"Девушка с розой"
Начала тут писать один рассказ, и пока что заглохло. Выкладываю начало...
"Девушка с розой"
- Женщина, ну вы или туда или сюда в конце концов! - прозвучало сзади. Московский метрополитен бурлил своей безумной утренней жизнью, поедая и выплевывая тысячи и тысячи людей одновременно своими клешнями на всех концах великого города-героя, столицы, пускай и не культурной, но государственной и рабочей. Ура, товарищи! Вперед в великое светлое будущее! Вперед, не отставай, друзья! Чехов… Друг ночей моих одиноких! Боги, меня назвали «жэншиной»! Это конец… «Жэншина» - это, конечно, по факту правда, но слишком уж неприглядная… Эй, ты, толстяк, черт бы тебя побрал, какая я тебе жэншина, черт побери?! Я девушка, слышишь?! Девушка! Ну и что что мне 37…
- Пошу прощения. Проходите.
Елена Евгеньевна Рогановская, 37 лет от роду, учительница английского языка в одной из многих среднеобразовательных школ, миловидная, ухоженная девушка (давайте будем называть ее так, потому что, в конце концов, кому приятно быть «жэншиной»? Ведь в современном русском языке пока что так и висит эта, несомненно советского происхождения, проблема называния, и никакие «барыни», «барышни», или заграничные «мадемуазели» и «миссисы» пока что не вошли в обиход, по крайней мере, среднестатистического обывателя). Так вот, Елена Евгеньевна была вполне романтичной и одновременно глубокой и многогранной личностью, имевшей хорошее, классическое образование, высокие идеалы, высокий культурный уровень, интеллигентное происхождение и в общении на русском, английском и итальянском языках - чистую, грамотную речь. Ее уязвляли выражения из серии «как бы», «на самом деле», «жесть!», «поимей свою совесть» - обращенное к ребенку… Ну и что же говорить о нелитературном, низком штиле русского языка, который царил повсюду, начиная от магазинной сутолоки и ее нелюбимого метро, заканчивая телевидением и современным московским «бомондом»! Елена Евгеньевна точно знала, что все это следствие деградации современного общества, понижения культурного уровня населения в общем и тонкой прослойки интеллигенции в частности…
Так вот Елена Евгеньевна, для своей семьи просто Лена, как и любая одинокая девушка, мечтала о счастье, любви, и романтике, и старалась сохранять надежду, что однажды она встретит того, с кем будет счастлива. Доселе ее личная жизнь складывалась не сильно удачно, ухажеры если и появлялись, то либо не нравились ей, либо ее матери, строгой и правильной даме элегантного возраста. Лена же (будем для краткости и экономии символов величать отныне Елену Евгеньевну Леной с вашего читательского позволения), будучи человеком мягким, не могла противиться материнской воле и поступала так, как было сказано. Переехав в последний год в съемную квартиру на окраине Москвы, Лена все же не могла окончательно осознать своей свободы и независимости, и по привычке рассказывала единственному человеку, который был близким в ее жизни, - матери, все что происходило, в том числе и «на личном фронте». Одинокими вечерами за чашечкой горячего чая и тетрадками учеников, либо за бокалом десертного вина и Гоголем или Чеховым, или другим классическим писателем литературы русской или зарубежной, Ленавысматривала краешком глаза прохожих за окном своей маленькой, но уюной квартирки, и все мечтала, что кто-то из них случайно глянет на ее окошко и улыбнется, а она улыбнется в ответ. Но этого не происходило…
"Девушка с розой"
- Женщина, ну вы или туда или сюда в конце концов! - прозвучало сзади. Московский метрополитен бурлил своей безумной утренней жизнью, поедая и выплевывая тысячи и тысячи людей одновременно своими клешнями на всех концах великого города-героя, столицы, пускай и не культурной, но государственной и рабочей. Ура, товарищи! Вперед в великое светлое будущее! Вперед, не отставай, друзья! Чехов… Друг ночей моих одиноких! Боги, меня назвали «жэншиной»! Это конец… «Жэншина» - это, конечно, по факту правда, но слишком уж неприглядная… Эй, ты, толстяк, черт бы тебя побрал, какая я тебе жэншина, черт побери?! Я девушка, слышишь?! Девушка! Ну и что что мне 37…
- Пошу прощения. Проходите.
Елена Евгеньевна Рогановская, 37 лет от роду, учительница английского языка в одной из многих среднеобразовательных школ, миловидная, ухоженная девушка (давайте будем называть ее так, потому что, в конце концов, кому приятно быть «жэншиной»? Ведь в современном русском языке пока что так и висит эта, несомненно советского происхождения, проблема называния, и никакие «барыни», «барышни», или заграничные «мадемуазели» и «миссисы» пока что не вошли в обиход, по крайней мере, среднестатистического обывателя). Так вот, Елена Евгеньевна была вполне романтичной и одновременно глубокой и многогранной личностью, имевшей хорошее, классическое образование, высокие идеалы, высокий культурный уровень, интеллигентное происхождение и в общении на русском, английском и итальянском языках - чистую, грамотную речь. Ее уязвляли выражения из серии «как бы», «на самом деле», «жесть!», «поимей свою совесть» - обращенное к ребенку… Ну и что же говорить о нелитературном, низком штиле русского языка, который царил повсюду, начиная от магазинной сутолоки и ее нелюбимого метро, заканчивая телевидением и современным московским «бомондом»! Елена Евгеньевна точно знала, что все это следствие деградации современного общества, понижения культурного уровня населения в общем и тонкой прослойки интеллигенции в частности…
Так вот Елена Евгеньевна, для своей семьи просто Лена, как и любая одинокая девушка, мечтала о счастье, любви, и романтике, и старалась сохранять надежду, что однажды она встретит того, с кем будет счастлива. Доселе ее личная жизнь складывалась не сильно удачно, ухажеры если и появлялись, то либо не нравились ей, либо ее матери, строгой и правильной даме элегантного возраста. Лена же (будем для краткости и экономии символов величать отныне Елену Евгеньевну Леной с вашего читательского позволения), будучи человеком мягким, не могла противиться материнской воле и поступала так, как было сказано. Переехав в последний год в съемную квартиру на окраине Москвы, Лена все же не могла окончательно осознать своей свободы и независимости, и по привычке рассказывала единственному человеку, который был близким в ее жизни, - матери, все что происходило, в том числе и «на личном фронте». Одинокими вечерами за чашечкой горячего чая и тетрадками учеников, либо за бокалом десертного вина и Гоголем или Чеховым, или другим классическим писателем литературы русской или зарубежной, Ленавысматривала краешком глаза прохожих за окном своей маленькой, но уюной квартирки, и все мечтала, что кто-то из них случайно глянет на ее окошко и улыбнется, а она улыбнется в ответ. Но этого не происходило…