больше не бывает так весело?»
От изящной чашки с кофе валил пар - именно то, что нужно январским днем, когда погода говорит о несмелом апреле, и морской ветер холодит разгоряченное воспоминаниями лицо. Это одно из тех мест, где все слишком дорого, но виды, открывающиеся с террасы, настолько захватывающие, что мы упрямо бронируем столики у самой воды и с независимым видом часами пьем кофе, любуясь наступлением Города на залив и болтаем.
Я вспоминаю времена, когда мне было безудержно весело и людей, чье сумасбродство граничило с шалом, кто всегда придумывал и вовлекал меня в разные приключения, о которых, наверное, хорошо будет рассказывать внукам на старости лет.
И я немного грущу, потому что мне, конечно, не хватает той легкости и смелости, с которой они вступали в каждый новый день. Но, с другой стороны, я горжусь собой, потому что до сих пор живу своим решением научиться излучать свет, вместо того, чтобы отражать его от людей, которым жизнь дается намного легче чем мне. И пускай это означало, для начала, необходимость оказаться в полной темноте. Вакуумное отсутствие смеха в моем случае стало ценнее, чем умение примерять на себя чужой смех и чужие поводы для смеха.
И это было начало чего-то нового, очень сложного, но увлекательного.