Грэм Филипс в семье похищенной Вали Корниенко - "И кто виноват еще в куче пропавших людей...&qu
Оригинал взят у hippy_end в Грэм Филипс в семье похищенной Вали Корниенко - "И кто виноват еще в куче пропавших людей..."
Видео взято с амерканского ресурса Ютуб
Похищенная 22 сентября 2015 года в Донецке Валентина Корниенко, через три недели была высажена ночью на дороге и смогла добраться домой
Рекомендую всем читателям этого журнала посмотреть эту видеозапись Грэма Филипса с той стороны -- из Донецка -- или прчоесть расшифровку, которую я только что закончил
Валя корниенко и ее семья рассказывают о том, как это всё было
Грэм Филипс в семье Валентины Корниенко - съемка от 14 октября 2015 года
Мать: «Она вчера пришла совершенно босая. Она пришла даже без носков. Ведь ее же от нас похитили, когда лето еще было. В смысле, ну, совсем тепло было. 22 сентября была жара. И она пришла абсолютно раздетая. Она пришла как ледышечка. Замерзшая-замерзшая. Грязненькая, замерзшая, в одних кедах, в футболочке, в общем, ужас, просто ужас. Я ее еле вчера отогрела»
Грэм: «А сейчас какое состояние психологически?»
Мать: «У нее да. Вот она…»
Выходит Валентина, поддерживаемая сестрой, Грэм: «Привет, -- они хорошо знакомы, целует Валентину, дарит букет цветов. - С освобождением» -- «Спасибо» -- «Очень рад. Очень переживал. Очень переживал. Очень рад»
Мать: «Спасибо вам большое. Вы вообще нас всех… Мы счастливы. Спасибо большое всем-всем-всем, кто нас поддерживал, переживал за нас, всем большое-большое спасибо» -- гладит дочь. -- Валентина: «Не плачь, мама, не плачь» -- Грэм: «Просто безумно рад. Очень переживал. Можно… пару минут просто с тобой пообщаемся?..» -- «Проходите, проходите, пожалуйста»
В комнате дочерей - сестры сидят рядом
Валентина: «Здравствуйте. Меня зовут Валентина Корниенко, это - моя сестра Екатерина Корниенко»
Грэм: «Вам уже известно… где ты находился? Какие-то можно объяснить, что произошло, и свои впечатления?»
Валентина: «Честно говоря, мне очень-очень тяжело говорить на эту тему. Я сама до сих пор ничего не поняла. Что со мной происходило. Всё произошло очень быстро. Я не успела ничего понять. Я в тот день, когда меня похитили, я осталась дома. Катя уехала на работу. Я вышла в магазин и я помню только эту машину, в которую меня затащили, и дальше всё - тьма. Просто три недели…
Самое страшное было это просто неведение того, что… Я не знала. Со мной три недели просто никто не говорил. Просто ничего не говорили. Ни слова. Какие вопросы я ни задавала, я не получала ни одного ответа. Если меня куда-то выводили, то только с завязанными глазами. И всё. И что бы я ни пыталась спросить… Я очень просила хотя бы сказать, чего от меня хотят? Мне никто ничего не отвечал. И всё» -- отворачивается, утыкается в плечо сестры
Сестра: «Ну, на самом деле самое главное, что она живая, здоровая. Ее психическое состояние пока непонятное. Мы сегодня поедем в Россию, и Валя будет проходить обследование, -- гладит и обнимает сестру. - Я знаю, что с ней никто не разговаривал, по ее словам. Пока. От нее никто, ничего не требовал. И вчера ее высадили под Ясиноватой. Около, я так понимаю… Идти больше часа. Значит, около часа ночи ее высадили. И она сориентировалась, куда идти. Потому что мы здесь выросли, в этом районе. И… она занималась конным спортом на лошади здесь. И сориентировалась. Была она, вот как сейчас здесь сидит, одета, -- в майке. - Т.е. очень холодно. В полтретьего ночи мне позвонила мама, и мы приехали с ребятами домой.
Самое страшное уже позади. Но мы обязательно добьемся правды. Кто стоит за этим. И чего хотели. Самое главное, что моя сестра дома. Что рады вся моя семья. Сегодня очень большой церковный праздник Покрова. За Валю молились тысячи людей. И вот этот…»
Мать: «Господь нам ее вернул»
Сестра: «Да»
Мать: «Господь вернул нам нашу Валюшку. Мы очень сильно молились. Мы очень сильно переживали. И вот в такой праздник Господь действительно нас любит. Он вернул нам нашу дочь. Живой, целой и невредимой. Спасибо всем-всем, кто молился о ее здравии. Мне присылали сообщения, что ставили Сорокауст заказывали за нее. Всем-всем-всем спасибо. Всем благодарна. Всем низкий поклон»
Грэм: «Валя, можно объяснить несколько слов, как ты, ну, какие у тебя были условия, когда ты…?»
Валентина: «В каких условиях я была? Это, я ж говорю: мне никто ничего не объяснял. Это была просто комната. И два раза в день меня кормили. И всё»
Сестра: «Ну, насколько вообще я с Валюшей общалась, комната была достаточно хорошая. Т.е. хороший дом какой-то. Хорошие условия. Ну, т.е. я так понимаю, что… держали люди в хорошем доме. Соответственно что-то нужно было. И я так думаю, что, благодаря тому, что была такая шумиха наведена, просто боялись и не знали, что с ней делать»
Валентина: «Еще что вот если… когда меня заводили в дом, очень долго… Ну, слышно, когда идешь по помещению, когда по улице. Т.е. голосов никаких я не слышала. Ни знакомых, никаких. Все три недели я не слышала. Но в последние два дня были какие-то крики и скандалы. Вот именно два… ну, я точно не помню, я во времени не ориентировалась, я не знала какой день недели, какое число. Но последние несколько дней было слышно - доносились какие-то скандалы, крики. Это вот всё, что я слышала. О чем конкретно, я не знаю, но было слышно, как скандал»
Грэм: «При задержании как они к тебе относились?»
Валентина: «Никак. Вообще. Вот просто… Сама, я ж говорю, вообще никак. Просто ни плохо, ни хорошо»
Грэм: «А когда произошло, ты была просто на улица?»
Валентина: «Да»
Грэм: «И они были с оружием? Как они тебе похитил?»
Валентина: «Машина остановилась. Меня спросили, как проехать… я не помню уже конкретно дом, какой они спрашивали, спрашивали проспект Дзержинского. Я повернулась спиной для того, чтобы объяснить, как проехать. И это был микроавтобус. И открылась боковая дверь, и меня затащили. И дальше всё. И я помню. Как снимали кулон вот этот, -- показывает кулон у себя на груди. - Ну, я, честно… Я сначала подумала, что это ограбление. Потому что у меня начали шарить по карманам, и… И сразу завязали глаза. И руки связали. А потом… Потом просто завели в комнату. И всё»
Отворачивается, утыкается в шею сестры
Грэм: «А, Валя, ты занималась гуманитаркой. Зачем оно тебе претит? Какой цель, смысл это?»
Валентина: «Я сама задаюсь этим вопросом и пока…»
Сестра: «Я думаю, что дело на самом деле не в гуманитарке, а больше в информационной деятельности, которой мы тоже занимались. И я уверена на сегодняшний день, что каким-то образом вот Филиппова Александра причастна к краже моей сестры. Я положу все силы. Мы обязательно найдем, кто виноват в этом. И кто виноват еще в куче пропавших людей.
На сегодняшний день ко мне обращаются в день по десять и больше людей, у которых пропали родственники. Пропали с машинами. Пропали среди белого дня. И я считаю, что этим нужно заниматься. Людей нужно искать. На примере моей сестры я очень рада, что она жива и здорова. Но похитители должны быть наказаны. Потому что я не знаю, как дальше, как будет психика у нее, и вообще как дальше будет?»
Грэм: «А как настроение сейчас вами?»
Валентина: «Я настроена, конечно же дальше заниматься тем, чем я занималась. И естественно мне очень хотелось бы выразить благодарность тем людям, которые переживали и поддерживали мою семью в трудное для нас время. Спасибо»
Грэм: «Как думает мама?»
Мать: «Сейчас об этом рано говорить, чем она будет дальше заниматься. Мы пока хотим просто пройти как бы… к психологу попасть на консультацию, и такой, можно сказать, реабилитационный период. Потому что ребенок мой в шоке. Она в депрессии. И у нас в принципе вся семья в шоке, вся семья в депрессии. Но она… Вот сегодня она стала хотя бы что-то говорить.
Вчера вечером, когда она пришла, ночью вернее, она вообще ничего не говорила, но я просила Катю, чтобы она тоже ее ни о чем не расспрашивала. Т.е. нам достаточно было, что мы ее обнимаем, целуем, то, что мы ее видим. А какие-то расспросы - ну, это было бессмысленно. Потому что она ни на что не отвечала, она только плакала. Она только плакала, была холодная очень. И плакала, и больше ничего.
Я естественно хотела накормить там ее. Какой там! Она кушать вообще не хотела. Ни чаю, ничего. Единственное, что я ее заставила выпить, это лекарство успокоительное. Сама выпила, ее заставила. Она выпила. Потом она долго не могла от меня оторваться, пока Катя не приехала. Катя приехала, она до Кати. Ну, и она, я не знаю, она всю ночь не спала. Она не могла просто уснуть. И мы с ней были всё время, всю ночь. Катя и я, мы с ней были всю ночь до утра. Т.е. уже часов в семь она начала дремать.
Она… Я вообще не понимаю, как она сориентировалась, как они поняла, где она, и что ей нужно идти, куда ей нужно идти. У нас, как вы видели, улица от поля, как бы последняя, и там недалеко есть объездная. И ее, по Валиным словам, там выкинули. И ребенок шел ночью. Одна Ни машины, ни души ни единой. Никого вообще. Она шла одна. Пешком. Пришла вот. У меня калитка закрыта. Она перелезла через забор и стала стучаться»
Видео взято с амерканского ресурса Ютуб
Похищенная 22 сентября 2015 года в Донецке Валентина Корниенко, через три недели была высажена ночью на дороге и смогла добраться домой
Рекомендую всем читателям этого журнала посмотреть эту видеозапись Грэма Филипса с той стороны -- из Донецка -- или прчоесть расшифровку, которую я только что закончил
Валя корниенко и ее семья рассказывают о том, как это всё было
Грэм Филипс в семье Валентины Корниенко - съемка от 14 октября 2015 года
Click to viewМать: «Она вчера пришла совершенно босая. Она пришла даже без носков. Ведь ее же от нас похитили, когда лето еще было. В смысле, ну, совсем тепло было. 22 сентября была жара. И она пришла абсолютно раздетая. Она пришла как ледышечка. Замерзшая-замерзшая. Грязненькая, замерзшая, в одних кедах, в футболочке, в общем, ужас, просто ужас. Я ее еле вчера отогрела»
Грэм: «А сейчас какое состояние психологически?»
Мать: «У нее да. Вот она…»
Выходит Валентина, поддерживаемая сестрой, Грэм: «Привет, -- они хорошо знакомы, целует Валентину, дарит букет цветов. - С освобождением» -- «Спасибо» -- «Очень рад. Очень переживал. Очень переживал. Очень рад»
Мать: «Спасибо вам большое. Вы вообще нас всех… Мы счастливы. Спасибо большое всем-всем-всем, кто нас поддерживал, переживал за нас, всем большое-большое спасибо» -- гладит дочь. -- Валентина: «Не плачь, мама, не плачь» -- Грэм: «Просто безумно рад. Очень переживал. Можно… пару минут просто с тобой пообщаемся?..» -- «Проходите, проходите, пожалуйста»
В комнате дочерей - сестры сидят рядом
Валентина: «Здравствуйте. Меня зовут Валентина Корниенко, это - моя сестра Екатерина Корниенко»
Грэм: «Вам уже известно… где ты находился? Какие-то можно объяснить, что произошло, и свои впечатления?»
Валентина: «Честно говоря, мне очень-очень тяжело говорить на эту тему. Я сама до сих пор ничего не поняла. Что со мной происходило. Всё произошло очень быстро. Я не успела ничего понять. Я в тот день, когда меня похитили, я осталась дома. Катя уехала на работу. Я вышла в магазин и я помню только эту машину, в которую меня затащили, и дальше всё - тьма. Просто три недели…
Самое страшное было это просто неведение того, что… Я не знала. Со мной три недели просто никто не говорил. Просто ничего не говорили. Ни слова. Какие вопросы я ни задавала, я не получала ни одного ответа. Если меня куда-то выводили, то только с завязанными глазами. И всё. И что бы я ни пыталась спросить… Я очень просила хотя бы сказать, чего от меня хотят? Мне никто ничего не отвечал. И всё» -- отворачивается, утыкается в плечо сестры
Сестра: «Ну, на самом деле самое главное, что она живая, здоровая. Ее психическое состояние пока непонятное. Мы сегодня поедем в Россию, и Валя будет проходить обследование, -- гладит и обнимает сестру. - Я знаю, что с ней никто не разговаривал, по ее словам. Пока. От нее никто, ничего не требовал. И вчера ее высадили под Ясиноватой. Около, я так понимаю… Идти больше часа. Значит, около часа ночи ее высадили. И она сориентировалась, куда идти. Потому что мы здесь выросли, в этом районе. И… она занималась конным спортом на лошади здесь. И сориентировалась. Была она, вот как сейчас здесь сидит, одета, -- в майке. - Т.е. очень холодно. В полтретьего ночи мне позвонила мама, и мы приехали с ребятами домой.
Самое страшное уже позади. Но мы обязательно добьемся правды. Кто стоит за этим. И чего хотели. Самое главное, что моя сестра дома. Что рады вся моя семья. Сегодня очень большой церковный праздник Покрова. За Валю молились тысячи людей. И вот этот…»
Мать: «Господь нам ее вернул»
Сестра: «Да»
Мать: «Господь вернул нам нашу Валюшку. Мы очень сильно молились. Мы очень сильно переживали. И вот в такой праздник Господь действительно нас любит. Он вернул нам нашу дочь. Живой, целой и невредимой. Спасибо всем-всем, кто молился о ее здравии. Мне присылали сообщения, что ставили Сорокауст заказывали за нее. Всем-всем-всем спасибо. Всем благодарна. Всем низкий поклон»
Грэм: «Валя, можно объяснить несколько слов, как ты, ну, какие у тебя были условия, когда ты…?»
Валентина: «В каких условиях я была? Это, я ж говорю: мне никто ничего не объяснял. Это была просто комната. И два раза в день меня кормили. И всё»
Сестра: «Ну, насколько вообще я с Валюшей общалась, комната была достаточно хорошая. Т.е. хороший дом какой-то. Хорошие условия. Ну, т.е. я так понимаю, что… держали люди в хорошем доме. Соответственно что-то нужно было. И я так думаю, что, благодаря тому, что была такая шумиха наведена, просто боялись и не знали, что с ней делать»
Валентина: «Еще что вот если… когда меня заводили в дом, очень долго… Ну, слышно, когда идешь по помещению, когда по улице. Т.е. голосов никаких я не слышала. Ни знакомых, никаких. Все три недели я не слышала. Но в последние два дня были какие-то крики и скандалы. Вот именно два… ну, я точно не помню, я во времени не ориентировалась, я не знала какой день недели, какое число. Но последние несколько дней было слышно - доносились какие-то скандалы, крики. Это вот всё, что я слышала. О чем конкретно, я не знаю, но было слышно, как скандал»
Грэм: «При задержании как они к тебе относились?»
Валентина: «Никак. Вообще. Вот просто… Сама, я ж говорю, вообще никак. Просто ни плохо, ни хорошо»
Грэм: «А когда произошло, ты была просто на улица?»
Валентина: «Да»
Грэм: «И они были с оружием? Как они тебе похитил?»
Валентина: «Машина остановилась. Меня спросили, как проехать… я не помню уже конкретно дом, какой они спрашивали, спрашивали проспект Дзержинского. Я повернулась спиной для того, чтобы объяснить, как проехать. И это был микроавтобус. И открылась боковая дверь, и меня затащили. И дальше всё. И я помню. Как снимали кулон вот этот, -- показывает кулон у себя на груди. - Ну, я, честно… Я сначала подумала, что это ограбление. Потому что у меня начали шарить по карманам, и… И сразу завязали глаза. И руки связали. А потом… Потом просто завели в комнату. И всё»
Отворачивается, утыкается в шею сестры
Грэм: «А, Валя, ты занималась гуманитаркой. Зачем оно тебе претит? Какой цель, смысл это?»
Валентина: «Я сама задаюсь этим вопросом и пока…»
Сестра: «Я думаю, что дело на самом деле не в гуманитарке, а больше в информационной деятельности, которой мы тоже занимались. И я уверена на сегодняшний день, что каким-то образом вот Филиппова Александра причастна к краже моей сестры. Я положу все силы. Мы обязательно найдем, кто виноват в этом. И кто виноват еще в куче пропавших людей.
На сегодняшний день ко мне обращаются в день по десять и больше людей, у которых пропали родственники. Пропали с машинами. Пропали среди белого дня. И я считаю, что этим нужно заниматься. Людей нужно искать. На примере моей сестры я очень рада, что она жива и здорова. Но похитители должны быть наказаны. Потому что я не знаю, как дальше, как будет психика у нее, и вообще как дальше будет?»
Грэм: «А как настроение сейчас вами?»
Валентина: «Я настроена, конечно же дальше заниматься тем, чем я занималась. И естественно мне очень хотелось бы выразить благодарность тем людям, которые переживали и поддерживали мою семью в трудное для нас время. Спасибо»
Грэм: «Как думает мама?»
Мать: «Сейчас об этом рано говорить, чем она будет дальше заниматься. Мы пока хотим просто пройти как бы… к психологу попасть на консультацию, и такой, можно сказать, реабилитационный период. Потому что ребенок мой в шоке. Она в депрессии. И у нас в принципе вся семья в шоке, вся семья в депрессии. Но она… Вот сегодня она стала хотя бы что-то говорить.
Вчера вечером, когда она пришла, ночью вернее, она вообще ничего не говорила, но я просила Катю, чтобы она тоже ее ни о чем не расспрашивала. Т.е. нам достаточно было, что мы ее обнимаем, целуем, то, что мы ее видим. А какие-то расспросы - ну, это было бессмысленно. Потому что она ни на что не отвечала, она только плакала. Она только плакала, была холодная очень. И плакала, и больше ничего.
Я естественно хотела накормить там ее. Какой там! Она кушать вообще не хотела. Ни чаю, ничего. Единственное, что я ее заставила выпить, это лекарство успокоительное. Сама выпила, ее заставила. Она выпила. Потом она долго не могла от меня оторваться, пока Катя не приехала. Катя приехала, она до Кати. Ну, и она, я не знаю, она всю ночь не спала. Она не могла просто уснуть. И мы с ней были всё время, всю ночь. Катя и я, мы с ней были всю ночь до утра. Т.е. уже часов в семь она начала дремать.
Она… Я вообще не понимаю, как она сориентировалась, как они поняла, где она, и что ей нужно идти, куда ей нужно идти. У нас, как вы видели, улица от поля, как бы последняя, и там недалеко есть объездная. И ее, по Валиным словам, там выкинули. И ребенок шел ночью. Одна Ни машины, ни души ни единой. Никого вообще. Она шла одна. Пешком. Пришла вот. У меня калитка закрыта. Она перелезла через забор и стала стучаться»