Американская трагедия
Будучи еще учащимся в школе, произошла очень обычная история, но по какой-то причине осталась в памяти. Не для этой ли публикации?
Я оказался у крестного дома, по какому-то поручению отца. Застал я его дома с другом, они смотрели какой-то мультфильм. Видеомагнитофон был тогда роскошью, поэтому все смотрели то, что попадается под руку.
Я выглядывал из прихожей, пытаясь рассмотреть яркую диснеевскую картинку и расслышать синхронный перевод до боли знакомого голоса Андрея Гаврилова.
- Действительно, американская сказка, - изрек крестный, краем глаза поглядывая в импортный телевизор и они оба, - крестный и его друг, - разразились сильным, но искренним смехом.
Мне, очевидно ввиду моего возраста, формулировка показалась нелогичной. Тем не менее, за компанию я все же улыбнулся: вежливая привычка.
Что в этой сказке действительно американского, - не давала мне покоя мысль.
Гораздо позже я посмотрел этот мультик, было очевидно, что мультфильм так и назывался «Американская сказка», хотя если быть точным в переводе называлась она американским хвостом. От начала и до конца я смотрите этот мультфильм внимательно, пытаясь уловить эту грань, разделяющей "действительно американское" от нашего привычного, русского, вспоминая момент, на котором была изречена та фраза, я так и не нашел ничего необычного или специфического. Разве что сам мультфильм ярче и интереснее многих наших отечественных. Но разговор был точно не о том.
Потом, когда мне уже минуло совершеннолетие, в руки попал художественный фильм "Американская история X". Сюжет и смысл страшно напоминал крупновский посыл "Убей их всех", а улицы Москвы сплошь и рядом пораждали подобные истории. Тем же это все и кончилось в итоге.
Теперь и "Американская трагедия" Теодора Драйзера.
Что не «американское», то непременно с этим уже знакомым привкусом, своим фундаментом, в основу которого легла сравнительно небольшая история большого народа. Художественный фильм «Американская история Х», мультфильм «Американская сказка» и, наконец, один из лучших романов Теодора Драйзера «Американская Трагедия», вызвавший большой успех среди читателей той эпохи.
С трудом пробивая ментальность наших соотечественников, все эти истории резонируют у нас посредством массовой культуры много позже. Как в песне Чижа: «До нас всегда доходит с опозданием на несколько “лет”». Американцы любят своё, а мы их. Хоть и не все любят в этом признаться.
Эти мысли меня посетили, когда я только начал читать роман, увидев в истории что-то очень похожее на существующее положение дел во многих семьях, которых знаю лично. Ну вспомнить всех этих несчастных детей, ставшими заложниками черезчур «святых» родителей. Часто эти дети, как герой «трагедии», - несчастный двенадцатилетний Клайд Грифитс, - из-за возрастного ограничения, просто не имеют права выбора, права иметь отличное мнение. Но история Клайда оказалась ещё и печальней тем, что его родители работали в так называемой миссии, распространяя благую весть, живя впроголодь.
Они выходили раза три в неделю на перекрёсток всей семьей. Старшая дочь Эстер играла на аккордиончике, аккомпанируя остальной семье для исполнения псалмов. Публичный стыд был вызван в мальчике ещё и его старой поношенной одеждой, когда он невольно сравнивал себя с прохожими - такими же мальчиками, хорошо одетыми, сытыми, довольными жизнью, которым не было необходимости благодарить или славить кого-либо. Ему было стыдно, неловко, но родительское «надо», как самый важный закон. Вряд ли они стали бы выслушивать объяснения.
В какой-то момент, через пару лет, всё меняется. Убегает из дома старшая дочь миссионеров, обольщенная каким-то проезжим актёром, оставив лишь записку. Этой богобоязненной семье сложно поверить в произошедшее, ведь столько нравственных уроков и наставлений прошло в этом доме. Откуда эта тяга к безнравственности? Но да славится имя господа бога, - причитал отец семейства. Позже мать отметит: «Разве не дано ей было совсем иное воспитание», не подозревая какими тяжкими грехами увлёкся сын.
А Клайд тем временем устраивается на работу, и нежелание принимать участие в «семейном бизнесе», уничтожает напрочь человеческую лень, усиливая тем самым успехи в работе совершенно без опыта, который быстро навёрстывается трудолюбием... нормальным человеческим трудолюбием.
Какая элементарная истина, не так ли? Просто работать, избегая мучительных мыслей, депрессии и другого самобичевания. Психологи любят здесь вставить слово «дефлексия», а меж тем такая дефлексия имеет значительное преимущество перед попытками разобраться с близкими и самим собой. Что греха таить, сам люблю полечиться работой. Это облагораживает. А безработные часто обречены быть вовлеченными в какую-нибудь секту, где много раздражающих улыбок, безмерной лести и всему тому, что так не хватает павшим, убитым, да позабытым.
Новая работа, новый мир, новые друзья. Ему нравятся практически все его коллеги, они отвечали ему взаимностью, впрочем, видя в нём так много благородства, чистоту мыслей, но, что важно, безрассудную наивность и умение слушать. Ему, конечно, на самом деле было интересно слушать о том мире, который он мог только наблюдать со стороны до этого, но так мало знал о нём и сложно теперь поверить, что он уже и часть его. С его странностями, неожиданностями и даже мерзостями, если эталоном праведной жизни стоит христианство. Меж тем лица он не терял, по крайней мере, какое-то время. Но в один день сходил в ресторан, выпил, отправился с товарищами до дома плотских утех и даже предался языческой любви, не в силах противостоять влечению полов, каким бы сильным не были его моральные приципы.
Со стороны новых знакомых и друзей, конечно, когда они видят совершенно отличного от них человека, срабатывает конфронтация и хочется его стакан чистой воды разбавить красками своих нравов. Я и сам принимал участие в рекламировании удовольствий мирской жизни перед крайне праведными людьми, это забовляет.
Жизнь для Клайда становилась интереснее, красочнее. Он даже сильно влюбился в девушку, которая пользуясь популярностью среди парней, крутила ими как хотела, используя их лишь для приобретения различного шмотья и побрекушек. Крутила особенно такими доверчивыми, как Клайд Грифитс. Он, всю жизнь находясь в рамках библейских законов, теперь как брошенный котёнок на улицу, даже не был способен различить ложь от правды, живя всё ещё в иллюзиях, пока не пройдёт опытным путём. Он тратил много средств на свою леди, даже ограничивая своих родителей в помощи, даже обманывая их, скрывая свои доходы, мечтая стать ближе.
И так бы все это и продолжалось, пока не произошло несчастного случая. Он с компанией друзей ехал в машине, они пытались успеть на работу, но насмерть сбили девочку.
Пришлось бежать, скрываться и подписываться выдуманным именем. За рулем был не он, но это не мешало его привлечь, чего он страшно боялся.
Тем и кончается первый том романа. Линия второго тома, надо заметить, та же: плохо было, потом стало хорошо, но к концу стало хуже, чем в начале. Думаю, что Драйзер был человеком глубоко верующим, и основная идея романа лежит в осуждении даже не тех, кто просто не верующий или слабо верующий, а тех кто сильно верил, но из-за предрассудков и тяге к мирскому решил предать свои принципы, предать Самого Его. Хотя может и все наоборот.
В прочем, вся история лишь подтверждает мои догадки о том, что человек слишком ограниченный от того, что всем остальным вокруг не только дозволено, но это является как бы основными их инструментами, мыслями, даже образом жизни, он начинает поступать вопреки, при чем порой с такой силой, что любому мирскому покажется слишком тяжелыми грехами, показывая, что он не просто нормальный (как все), скорей очень нормальный, нормальнее любого другого живущего в этом мире. Человек, когда долго не ест, добравшись до пищи съедает свои смертельные дозы; и полюса меняются, в неизвестном месте неизвестны границы и нет предела безумию, новым ощущениям, без практического опыта бесконечно падать.
Злил меня этот Клайд Грифитс весь второй том. Злил сильно. Ведь он познакомился со своим дядей, человеком невероятно богатым, обладающим целой фабрикой воротничков и рубашек, где трудятся сотни людей. Злил потому что я помню, как сам когда-то неуверенный в себе, искал работу. Думал, вот бы найти человека, который бы смог мне доверить, понять, дать работу. А там я все смогу, докажу и стану не хуже.
И там Клайду дали работу, самую тяжелую и дешевую на всей фабрике. Лишь только потом, вдруг нечаянно вспомнили о нем и поставили начальником целого цеха, где работали одни только девушки. Ему строго-настрого было наказано: никаких отношений со своими подчиненными. И тот вроде сначала держался этого принципа, но спустя какое-то сравнительно небольшое время (в таком возрасте время ещё пока огромное), он всё же увлекается красивой Робертой Олден, которую сам же принял на работу. Тем более, что, как ему показалось, его опять позабыли и гнить ему тут же до скончания дней.
И вот, теряя надежду на давнюю мечту войти в высшее общество, встречается с Робертой, склоняет ее не только к прогулкой под луной, но и уже сексу, на что он согласилась лишь по той причине, что он дал большую надежду на венчание и женитьбу.
И тут вдруг про него опять вспоминают в высшем обществе, правда не сам дядя или его семья, а их друзья, особенно молодая дама так сильно понравившаяся когда-то Клайду, которая сначала просто увлекалась им как забавой, а потом все же втрескалась в него, что тщательно скрывала, особенно от своих родителей.
И вот снова оставленная им надежда стучит в дверь, а потом представляется совершенной реальностью в которую трудно поверить. Взаимная любовь с богатой красивой дамой, встречи, танцы, прогулки, о которых он только читал в газетах, все это становится его жизнью. И, может быть, стало бы жизнью, да вот у него спрятаны отношения с соблазненной Робертой. Мало того, в его яркую жизнь приходит сковывающая неприятность, последствия его похождений - его нищая подруга немного беременна, нужно что-то предпринять, пока она не забеременела сильнее. Но ничего не выходит.
И тут начинается американское «Преступление и наказание». Он убивает свою подругу, подстраивает это как несчастный случай, но его быстро арестовывают и кончается все электрическим стулом.
Когда мысль его появилась об убийстве, вот тут я стал совсем его ненавидеть. И даже сюжет стал сильно раздражать. Хотя до сих пор шло почти как у Мартина Идена. Уж лучше бы ему - Клайду - войти в высшее общество и презреть его в итоге, чем общество единственный раз доверит нищему, но оттого и разочаруется, раз и навсегда, пообещав себе, что это был первый и последний раз.
Нам так часто вбивают в голову,что алчны богатые, зажиточные люди, которые ничем не побрезгуют, лишь бы сберечь свою шкуру. Даже показали трусость в культовом фильме «Титаник» со стороны невероятно богатых людей. Но истина совсем другая, о чем говорила официальная статистика выживших.
Говорят, что тогда Драйзер хотел показать этой историей то, что попасть небогатому человеку в высшее общество не так просто, как это раскручено в последнее время дешёвыми романами. А те истории, которые легли как идеи для создания этого романа практически не имеют ничего общество с историей Драйзера.
Но так ли это важно сегодня? Я с большим удовольствием распрощался с героями, хоть и читал последние страницы с большим вниманием. Ну а сам Драйзер не стал любимым писателем всё-таки. И лучшая книга в его авторстве для меня остаётся неизменно - «Финансист».