(no subject)
Главное препятствие, которое стоит на пути воспитания сердца, это наш страх перед страданием, перед душевной болью, перед духовной трагедией. Мы боимся страдания, и поэтому мы свое сердце суживаем и защищаем. Мы боимся смотреть и видеть; мы боимся слушать и услышать; мы боимся видеть человека в его страдании и слышать крик его души. И поэтому мы закрываемся. И, закрываясь, мы делаемся все уже и уже, и делаемся пленниками этой нашей закрытости.
Есть замечательное стихотворение Мережковского, которое называется «Кораллы». Там он говорит, что кораллы - самые хрупкие живые существа в море; для того чтобы себя защитить от погибели, они окружают себя этой твердой материей, которую мы и называем кораллами, - и умирают в этой защищенности. Так и человек, который себя защищает от боли, от страдания, от ужаса и страха того, что над ним может совершить чужая скорбь, чужая болезнь, чужая смерть или, в его совокупности, весь ужас земной жизни; такой человек - да, остается защищенным и вместе с этим внутренне умирает.
И вот, чтобы воспитать свое сердце живым, надо перед собой поставить очень остро вопрос: готов ли я допустить в свое сердце любое страдание? Готов ли я сострадать всякому человеку, которому больно, которому страшно, которому холодно, голодно, который ранен жизнью каким бы то ни было образом? Готов ли я сострадать, не разбираясь, прав он или виноват, а ставя только один вопрос: страдает человек или нет? И вместе с тем отзываясь на это страдание всем состраданием, на которое мы способны, и которое, если мы только ему даем волю, будет расти, шириться и охватывать все большее и большее количество боли земной, трагедии земной?
Митрополит Сурожский Антоний, «Человек перед Богом», глава «Воспитание сердца, а не тренировка воли»
Есть замечательное стихотворение Мережковского, которое называется «Кораллы». Там он говорит, что кораллы - самые хрупкие живые существа в море; для того чтобы себя защитить от погибели, они окружают себя этой твердой материей, которую мы и называем кораллами, - и умирают в этой защищенности. Так и человек, который себя защищает от боли, от страдания, от ужаса и страха того, что над ним может совершить чужая скорбь, чужая болезнь, чужая смерть или, в его совокупности, весь ужас земной жизни; такой человек - да, остается защищенным и вместе с этим внутренне умирает.
И вот, чтобы воспитать свое сердце живым, надо перед собой поставить очень остро вопрос: готов ли я допустить в свое сердце любое страдание? Готов ли я сострадать всякому человеку, которому больно, которому страшно, которому холодно, голодно, который ранен жизнью каким бы то ни было образом? Готов ли я сострадать, не разбираясь, прав он или виноват, а ставя только один вопрос: страдает человек или нет? И вместе с тем отзываясь на это страдание всем состраданием, на которое мы способны, и которое, если мы только ему даем волю, будет расти, шириться и охватывать все большее и большее количество боли земной, трагедии земной?
Митрополит Сурожский Антоний, «Человек перед Богом», глава «Воспитание сердца, а не тренировка воли»