Про даму без Амстердаму.
Австрия, Вена. Одна энергичная дама недетской наружности целый день провела в бегах. Сначала ехала в поезде, прислонясь к дверному косяку к оконному стеклу и подремывая. Тучные коровы и нелепые дачки удивленно смотрели вслед и долго потом обсуждали двойную макушку и новую моду красить волосы. Но дама не интересовалась мнением коров, а мечтала поскорее приехать, потому что ее накормили за счет поезда синеватым бутербродом и это было не к добру.
После приезда последовал целый утомительный день, полный дворцов, музеев, Моцарта, красивых улиц и проспектов, оперы и Ринга, венского кофе и штруделя.
Результатом приобщения к красоте стал пуловер с капюшоном для девочки и ярко-монохромный купальник для ее одухотворенной матери.
Вернувшись, наконец, в свой уютный отель ( вы замечали, что только низкопошибные отели называют уютными?) дама провела в душе час и вышла оттуда свежая, благоухающая, забывшая свой нелегкий день. И только подрагивавшие ноги умудрялись дрожать даже в лежачем положении.
Заснув сном младенца, эта мадам намеревалась продолжать примерно в том же ключе (фа-мажор, на выдохе немножко присвистывать. Ах, Вольфганг, Амадей ты мой горемычный) но планы были жестоко разрушены.
Просыпается наша героиня от звуков. Хорошо знакомых еще со светлой юности. Ах, ножки, ножки, где вы ныне, где мнете вешние цветы. От тех звуков, которые ни одна эмигрантская забубенная душа не перепутает с какими-то другими. Дама проснулась от звуков... Русского... Беспощадного... Ну, ну же, угадайте! Нет, нет, вы меня разочаровали, это был не романса звук какой-то-там.
Там был мат. Много, тяжело, тоскливо, но в то же время и с юморком, матец такой, заливистый. Прямо под окном отеля.
"Б, сколько раз я б тебе б говорил б света б назачем ты им звонишь? Вот напочему ты опять б позвонила, накакой тебе нужны б были б эти бббб пятьсот евро?" И так в течение сорока минут. С начала до конца, с конца до начала, по кругу, потом по квадрату и опять на круг.
Дама, сами понимаете, была само терпение и толерантность. Но когда ее дамские хрупкие силы были уже на исходе, слабая грудь тяжко вздымалась от невозможности выразить свое интеллигентное негодование, она собрала в себе все душевные силы, припомнила монологи бывшего супруга относительно неопытных водителей на дороге, ну еще там кое-что припомнила и на притихшую от ужаса улицу пришло спасение.
Тот же самый фольклорный варварский лязг опасного языка, который заставил трепетать нежные уши врожденных меломанов - он же дал им возможность спокойно провести остаток ночи в объятиях Морфея или кого другого.
"Господа" - рассудительно произнесла дама, высунувшись в окошко с красной геранью, -"господа. время уже позднее и соблаговолите, пожалуйста , умерить экспрессивность методов решения ваших внутренних проблем".
Так сказала дама и расстроенный мужчина внял ей мгновенно и без остатка. Тишина. Спокойствие. Ночь, улица, фонарь, аптека. Линденгассе, Вена, Австрия.