Год жизни.
Ровно год назад я отметила свой день рождения в роддоме, с моей новорождённой крошкой на руках. Почти каждый день этого года я вспоминала наши первые минуты вместе и теперь хочу о них рассказать.
Чтобы не шокировать широкую общественность, запишу в этом журнале, а не в том, что про меня. Здесь некого удивлять описанием родов, потому что во френдах у меня только такие же мамочки, незначительное количество пап, понимающие женщины и всего один молодой неженатый чайлдфри.
Мне не с чем сравнивать и не думаю, что именно такое состояние у меня ещё хоть раз повторится, даже если я решусь на второго ребёнка, но год назад в это же время у меня был настоящий красочный, сочный и всеочищающий катарсис, растянувшийся на весь февраль. Те, кто меня немного знает, в курсе той эксцентричности, что побуждает меня придавать особое значение некоторым вполне бытовым вещам. Так вот, несмотря на фантастически лёгкую, я бы даже сказала, незаметную беременность без единого токсикоза и практически без перемены образа жизни (не считая невозможности кататься на лыжах), я испытывала перед родами панический страх.
Я проснулась в 4 утра оттого что почувствовала: это началось. Не было никаких предвестников, только мандраж предвосхищения. Я очень долго задумчиво стояла у окна и смотрела на падающий снег. Ни одной мысли, только о том, что этот снег идёт сквозь меня. В пять утра без схваток отошли воды. Я позвонила своему врачу, собрала рюкзак, написала два поста в жеже по таймеру лже-плюса, чтобы они добавились когда я уже буду там. Разбудила Диму. Мы вместе доехали на метро до Севастопольской и он поехал на работу, а я пошла в роддом. Снег всё также падал, и я думала всякую чушь о том, что он будет падать ещё много-много лет независимо от того, буду я это видеть или нет.
Дальше как у всех или у многих: быстрый осмотр, узи, очень юный, без усов, худенький мальчик-медбрат с неправдоподобно нежными пальцами, медсёстры-хохотушки, набор стандартных процедур, ктг. Сэр Томас в ушах, как на всех ктг до этого. Мне было приятно верить, что она слышит. Да, мне немного неловко за эту слабость, но я, угрюмый мизантроп, первый раз в жизни наняла себе психолога. Я не слушала ничего, о чём она говорила, мне нужно было, чтобы женщина сидела рядом и держала меня за руку. В 11 утра приехала моя доктор и очень удивилась, увидев в палате незнакомую тётку. Мне показалось, её даже уколола ревность)) Да, кстати, мне досталась очень хорошая доктор, прекрасная женщина, молодая, но очень опытный профессионал и в человеческом плане именно то, что нужно в такой важный, тяжёлый, опасный и непонятный момент.
Схваток по-прежнему не было, мне вкололи окситоцин и доктор пообещала, что к 6 вечера всё закончится. Я написала Диме смску: "Сегодня ты станешь папой." И именно в этот момент всё началось. Я не вскрикнула ни разу, вообще не издала ни звука. Все эти сцены родов в фильмах с вопящими женщинами до сих пор кажутся мне странными. Хотя в соседней палате девушка орала. Я слушала сэра Томаса, держала за руку незнакомую женщину с добрыми глазами, отстранённо улыбалась, переживая боль и думала, что в эту минуту меня покидает увлечение бдсм, потому что ничто уже никогда не сможет превзойти это. Я закончила эксперименты со своим телом. Через полчаса я спокойным (хотя, может быть, и слегка нервным) голосом попросила пригласить анестезиолога. Анестезиолог, оказавшийся заодно реаниматологом, был на операции, но ещё через двадцать минут он всё же пришёл и с шутками-прибаутками закатал мне огромный шприц в позвоночник. Возможно, шприц только показался мне огромным… В ощущениях, однако, ничего не изменилось. Боль только нарастала. Периодически заходила доктор, ревниво смотрела на психолога и уходила =) В три часа она вошла и осталась. Сказала, что поедем в родзал как только там освободится место. В трёхместном родзале был аншлаг. Рожали одновременно три тётки и очередь в коридоре. Все выполняли план Путина. Психолога не впустили, а заодно выгнали чьего-то папашу, который с удовольствием снимал своих и чужих рожениц на камеру. Меня пробило на ржач. Акушерка с доктором смотрели озадаченно. "У неё очень низкий болевой порог… - многозначительно сказала доктор акушерке." Они переглянулись. На акушерке не было белого халата, была красная футболка с Микки Маусом. Я продолжала смеяться и перестала только когда увидела как из тётки напротив вывалилось что-то страшно блестящее, розово-синее и совершенно непохожее на ребёнка. "У тебя такого нет! - успокоила акушерка, перехватив мой взгляд. - Это геморрой." Так я узнала, как выглядит то слово, которым мы ругаемся по 10 раз в день. Очень неприятно.
Моя дочь родилась через 15 минут. Она не кричала, как и я. Мы обе тихо улыбались. Акушерка поднесла её к моему лицу и спросила: "Кто это?" Я поняла, они делают это для того, чтобы проверить, в уме ли мамаша, особенно с таким низким болевым порогом, когда не орут, не плачут, а странно улыбаются. Я ответила: "Это моя девочка", и почувствовала, что по лицу побежали слёзы, как тот снег утром - стихия, которая кружит в вальсе и уносит в космос.
Вот она, та точка, в которой заканчивается одна жизнь и начинается другая. Первый взгляд неожиданно серых (а я ждала карие…) глаз. Первый взгляд пока ещё внутрь себя, этот мир она рассмотрит потом. Вы знаете, у младенцев бывает какой-то очень умный, я бы сказала даже мудрый вид. Мне кажется, они ещё пребывают в космосе всех своих прежних жизней, ещё знают об этом мире всё. А потом забывают и становятся просто людьми.
Моя дочь родилась в 15:40. За пятнадцать минут, да. Фантастически быстро. На 3 часа раньше чем обещала доктор. Впервые увидев её, я загадала желание. И сейчас, в наш первый день рождения, я его повторяю. Оно довольно эгоистичное, но все мы люди, людям свойственно думать о себе... Я хочу умереть у неё на руках. Через много-много лет, конечно. Я как будто родилась заново, первый раз заглянув ей в глаза. И я хочу, чтобы эти глаза были последним, что я увижу в своей жизни.