"Мой голос - мой паспорт. Подтвердите" (с) "Тихушники".
Она говорит очень медленно, тягуче, нараспев. Мы сидим в холле гостиницы, и меня вновь используют, как любителя читать некоторых людей. А я не против - мне нравится читать людей, с того самого момента, когда однажды в детстве я случайно прочел их наизусть. Они приходили домой, сладко улыбались мне. Потом разворачивались в сторону мамы, и в их глазах появлялся холод. Я подходил к маме, и брал ее за руку. Я с тобой.
Она разворачивала меня в другую сторону: "Д., иди сделай уроки. Иди помой посуду. Иди позвони Олегу. Иди посмотри, как спит Т. Иди посмотри телевизор. Иди. Просто иди".
Я уходил в свою комнату, и забывал про Олега. Про посуду. Про Т. Про телевизор *тем более, там шли бесконечные симфонические концерты, которые на любого ребенка навевают только тоску*.
Просто идти мне не хотелось. Я приоткрывал дверь в комнату, и ловил звуки повышенных тонов. Звуки раздражения. Звуки маминого отчаяния.
А потом эти люди выходили, и бросали на меня уже другой взгляд. Жесткий, холодный. И в их руках всегда что-то было. Что-то, что ценилось двумя людьми, а затем сметалось - одним...
Мне нравится читать людей. Одни звучат, как стихотворение, даже целая поэма. Другие - как звон разбивающегося бокала. Третьи - как звук пощечины. Почти все они - лгут, и самое интересное - понять, какой он в другой атмосфере. Дома. Один.
Она говорит очень медленно, тягуче, нараспев. Длинная, стройная нога покачивается, пальцы изящно сжимают сигарету. У нее серебристый голос. Мне нравится это слово - "серебристый".
Мне не нравится только голос.
Говорят, она эмоциональна. У нее смех - колокольчик, но если ее сын не помоет вовремя посуду, она выдаст аффект.
Она наклоняется вперед, пытаясь продемонстрировать мне свое глубокое декольте. Напрасно - я продолжаю смотреть в глаза, и прислушиваться к голосу.
Мне не важно, что она говорит. Всю информацию я знаю и без нее. За день до переговоров я изучил документы, а теперь я изучаю человека. Я отвечаю ей на автомате, не прислушиваясь к своим словам.
Это...мм...это начинает ее раздражать. Она выкладывается полностью, я - стена. Нога начинает покачиваться резче, быстрее. Я бросаю холодный взгляд на декольте, и снова смотрю в глаза. Это срабатывает - она отклоняется назад.
Отлично, больше не будет никаких женских уловок. Мы - на переговорах.
Голос-колокольчик псевдо-эмоционального человека легко отличить от других голосов, потому что он неестественный. Она включает в себе Актера, и играет на публику. Она настолько привыкла к роли "эмоционального" человека, что играет постоянно.
Кстати, публика ведется на эту игру. Оу да, она ооочень ведется. Изучая материалы о той, с кем веду переговоры, я наслушался рассказов о ее эмоциональности. Она. Даже. Помогает. Собакам.
Вот оно как.
И тем не менее.
Голос льется, переливается, и у меня шерсть становится дыбом. Я наклоняюсь вперед, закуриваю. Даю себе паузу. Прошу принести еще кофе. Даю ей передохнуть - видно, что она устала. От своей же игры.
И ввожу переговоры в более жесткую стадию.
Здесь главное - смотреть в глаза. И прокручивать в голове, какая она. Какая она - с собаками. Какая она - при общении с ребенком. Какая она - здесь. Какая она, когда просыпается утром. Какая она, когда ссорится. Мозг всегда даст правильный ответ.
А может, не мозг. А может, интуиция.
Наконец, она перестает раскачивать ногой *задолбало уже наблюдать за этим движением*, выпрямляется, и начинает говорить уже другим, холодным, жестким голосом.
Своим голосом.
Здесь есть один тонкий момент: есть свой голос, и есть интонация, которая появляется под воздействием определенных событий. Между этими понятиями есть тонкая грань, и нужно аккуратно вписаться в эту грань. Не вписался - ошибся в человеке. Вписался - попал в точку.
Я проверяю ее на отношение к коллегам, к деньгам *на этом вопросе все раскалываются*, к работе. К тем же собакам. Встаю, пожимаю руку. Сухо, деловито. Прощаюсь с ней, с ее секретарем. Собираю документы, выхожу. И уже на пороге, обернувшись, бросаю взгляд на ее декольте, приподнимаю уголки рта, и выхожу за дверь окончательно. Успев поймать ее озадаченный взгляд, до того, как она снова включила "Актера" и "Девочку-колокольчик".
Мы не будем работать вместе. И я продолжаю НЕ ошибаться.
... Потом она придет в свой номер, расскажет по телефону, с каким хмырем она вела переговоры сегодня. Получив отказ от нашей компании, она выдаст агрессию, или будет яростно чесать щеткой свои волосы, ходить по номеру на высоких каблуках, и пугать стуком каблуков других постояльцев.
А я вернусь к себе, сниму трубку, и позвоню подруге. У нее - бас, и она - шикарный человек.
Она разворачивала меня в другую сторону: "Д., иди сделай уроки. Иди помой посуду. Иди позвони Олегу. Иди посмотри, как спит Т. Иди посмотри телевизор. Иди. Просто иди".
Я уходил в свою комнату, и забывал про Олега. Про посуду. Про Т. Про телевизор *тем более, там шли бесконечные симфонические концерты, которые на любого ребенка навевают только тоску*.
Просто идти мне не хотелось. Я приоткрывал дверь в комнату, и ловил звуки повышенных тонов. Звуки раздражения. Звуки маминого отчаяния.
А потом эти люди выходили, и бросали на меня уже другой взгляд. Жесткий, холодный. И в их руках всегда что-то было. Что-то, что ценилось двумя людьми, а затем сметалось - одним...
Мне нравится читать людей. Одни звучат, как стихотворение, даже целая поэма. Другие - как звон разбивающегося бокала. Третьи - как звук пощечины. Почти все они - лгут, и самое интересное - понять, какой он в другой атмосфере. Дома. Один.
Она говорит очень медленно, тягуче, нараспев. Длинная, стройная нога покачивается, пальцы изящно сжимают сигарету. У нее серебристый голос. Мне нравится это слово - "серебристый".
Мне не нравится только голос.
Говорят, она эмоциональна. У нее смех - колокольчик, но если ее сын не помоет вовремя посуду, она выдаст аффект.
Она наклоняется вперед, пытаясь продемонстрировать мне свое глубокое декольте. Напрасно - я продолжаю смотреть в глаза, и прислушиваться к голосу.
Мне не важно, что она говорит. Всю информацию я знаю и без нее. За день до переговоров я изучил документы, а теперь я изучаю человека. Я отвечаю ей на автомате, не прислушиваясь к своим словам.
Это...мм...это начинает ее раздражать. Она выкладывается полностью, я - стена. Нога начинает покачиваться резче, быстрее. Я бросаю холодный взгляд на декольте, и снова смотрю в глаза. Это срабатывает - она отклоняется назад.
Отлично, больше не будет никаких женских уловок. Мы - на переговорах.
Голос-колокольчик псевдо-эмоционального человека легко отличить от других голосов, потому что он неестественный. Она включает в себе Актера, и играет на публику. Она настолько привыкла к роли "эмоционального" человека, что играет постоянно.
Кстати, публика ведется на эту игру. Оу да, она ооочень ведется. Изучая материалы о той, с кем веду переговоры, я наслушался рассказов о ее эмоциональности. Она. Даже. Помогает. Собакам.
Вот оно как.
И тем не менее.
Голос льется, переливается, и у меня шерсть становится дыбом. Я наклоняюсь вперед, закуриваю. Даю себе паузу. Прошу принести еще кофе. Даю ей передохнуть - видно, что она устала. От своей же игры.
И ввожу переговоры в более жесткую стадию.
Здесь главное - смотреть в глаза. И прокручивать в голове, какая она. Какая она - с собаками. Какая она - при общении с ребенком. Какая она - здесь. Какая она, когда просыпается утром. Какая она, когда ссорится. Мозг всегда даст правильный ответ.
А может, не мозг. А может, интуиция.
Наконец, она перестает раскачивать ногой *задолбало уже наблюдать за этим движением*, выпрямляется, и начинает говорить уже другим, холодным, жестким голосом.
Своим голосом.
Здесь есть один тонкий момент: есть свой голос, и есть интонация, которая появляется под воздействием определенных событий. Между этими понятиями есть тонкая грань, и нужно аккуратно вписаться в эту грань. Не вписался - ошибся в человеке. Вписался - попал в точку.
Я проверяю ее на отношение к коллегам, к деньгам *на этом вопросе все раскалываются*, к работе. К тем же собакам. Встаю, пожимаю руку. Сухо, деловито. Прощаюсь с ней, с ее секретарем. Собираю документы, выхожу. И уже на пороге, обернувшись, бросаю взгляд на ее декольте, приподнимаю уголки рта, и выхожу за дверь окончательно. Успев поймать ее озадаченный взгляд, до того, как она снова включила "Актера" и "Девочку-колокольчик".
Мы не будем работать вместе. И я продолжаю НЕ ошибаться.
... Потом она придет в свой номер, расскажет по телефону, с каким хмырем она вела переговоры сегодня. Получив отказ от нашей компании, она выдаст агрессию, или будет яростно чесать щеткой свои волосы, ходить по номеру на высоких каблуках, и пугать стуком каблуков других постояльцев.
А я вернусь к себе, сниму трубку, и позвоню подруге. У нее - бас, и она - шикарный человек.