Мила
...как будто припал ухом ко всему городу Королеву, с его заснеженными перекрытиями недостроенных НИИ, проспектом Королева, памятником Королеву, осинами, выросшими при Королеве и обломанными здоровыми бегущими детьми за десятилетия советской власти, к ракете, холодной и тяжелой, к космической станции, железной, но с мягкой белой обшивкой, за которой живут космонавты, живут и смотрят в черный космос, смотрят кино о стволах и героине, смотрят в иллюминатор на страну-производителя и смеются, смотрят тебе в мозг и щекочут бородами твое нежное ухо, твое спящее ухо, лежащее на ее плече, на ее неловко спящем плече, в бедной жизнью но обильно черной бетоном подмосковной ночи, густой, как застывшая тушь, холодной, как ступеньки подземного перехода, ожидающие своего постоянного инвалида с баяном; зачем она пришла к тебе в три часа ночи - попить чаю, погреться? она сказала, что ей нужно попить чаю, это слово - попить - оно звучит так будто бы жалостно, попить приходят животные к водопою, и, обнаружив, что источник иссяк, садятся и воют, или мяукают, их жалко, потому что они обезвожены, вот и она, она тоже, она сидит в твоем кресле, обезвоженная своими очередными сложными отношениями, ее выжимает до капли ее очередной бойфренд, и ты мысленно жаждешь, чтобы он перешел грань, и чтобы она снова явилась к тебе, не такой, как сейчас, а такой, как тогда, без всякого попить чаю, отчаянной, решительной, в холодной одежде, застегнутой через две пуговицы, положила свои волосы на плечи, положила свои руки на стол, присела напротив тебя, сжав в руках горячую чашку и спросила: "И зачем тебе это?" И что бы ты ответил? Как всегда, глупо улыбнулся и пожал плечами, да? Сраный мазохист.