Историй эпидемий. Екатерина Вторая и Томас Димсдейл. Часть 1
Автор - INSTITYTKA. Это цитата этого сообщения
По материалам статьи
Т. Н. Лабутина Визит супругов Димсдейл в Россию во второй половине XVIII // Вопросы истории. - 2013. - № 6. - С. 92-108.
и публикациям различных сайтов
В 1730 году скончался от оспы 14-летний Петр II. Состоятельные и королевские семьи пытались защититься от инфекции, но она проникала всюду. Когда будущая императрица приехала в Россию, оспой заболел ее жених, Петр Федорович. Он выздоровел и до конца жизни страдал от осознания своего уродства. У немцев была поговорка: "Любовь и оспа неизбежны", а у французов в описании преступников указывали особую примету: "Нет шрамов от оспин".
В царствование Екатерины оспу прививали "вариоляцией". Суть его заключалась в том, что на руке делали надрез и помещали в ранку материал от больного оспой (или протягивали под кожей нитку, смоченную в гное). Лечение нельзя было назвать безопасным, но смертность при нем была в 20 раз ниже, чем при заражении натуральной оспой. Намеренно зараженный организм легче справлялся с болезнью. Правда, иногда заражение вызывало новые эпидемии. Так, англичанин Габерден подсчитал, что за 40 лет применения "вариоляции" умерло на 25 тысяч больше людей, чем до введения прививки. Французский парламент запретил подобное лечение за шесть лет до того, как Екатерина пошла на эксперимент. В Англии лечение применялось до появления вакцины. Кроме того, что русская императрица боялась оспы, она хотела защитить сына. В 1768 году умерла от оспы графиня Шереметьева, а ее жених был наставником цесаревича. Инфекция подбиралась к царскому дворцу.
И. Аргунов. Портрет графини А.П.Шереметевой-младшей
Известный британский ученый-медик, автор работы об оспопрививании Томас Димсдейл посещал Россию дважды, в 1768 и 1781 годах. О своем первом визите он подробно рассказал в "Записке о пребывании в России". Ее перевод был опубликован в нашей стране в XIX в. К. К. Злобиным. О втором визите наши современники смогли узнать из книги "Английская леди при дворе Екатерины Великой. Дневник баронессы Димсдейл", изданной профессором Кембриджского университета Э. Кроссом. В предисловии к данному труду историк также поведал о знаменитом медике и его профессиональной деятельности.
Гравюра. Портрет Т. Димсдейла
Кросс обращал внимание на тот факт, что российская императрица в своем известном "Наказе" высказала пожелание привести Россию в один ряд с цивилизованными западными державами. Однако этому, по его мнению, в значительной мере препятствовало состояние здоровья и низкий уровень рождаемости населения. К тому же, столь бедственное положение народа усугублялось эпидемий оспы, начавшейся в ту пору в стране. Узнав от своих друзей - французских просветителей - о практике оспопрививания в европейских странах, Екатерина II решила пригласить специалиста-медика, который бы взялся привить оспу ей самой, а также ее ближайшим родственникам и придворным. Выбор пал на англичанина Димсдейла потому, что в Англии в ту пору "оспопрививание было в большем употреблении и в недавнем времени значительно усовершенствовалось".
Томас Димсдейл (1712-1800) родился в графстве Эссекс в семье медиков, принадлежавшей к секте квакеров. Дед Томаса вместе с известным предводителем квакеров Уильямом Пенном являлся одним из основателей американского штата Пенсильвания. Свою карьеру Димсдейл начал со службы военным хирургом у герцога Камберлендского, армия которого сражалась против последователей изгнанного с английского престола в 1688 г. короля Якова II Стюарта - якобитов. Позднее Томас занялся медицинской практикой в Гертфорде. По-видимому, его успехи в медицине, по преимуществу в технике предохранительного оспопрививания, были настолько успешными, что научные мужи решили присудить Димсдейлу в 1761 г. в университете Абердина докторскую степень. Спустя шесть лет, доктор опубликовал свое знаменитое произведение "Современный опыт прививки оспы". Книга выдержала 4 издания уже в год выпуска, а ее автор с той поры приобрел европейскую известность.
Карикатура. Т. Димсдейл и противники вакцинации
В начале июля 1768 г. Димсдейлу с курьером доставили письмо от российского посла Мусина-Пушкина, который извещал, что "императрица желала вызвать искусного врача в С. Петербург, с целью ввести там оспопрививание". Поначалу Димсдейл отказался от предложения, но на повторную просьбу ответил согласием. В своей "Записке" Томас Димсдейл отмечал, что российскому послу было приказано согласиться на все требования доктора. "Корыстные побуждения имели всегда в моих глазах мало веса, а теперь, когда речь шла о неограниченной ко мне доверенности, они в моих глазах еще менее значили, - писал Димсдейл. - Поэтому, не колеблясь ни минуты, я отвечал, что... полагаюсь исключительно на благоусмотрение Ее императорского Величества". Посол тотчас выдал медику ордер на тысячу фунтов стерлингов, пояснив, что эта сумма выдавалась "только на дорожные издержки". 28 июля 1768 г. Димсдейл в сопровождении одного из своих сыновей, студента медицины Эдинбургского университета 21-летнего Натанела, отправился в Россию.
Димсдейл с долей юмора описывал приготовления к путешествию. Прежде всего, он позаботился о выборе экипажа: "Кузов должен быть крепок и устроен так, чтобы в нем могла поместиться провизия". Он предполагал, что на пути могут возникнуть опасные встречи, к которым надо быть готовым: "Редко попадаются воры и встречаются затруднения или серьезные опасности, но не мешает иметь при себе оружие, чтобы внушить другим уважение и вежливость". Англичанин не исключал возможности, что дорога "не обойдется без мошенничества", однако был уверен, что "не трудно будет найти законную защиту, обратившись к местному начальству... Особенно не надобно забывать запаса терпения с надлежащим количеством веселости". Впрочем, опасения Димсдейла не оправдались: путешествие прошло "сносно", ехали так скоро, что прибыли в Россию даже раньше, чем был подготовлен для проживания дом. Путешественников поселили в "отличной квартире" на Большой Миллионной улице, "одной из лучших улиц в городе, подле дворца". В распоряжение доктора предоставили "красивый экипаж" и "все удобства", какие только можно пожелать.
Поскольку Димсдейл прибыл в Россию летом, когда императорская семья проживала в летней резиденции в Царском Селе, то первую аудиенцию медик получил у Великого князя Павла Петровича, который его принял "с тысячекратными знаками своей доброты,... оказывал прекрасное расположение духа и большую живость". На следующий день Димсдейл был доставлен в загородный дворец к императрице.
О первых впечатлениях от встречи с императрицей Димсдейл написал: "Хотя бы мне следовало ожидать многого от превосходного рассудка и ласковости Ее Величества, тем не менее, ее чрезвычайная проницательность и основательность вопросов, ею мне сделанных о прививке оспы и об успехе этой операции, привели меня в удивление". После беседы Димсдейл был приглашен к столу императрицы. Он был поражен великолепием обеда, о котором не преминул поведать в своей "Записке". "Мы сидели за длинным столом. Императрица одна занимала почетное место, около 12 дворян сидели за те же столом. Обед состоял из разных превосходных кушаний, приготовленных на французский манер, и с таким после того десертом из лучших фруктов и варений, что я и не ожидал найти их в этой стране". Димсдейл признавал, что удовольствие от обеда "увеличивалось от ласковости и непринужденной снисходительности самой императрицы", которая на каждого из гостей обращала свое внимание и была необыкновенно обходительна. И хотя Димсдейл не понимал языка, на котором говорили, тем не менее, беседа шла "так свободно и весело, как можно было ожидать от лиц, равных между собою, а не от подданных, удостоенных чести быть в обществе их государыни".
Между тем, не теряя времени даром, императрица уже на следующий день после знакомства с Димсдейлом пригласила его, чтобы известить о своем согласии привить себе оспу. "Вы приехали ко мне с репутацией искусного и честного врача; разговор, который я имела с вами по этому предмету, показался мне вполне удовлетворительным и увеличил доверенность мою к вам, - обращалась Екатерина к врачу. - Я не имею ни малейшего сомнения на счет вашего умения и ваших обширных познаний по этой части медицинской практики... Моя жизнь принадлежит мне, и я с удовольствием совершенно вверяюсь вам".
Получив согласие императрицы на оспопрививание, Димсдейл тотчас приступил к необходимым приготовлениям. Для устройства госпиталя был выделен большой дом. Присмотр за больными поручили врачам из Лифляндии Шулениусу и Штренге. Оспопрививание решили начать с пяти юных воспитанников кадетского корпуса. Двум кадетам оспу прививал сын Димсдейла, поскольку сам медик в это время находился во дворце при императрице. Однако вскоре начались неприятности: ребенок, от которого брали оспенный материал, скончался на следующий день, а второй кадет заболел лихорадкой. Императрица пригласила к себе Димсдейла для объяснений. После того, как врач заверил ее, что болезнь кадетов не связана с прививкой оспы, императрица заявила: "Так перестаньте же бояться... Я уверена вполне, что с помощью божьей он преодолеет болезнь и все кончится благополучно. Я должна сознаться, что это действительно несчастье, если что-нибудь случится, хотя и от другой причины; нельзя будет убедить народ, что беда произошла не от оспы, это усилит их предрассудки в самом начале дела и затруднит мое предположение ввести оспопрививание в моей империи. Впрочем,.., чтобы не случилось с этим молодым человеком, это не изменит моей решимости... Я согласна подвергнуться операции, сделанной вашими руками, и восстановить репутацию оспопрививания".
Императрица пожелала, чтобы ей привили оспу незамедлительно. Димсдейл подчинился. "С этой целью я выбрал трех детей здорового телосложения и привил к ним оспу, чтобы быть готовым, - повествовал он впоследствии. - Мы вошли во дворец потаенным входом, где барон Черкасов нас встретил и провел к императрице. Привитие оспы совершилось скоро... На пятый день Ее Величеству благоугодно было объявить публике, что к ней была привита оспа".
Медик, внимательно наблюдавший за тем, как чувствовала себя императрица после прививки, был поражен активностью и обычной приветливостью Екатерины. "В продолжение этого времени императрица изволила участвовать во всех увеселениях со своею обычною приветливостью, не показывая ни малейшего беспокойства по поводу того, что было с ней сделано, - отмечал он. - Она кушала по-прежнему с другими, оживляя весь двор особенным изяществом своей беседы - качество, которым она отличается столько же, сколько своим достоинством и высоким саном".
После того, как оспа была успешно привита Великому князю, в императорском соборе был отслужен благодарственный молебен по случаю выздоровления императрицы и ее сына. Во время службы епископ произнес речь о том, что "русские получили помощь от Британии, этого острова мудрости, мужества и величия". Екатерина приказала щедро наградить британского медика. Димсдейл был произведен в бароны Российской империи, стал действительным статским советником, назначен лейб-медиком Ее Величества. Ему выделили тысячу фунтов на расходы и столько же на обратную дорогу в Англию. Помимо этого императрица распорядилась назначить Димсдейлу пожизненную пенсию в 10 тыс. 500 фунтов, которую он должен был получать в Англии. Наконец, императрица пожаловала английскому медику свой миниатюрный портрет, а также портрет Великого князя. Не забыли и сына Димсдейла. Его произвели в бароны и подарили "великолепную золотую табакерку, осыпанную бриллиантами".
Между тем, пример императрицы оказался заразительным: многие приближенные ко двору дворяне объявили о своем желании привить оспу себе и своим близким. За петербуржцами последовали москвичи, и Димсдейл стал "с большим удовольствием" подумывать о путешествии в "большой и древний город" Москву. В качестве "оспенного материала" он решил взять с собой двух "маленьких пациентов": шестилетнего сына вдовы матроса и десятилетнюю дочь обер-офицера "из немцев". Родителям детей хорошо заплатили. Впоследствии оказалось, что мальчик "был паршивый", а потому взяли с собой одну только девочку, которой привили оспу в четырех местах, "в двух местах на каждой руке, с тем, чтобы иметь в ней достаточный запас материи. Ее выправили, порядочно одели, так что она была с виду весьма красивая".
Димсдейл подчеркивал, что все приготовления к путешествию в Москву были сделаны "по особенному высочайшему повелению", и потому он имел "все удобства". Дорога из-за распутицы заняла больше времени, чем предполагали путешественники. Прибыли в Москву лишь на восьмой день (обычно этот путь занимал трое суток). Как отмечал Димсдейл, его "маленькая больная" Аннушка "сильно страдала от лихорадки, которая предшествует появлению болячек", тем не менее, путешественники были вынуждены ехать "беспрестанно днем и ночью без всякого отдыха". По-видимому, страдания больной девочки не очень-то волновали медика: буквально на следующий день после прибытия в Москву он начал возить ее из дома в дом к различным пациентам. "Покажется довольно рискованным делом разъезжать по городу с больною, особенно если вспомнить, что тогда было самое холодное время года, и что стужа была жестокая, - вспоминал Димсдейл. - Наша маленькая пациентка была укутана в шубу; в карете был медвежий мех, таким же мехом были обиты дверцы; для ног ее был двойной меховой мешок. С такими предосторожностями нечего было за нее бояться". Медик сумел довольно быстро справиться со своей задачей и произвести оспопрививание более чем 50 лицам "из среды самой знати".
В ожидании появления оспы у больных англичанин времени зря не терял. "Мы проводили в Москве время весьма приятно, осматривая город и любопытные в нем предметы, - вспоминал Димсдейл, - их в самом деле много и они заслуживают внимания путешественников; никогда впрочем не случалось мне прочесть что-нибудь дельное о Москве, или попасть на хорошее описание этого большого и знаменитого города".
Британец пробыл в Москве два месяца, а затем возвратился в Петербург. На этот раз путники передвигались быстрее, поскольку установился "хороший санный путь", хотя и стояла такая "жестокая стужа", что взятые в дорогу бутылки вина лопнули, а вино замерзло. Однако путешественники были так тепло укутаны шубами, "что нисколько не терпели от холода".
По возвращении в Петербург Димсдейл лечил заболевшую императрицу, а когда она поправилась, стал готовиться к возвращению на родину. Екатерина пожаловала ему, "как новый знак своего одобрения", муфту из черной сибирской лисицы (на взгляд Димсдейла, этот мех - "самый дорогой какой только есть в свете"). Готовясь к отъезду, Димсдейл упомянул об одной любопытной "формальности", которой непременно должен подвергнуться всякий, кто выезжает из Петербурга: заранее, за пятнадцать дней, объявить о своем отъезде. Это делалось, как объяснял англичанин, единственно с той целью, чтобы дать каждому кредитору возможность "окончить счет с отъезжающим должником и предупредить обман".
В заключительной части своей "Записки" барон Димсдейл остановился на описании портретов Екатерины II и цесаревича Павла, а также высказал отдельные суждения о России и русских. Чувствовалось, что новоиспеченный барон был вполне доволен оказанным ему приемом и тем щедрым вознаграждением, которое получил за свою работу. Характеристика Екатерины II, представленная Димсдейлом, позволяет предположить, что барон немало времени провел в беседах с императрицей. Он описал ее внешний вид (Екатерина II "росту выше среднего; в ней много грации и величия"), распорядок дня и манеры поведения ("она встает очень рано и занимается неутомимо государственными делами", за столом она "чрезвычайно умеренна" и употребляет в питье только один или два стакана воды с вином), отметил такие присущие императрице качества, как любезность, вежливость, "ласковость и благодушие", вкупе с рассудительностью, "которую она проявляет на каждом шагу, так что ей нельзя не удивляться", умственные способности ее "несравненны". Судя по наблюдениям Димсдейла, императрица говорила по-русски, по-немецки и по-французски в совершенстве, читала также свободно по-итальянски, и хотя не говорила по-английски, но понимала "достаточно все, что говорят". Барон подметил также, что императрица "примерным образом" соблюдает обряды греческой церкви, поощряет свободные искусства, заботится о благе своих подданных. Заключая, Димсдейл высказывал предположение, что Екатерина II могла бы "сиять как покровительница искусств и торговли, и двинуть вперед общее благосостояние своих обширных владений".
Довольно точную характеристику Димсдейл дал также цесаревичу Павлу. Он описал его внешний вид ("росту среднего, имеет прекрасные черты лица и очень хорошо сложен"), обратив при этом внимание на то, что "нежное" телосложение цесаревича происходит от "сильной любви к нему и излишних о нем попечений со стороны тех, которые имели надзор над первыми годами наследника и надежды России". Однако это не помешало Павлу стать ловким, сильным и крепким. Цесаревич отличается приветливостью, веселостью. Он "очень рассудителен, что не трудно заметить из его разговоров, в которых много остроумия". У цесаревича по всем наукам отличные учителя, которые каждый день "приходят его наставлять", и им он посвящает большую часть своего времени. Димсдейл остановился также на описании распорядка дня Павла. Утро тот проводит "весьма прилежно" с учителями; около полудня "отправляется изъявить свое почтение императрице"; после чего беседует с дворянами, которых приглашает отобедать за своим столом. По окончании обеда, он возвращается к учебным занятиям в свои покои, "до самого вечера".
Заключительный раздел "Записки" посвящен рассуждениям Димсдейла о русских людях. Барон признавал, что всем людям "свойственны предубеждения против других наций и против их обычаев", и что многие англичане "имеют дурное мнение о дворянстве и о народе в России и даже полагают, что между ними существуют остатки варварства". Димсдейл опровергал подобные измышления. Близкое общение с российскими дворянами убедило его в том, что "знатные лица вежливы, великодушны и честны и, что покажется еще более странным, весьма умеренны в употреблении крепких напитков". Что же касается простых людей, то англичанин не был с ними "в частых сношениях", тем не менее, насколько он мог заметить, они были всегда "очень расположены" оказывать все услуги, которые от них зависели. Нередко во время своих прогулок Димсдейл был вынужден обращаться за помощью к простым людям, и "часто одними знаками" спрашивал, куда ему идти, и всегда убеждалсяся, что "бедные люди были рассудительны и совершенно готовы быть полезными".
Как сложилась судьба барона Димсдейла после его визита в Россию? Он покинул страну вместе с сыном в начале декабря 1768 года. До своего отъезда написал несколько писем императрице, в которых рассказывал о своих впечатлениях от визита в Россию, а также давал ряд рекомендаций по поводу оспопрививания. Эти записки были изданы в России в 1770 г. вместе с переводом труда Димсдейла о прививке оспы. В Великобритании известность Димсдейла росла день ото дня. В марте 1769 г. он был избран в Королевское общество (Британская Академия наук). В 1780 г. стал членом палаты общин. Он продолжал поддерживать тесные контакты с российским послом в Лондоне и особенно сдружился с настоятелем храма при посольстве отцом Андреем Самборским. Димсдейла не забывали и в России: в 1781 г. он был вновь приглашен императрицей, чтобы привить оспу сыновьям Павла Петровича - цесаревичам Александру и Константину.
Когда уже пост почти был готов, обнаружила информацию, что в Эрмитаж поступил чайно-кофейный сервиз, который Екатерина Вторая подарила Томасу Димсдейлу.
Чайно-кофейный сервиз с аллегорическими изображениями,
монограммой «TD» (Томас Димсдейл)
на владельческих предметах; в оригинальном кофре.
Санкт-Петербург. Императорский фарфоровый завод.
Около 1768 г.
Фарфор, роспись надглазурная полихромная, позолота,
цировка; миниатюры - роспись «гризайль». Кофр - дерево;
сафьян, тиснение, золочение; атлас,
джутовый наполнитель, тесьма с металлической нитью; латунь
Димсдейл заложил основы оспопрививания в России. В честь этого события была выбита памятная медаль с изображением Екатерины II и надписью «СОБОЮ ПОДАЛА ПРИМЕРЪ. / ОКТЯБРЯ 12 ДНЯ 1768 ГОДА».
Источники
https://zen.yandex.ru/media/obistorii/soboiu-podal...lezni-5af45e275a104fc8f0f00c78
https://www.hermitagemuseum.org/wps/portal/hermitage/explore/history/historical-article/2000/dimsdale/!ut/p/z0/04_Sj9CPykssy0xPLMnMz0vMAfIjo8zi_R0d
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru
По материалам статьи
Т. Н. Лабутина Визит супругов Димсдейл в Россию во второй половине XVIII // Вопросы истории. - 2013. - № 6. - С. 92-108.
и публикациям различных сайтов
В 1730 году скончался от оспы 14-летний Петр II. Состоятельные и королевские семьи пытались защититься от инфекции, но она проникала всюду. Когда будущая императрица приехала в Россию, оспой заболел ее жених, Петр Федорович. Он выздоровел и до конца жизни страдал от осознания своего уродства. У немцев была поговорка: "Любовь и оспа неизбежны", а у французов в описании преступников указывали особую примету: "Нет шрамов от оспин".
В царствование Екатерины оспу прививали "вариоляцией". Суть его заключалась в том, что на руке делали надрез и помещали в ранку материал от больного оспой (или протягивали под кожей нитку, смоченную в гное). Лечение нельзя было назвать безопасным, но смертность при нем была в 20 раз ниже, чем при заражении натуральной оспой. Намеренно зараженный организм легче справлялся с болезнью. Правда, иногда заражение вызывало новые эпидемии. Так, англичанин Габерден подсчитал, что за 40 лет применения "вариоляции" умерло на 25 тысяч больше людей, чем до введения прививки. Французский парламент запретил подобное лечение за шесть лет до того, как Екатерина пошла на эксперимент. В Англии лечение применялось до появления вакцины. Кроме того, что русская императрица боялась оспы, она хотела защитить сына. В 1768 году умерла от оспы графиня Шереметьева, а ее жених был наставником цесаревича. Инфекция подбиралась к царскому дворцу.
И. Аргунов. Портрет графини А.П.Шереметевой-младшей
Известный британский ученый-медик, автор работы об оспопрививании Томас Димсдейл посещал Россию дважды, в 1768 и 1781 годах. О своем первом визите он подробно рассказал в "Записке о пребывании в России". Ее перевод был опубликован в нашей стране в XIX в. К. К. Злобиным. О втором визите наши современники смогли узнать из книги "Английская леди при дворе Екатерины Великой. Дневник баронессы Димсдейл", изданной профессором Кембриджского университета Э. Кроссом. В предисловии к данному труду историк также поведал о знаменитом медике и его профессиональной деятельности.
Гравюра. Портрет Т. Димсдейла
Кросс обращал внимание на тот факт, что российская императрица в своем известном "Наказе" высказала пожелание привести Россию в один ряд с цивилизованными западными державами. Однако этому, по его мнению, в значительной мере препятствовало состояние здоровья и низкий уровень рождаемости населения. К тому же, столь бедственное положение народа усугублялось эпидемий оспы, начавшейся в ту пору в стране. Узнав от своих друзей - французских просветителей - о практике оспопрививания в европейских странах, Екатерина II решила пригласить специалиста-медика, который бы взялся привить оспу ей самой, а также ее ближайшим родственникам и придворным. Выбор пал на англичанина Димсдейла потому, что в Англии в ту пору "оспопрививание было в большем употреблении и в недавнем времени значительно усовершенствовалось".
Томас Димсдейл (1712-1800) родился в графстве Эссекс в семье медиков, принадлежавшей к секте квакеров. Дед Томаса вместе с известным предводителем квакеров Уильямом Пенном являлся одним из основателей американского штата Пенсильвания. Свою карьеру Димсдейл начал со службы военным хирургом у герцога Камберлендского, армия которого сражалась против последователей изгнанного с английского престола в 1688 г. короля Якова II Стюарта - якобитов. Позднее Томас занялся медицинской практикой в Гертфорде. По-видимому, его успехи в медицине, по преимуществу в технике предохранительного оспопрививания, были настолько успешными, что научные мужи решили присудить Димсдейлу в 1761 г. в университете Абердина докторскую степень. Спустя шесть лет, доктор опубликовал свое знаменитое произведение "Современный опыт прививки оспы". Книга выдержала 4 издания уже в год выпуска, а ее автор с той поры приобрел европейскую известность.
Карикатура. Т. Димсдейл и противники вакцинации
В начале июля 1768 г. Димсдейлу с курьером доставили письмо от российского посла Мусина-Пушкина, который извещал, что "императрица желала вызвать искусного врача в С. Петербург, с целью ввести там оспопрививание". Поначалу Димсдейл отказался от предложения, но на повторную просьбу ответил согласием. В своей "Записке" Томас Димсдейл отмечал, что российскому послу было приказано согласиться на все требования доктора. "Корыстные побуждения имели всегда в моих глазах мало веса, а теперь, когда речь шла о неограниченной ко мне доверенности, они в моих глазах еще менее значили, - писал Димсдейл. - Поэтому, не колеблясь ни минуты, я отвечал, что... полагаюсь исключительно на благоусмотрение Ее императорского Величества". Посол тотчас выдал медику ордер на тысячу фунтов стерлингов, пояснив, что эта сумма выдавалась "только на дорожные издержки". 28 июля 1768 г. Димсдейл в сопровождении одного из своих сыновей, студента медицины Эдинбургского университета 21-летнего Натанела, отправился в Россию.
Димсдейл с долей юмора описывал приготовления к путешествию. Прежде всего, он позаботился о выборе экипажа: "Кузов должен быть крепок и устроен так, чтобы в нем могла поместиться провизия". Он предполагал, что на пути могут возникнуть опасные встречи, к которым надо быть готовым: "Редко попадаются воры и встречаются затруднения или серьезные опасности, но не мешает иметь при себе оружие, чтобы внушить другим уважение и вежливость". Англичанин не исключал возможности, что дорога "не обойдется без мошенничества", однако был уверен, что "не трудно будет найти законную защиту, обратившись к местному начальству... Особенно не надобно забывать запаса терпения с надлежащим количеством веселости". Впрочем, опасения Димсдейла не оправдались: путешествие прошло "сносно", ехали так скоро, что прибыли в Россию даже раньше, чем был подготовлен для проживания дом. Путешественников поселили в "отличной квартире" на Большой Миллионной улице, "одной из лучших улиц в городе, подле дворца". В распоряжение доктора предоставили "красивый экипаж" и "все удобства", какие только можно пожелать.
Поскольку Димсдейл прибыл в Россию летом, когда императорская семья проживала в летней резиденции в Царском Селе, то первую аудиенцию медик получил у Великого князя Павла Петровича, который его принял "с тысячекратными знаками своей доброты,... оказывал прекрасное расположение духа и большую живость". На следующий день Димсдейл был доставлен в загородный дворец к императрице.
О первых впечатлениях от встречи с императрицей Димсдейл написал: "Хотя бы мне следовало ожидать многого от превосходного рассудка и ласковости Ее Величества, тем не менее, ее чрезвычайная проницательность и основательность вопросов, ею мне сделанных о прививке оспы и об успехе этой операции, привели меня в удивление". После беседы Димсдейл был приглашен к столу императрицы. Он был поражен великолепием обеда, о котором не преминул поведать в своей "Записке". "Мы сидели за длинным столом. Императрица одна занимала почетное место, около 12 дворян сидели за те же столом. Обед состоял из разных превосходных кушаний, приготовленных на французский манер, и с таким после того десертом из лучших фруктов и варений, что я и не ожидал найти их в этой стране". Димсдейл признавал, что удовольствие от обеда "увеличивалось от ласковости и непринужденной снисходительности самой императрицы", которая на каждого из гостей обращала свое внимание и была необыкновенно обходительна. И хотя Димсдейл не понимал языка, на котором говорили, тем не менее, беседа шла "так свободно и весело, как можно было ожидать от лиц, равных между собою, а не от подданных, удостоенных чести быть в обществе их государыни".
Между тем, не теряя времени даром, императрица уже на следующий день после знакомства с Димсдейлом пригласила его, чтобы известить о своем согласии привить себе оспу. "Вы приехали ко мне с репутацией искусного и честного врача; разговор, который я имела с вами по этому предмету, показался мне вполне удовлетворительным и увеличил доверенность мою к вам, - обращалась Екатерина к врачу. - Я не имею ни малейшего сомнения на счет вашего умения и ваших обширных познаний по этой части медицинской практики... Моя жизнь принадлежит мне, и я с удовольствием совершенно вверяюсь вам".
Получив согласие императрицы на оспопрививание, Димсдейл тотчас приступил к необходимым приготовлениям. Для устройства госпиталя был выделен большой дом. Присмотр за больными поручили врачам из Лифляндии Шулениусу и Штренге. Оспопрививание решили начать с пяти юных воспитанников кадетского корпуса. Двум кадетам оспу прививал сын Димсдейла, поскольку сам медик в это время находился во дворце при императрице. Однако вскоре начались неприятности: ребенок, от которого брали оспенный материал, скончался на следующий день, а второй кадет заболел лихорадкой. Императрица пригласила к себе Димсдейла для объяснений. После того, как врач заверил ее, что болезнь кадетов не связана с прививкой оспы, императрица заявила: "Так перестаньте же бояться... Я уверена вполне, что с помощью божьей он преодолеет болезнь и все кончится благополучно. Я должна сознаться, что это действительно несчастье, если что-нибудь случится, хотя и от другой причины; нельзя будет убедить народ, что беда произошла не от оспы, это усилит их предрассудки в самом начале дела и затруднит мое предположение ввести оспопрививание в моей империи. Впрочем,.., чтобы не случилось с этим молодым человеком, это не изменит моей решимости... Я согласна подвергнуться операции, сделанной вашими руками, и восстановить репутацию оспопрививания".
Императрица пожелала, чтобы ей привили оспу незамедлительно. Димсдейл подчинился. "С этой целью я выбрал трех детей здорового телосложения и привил к ним оспу, чтобы быть готовым, - повествовал он впоследствии. - Мы вошли во дворец потаенным входом, где барон Черкасов нас встретил и провел к императрице. Привитие оспы совершилось скоро... На пятый день Ее Величеству благоугодно было объявить публике, что к ней была привита оспа".
Медик, внимательно наблюдавший за тем, как чувствовала себя императрица после прививки, был поражен активностью и обычной приветливостью Екатерины. "В продолжение этого времени императрица изволила участвовать во всех увеселениях со своею обычною приветливостью, не показывая ни малейшего беспокойства по поводу того, что было с ней сделано, - отмечал он. - Она кушала по-прежнему с другими, оживляя весь двор особенным изяществом своей беседы - качество, которым она отличается столько же, сколько своим достоинством и высоким саном".
После того, как оспа была успешно привита Великому князю, в императорском соборе был отслужен благодарственный молебен по случаю выздоровления императрицы и ее сына. Во время службы епископ произнес речь о том, что "русские получили помощь от Британии, этого острова мудрости, мужества и величия". Екатерина приказала щедро наградить британского медика. Димсдейл был произведен в бароны Российской империи, стал действительным статским советником, назначен лейб-медиком Ее Величества. Ему выделили тысячу фунтов на расходы и столько же на обратную дорогу в Англию. Помимо этого императрица распорядилась назначить Димсдейлу пожизненную пенсию в 10 тыс. 500 фунтов, которую он должен был получать в Англии. Наконец, императрица пожаловала английскому медику свой миниатюрный портрет, а также портрет Великого князя. Не забыли и сына Димсдейла. Его произвели в бароны и подарили "великолепную золотую табакерку, осыпанную бриллиантами".
Между тем, пример императрицы оказался заразительным: многие приближенные ко двору дворяне объявили о своем желании привить оспу себе и своим близким. За петербуржцами последовали москвичи, и Димсдейл стал "с большим удовольствием" подумывать о путешествии в "большой и древний город" Москву. В качестве "оспенного материала" он решил взять с собой двух "маленьких пациентов": шестилетнего сына вдовы матроса и десятилетнюю дочь обер-офицера "из немцев". Родителям детей хорошо заплатили. Впоследствии оказалось, что мальчик "был паршивый", а потому взяли с собой одну только девочку, которой привили оспу в четырех местах, "в двух местах на каждой руке, с тем, чтобы иметь в ней достаточный запас материи. Ее выправили, порядочно одели, так что она была с виду весьма красивая".
Димсдейл подчеркивал, что все приготовления к путешествию в Москву были сделаны "по особенному высочайшему повелению", и потому он имел "все удобства". Дорога из-за распутицы заняла больше времени, чем предполагали путешественники. Прибыли в Москву лишь на восьмой день (обычно этот путь занимал трое суток). Как отмечал Димсдейл, его "маленькая больная" Аннушка "сильно страдала от лихорадки, которая предшествует появлению болячек", тем не менее, путешественники были вынуждены ехать "беспрестанно днем и ночью без всякого отдыха". По-видимому, страдания больной девочки не очень-то волновали медика: буквально на следующий день после прибытия в Москву он начал возить ее из дома в дом к различным пациентам. "Покажется довольно рискованным делом разъезжать по городу с больною, особенно если вспомнить, что тогда было самое холодное время года, и что стужа была жестокая, - вспоминал Димсдейл. - Наша маленькая пациентка была укутана в шубу; в карете был медвежий мех, таким же мехом были обиты дверцы; для ног ее был двойной меховой мешок. С такими предосторожностями нечего было за нее бояться". Медик сумел довольно быстро справиться со своей задачей и произвести оспопрививание более чем 50 лицам "из среды самой знати".
В ожидании появления оспы у больных англичанин времени зря не терял. "Мы проводили в Москве время весьма приятно, осматривая город и любопытные в нем предметы, - вспоминал Димсдейл, - их в самом деле много и они заслуживают внимания путешественников; никогда впрочем не случалось мне прочесть что-нибудь дельное о Москве, или попасть на хорошее описание этого большого и знаменитого города".
Британец пробыл в Москве два месяца, а затем возвратился в Петербург. На этот раз путники передвигались быстрее, поскольку установился "хороший санный путь", хотя и стояла такая "жестокая стужа", что взятые в дорогу бутылки вина лопнули, а вино замерзло. Однако путешественники были так тепло укутаны шубами, "что нисколько не терпели от холода".
По возвращении в Петербург Димсдейл лечил заболевшую императрицу, а когда она поправилась, стал готовиться к возвращению на родину. Екатерина пожаловала ему, "как новый знак своего одобрения", муфту из черной сибирской лисицы (на взгляд Димсдейла, этот мех - "самый дорогой какой только есть в свете"). Готовясь к отъезду, Димсдейл упомянул об одной любопытной "формальности", которой непременно должен подвергнуться всякий, кто выезжает из Петербурга: заранее, за пятнадцать дней, объявить о своем отъезде. Это делалось, как объяснял англичанин, единственно с той целью, чтобы дать каждому кредитору возможность "окончить счет с отъезжающим должником и предупредить обман".
В заключительной части своей "Записки" барон Димсдейл остановился на описании портретов Екатерины II и цесаревича Павла, а также высказал отдельные суждения о России и русских. Чувствовалось, что новоиспеченный барон был вполне доволен оказанным ему приемом и тем щедрым вознаграждением, которое получил за свою работу. Характеристика Екатерины II, представленная Димсдейлом, позволяет предположить, что барон немало времени провел в беседах с императрицей. Он описал ее внешний вид (Екатерина II "росту выше среднего; в ней много грации и величия"), распорядок дня и манеры поведения ("она встает очень рано и занимается неутомимо государственными делами", за столом она "чрезвычайно умеренна" и употребляет в питье только один или два стакана воды с вином), отметил такие присущие императрице качества, как любезность, вежливость, "ласковость и благодушие", вкупе с рассудительностью, "которую она проявляет на каждом шагу, так что ей нельзя не удивляться", умственные способности ее "несравненны". Судя по наблюдениям Димсдейла, императрица говорила по-русски, по-немецки и по-французски в совершенстве, читала также свободно по-итальянски, и хотя не говорила по-английски, но понимала "достаточно все, что говорят". Барон подметил также, что императрица "примерным образом" соблюдает обряды греческой церкви, поощряет свободные искусства, заботится о благе своих подданных. Заключая, Димсдейл высказывал предположение, что Екатерина II могла бы "сиять как покровительница искусств и торговли, и двинуть вперед общее благосостояние своих обширных владений".
Довольно точную характеристику Димсдейл дал также цесаревичу Павлу. Он описал его внешний вид ("росту среднего, имеет прекрасные черты лица и очень хорошо сложен"), обратив при этом внимание на то, что "нежное" телосложение цесаревича происходит от "сильной любви к нему и излишних о нем попечений со стороны тех, которые имели надзор над первыми годами наследника и надежды России". Однако это не помешало Павлу стать ловким, сильным и крепким. Цесаревич отличается приветливостью, веселостью. Он "очень рассудителен, что не трудно заметить из его разговоров, в которых много остроумия". У цесаревича по всем наукам отличные учителя, которые каждый день "приходят его наставлять", и им он посвящает большую часть своего времени. Димсдейл остановился также на описании распорядка дня Павла. Утро тот проводит "весьма прилежно" с учителями; около полудня "отправляется изъявить свое почтение императрице"; после чего беседует с дворянами, которых приглашает отобедать за своим столом. По окончании обеда, он возвращается к учебным занятиям в свои покои, "до самого вечера".
Заключительный раздел "Записки" посвящен рассуждениям Димсдейла о русских людях. Барон признавал, что всем людям "свойственны предубеждения против других наций и против их обычаев", и что многие англичане "имеют дурное мнение о дворянстве и о народе в России и даже полагают, что между ними существуют остатки варварства". Димсдейл опровергал подобные измышления. Близкое общение с российскими дворянами убедило его в том, что "знатные лица вежливы, великодушны и честны и, что покажется еще более странным, весьма умеренны в употреблении крепких напитков". Что же касается простых людей, то англичанин не был с ними "в частых сношениях", тем не менее, насколько он мог заметить, они были всегда "очень расположены" оказывать все услуги, которые от них зависели. Нередко во время своих прогулок Димсдейл был вынужден обращаться за помощью к простым людям, и "часто одними знаками" спрашивал, куда ему идти, и всегда убеждалсяся, что "бедные люди были рассудительны и совершенно готовы быть полезными".
Как сложилась судьба барона Димсдейла после его визита в Россию? Он покинул страну вместе с сыном в начале декабря 1768 года. До своего отъезда написал несколько писем императрице, в которых рассказывал о своих впечатлениях от визита в Россию, а также давал ряд рекомендаций по поводу оспопрививания. Эти записки были изданы в России в 1770 г. вместе с переводом труда Димсдейла о прививке оспы. В Великобритании известность Димсдейла росла день ото дня. В марте 1769 г. он был избран в Королевское общество (Британская Академия наук). В 1780 г. стал членом палаты общин. Он продолжал поддерживать тесные контакты с российским послом в Лондоне и особенно сдружился с настоятелем храма при посольстве отцом Андреем Самборским. Димсдейла не забывали и в России: в 1781 г. он был вновь приглашен императрицей, чтобы привить оспу сыновьям Павла Петровича - цесаревичам Александру и Константину.
Когда уже пост почти был готов, обнаружила информацию, что в Эрмитаж поступил чайно-кофейный сервиз, который Екатерина Вторая подарила Томасу Димсдейлу.
Чайно-кофейный сервиз с аллегорическими изображениями,
монограммой «TD» (Томас Димсдейл)
на владельческих предметах; в оригинальном кофре.
Санкт-Петербург. Императорский фарфоровый завод.
Около 1768 г.
Фарфор, роспись надглазурная полихромная, позолота,
цировка; миниатюры - роспись «гризайль». Кофр - дерево;
сафьян, тиснение, золочение; атлас,
джутовый наполнитель, тесьма с металлической нитью; латунь
Димсдейл заложил основы оспопрививания в России. В честь этого события была выбита памятная медаль с изображением Екатерины II и надписью «СОБОЮ ПОДАЛА ПРИМЕРЪ. / ОКТЯБРЯ 12 ДНЯ 1768 ГОДА».
Источники
https://zen.yandex.ru/media/obistorii/soboiu-podal...lezni-5af45e275a104fc8f0f00c78
https://www.hermitagemuseum.org/wps/portal/hermitage/explore/history/historical-article/2000/dimsdale/!ut/p/z0/04_Sj9CPykssy0xPLMnMz0vMAfIjo8zi_R0d
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru