Емшанов Александр Иванович. ЦА ФСБ, дело №Р 4684. Часть 2.
Примерно в это же время в ГУГБ НКВД СССР проводится подготовка письма «О террористической, диверсионной и шпионской деятельности японской агентуры из харбинцев» и оперативного приказа "О мероприятиях в связи с террористической диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев", утвержденных 20 сентября Постановлением политбюро ЦК ВКП(б) и получивших номера № 60268 и №00593, соответственно.
Приказ начинается так:
"Органами НКВД учтено до 25000 человек, так называемых «харбинцев» (бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги и реэмигранты из Маньчжоу-Го), осевших на железнодорожном транспорте и в промышленности Союза.
Учетные агентурно-оперативные материалы показывают, что выехавшие в СССР харбинцы, в подавляющем большинстве, состоят из бывших белых офицеров, полицейских, жандармов, участников различных эмигрантских шпионско-фашистских организаций и т. п. В подавляющем большинстве они являются агентурой японской разведки, которая на протяжении ряда лет направляла их в Советский Союз для террористической, диверсионной и шпионской деятельности.
Доказательством этого могут служить также и следственные материалы. Например, на железнодорожном транспорте и промышленности за последний год репрессировано за активную террористическую и диверсионно-шпионскую деятельность до 4500 харбинцев. Следствие по их делам вскрывает тщательно подготовленную и планомерно выполнявшуюся работу японской разведки по организации на территории Советского Союза диверсионно-шпионских баз из числа харбинцев".
В акте сдачи Ежовым, дел НКВД СССР, указывается, что на 1 июля 1938 года, было репрессировано 35943 человека по "харбинской" линии. Всего в годы репрессий пострадало 53906 "харбинцев"
Видимо одним из упомянутых доказательств и послужили и допросы Томленова Василия Дмитриевича -
"Да, признаю, что я после моего возвращения из Японии, где в 1929 г. я был завербован японским разведчиком ХИРОСИМА для разведывательной работы, а в 1934 году был включен в антисоветскую троцкистскую организацию и активно проводил подрывную работу на ж.д. транспорте…" (14.02.1937, листы 354-386),
и Гутмана Льва Ниссоновича -
"Да, в 1930-31 г.г., т.е. когда я работал на КВЖД, в Харбине существовала антисоветская троцкистская организация…", "… Да, мне известны следующие участники антисоветской троцкистской организации:…" и далее список из 11 ФИО. (08.04.1937, листы 184-201).
Грех не представить Емшанова, работавшего ранее в руководстве КВЖД, как агента Японии и в дело вновь вступают московские чекисты из 6-го отдела ГУГБ НКВД, хотя в деле нет никаких документов о передачи дела Емшанова из Воронежа обратно Москву…
На допросе 1 августа речь идет вначале об антисоветской организации правых, а заканчивается вопросами о его работой на КВЖД, о людях, с которыми там общался и об антисоветских группах, существовавших на дороге.
ВОПРОС: Когда, кем и при каких обстоятельствах вы были вовлечены в антисоветскую организацию правых?
ОТВЕТ: Разрешите мне подробно изложить обстоятельства при которых возникла на транспорте антисоветская организация правых….
… Дело в том, что кадры руководителей дорог и главнейших руководителей НКПС в течение 15-16 лет оставались довольно стабильными и состояли, примерно, из 20-30 человек, имена которых встречаются на транспорте на протяжении почти всего указанного периода. Из них наиболее колоритными фигурами, впоследствии организовавшими антисоветское подполье правых и троцкистов на транспорте, являлись: Амосов, Арнольдов, Миронов, Постников, Халатов, Рудый, я - Емшанов, Правдин.
Антисоветские настроения в среде указанной части работников начали возникать уже давно, а в известной степени даже почти непосредственно после Октябрьской революции… "
На первой странице этого протокола, в верхнем левом углу указано "Отп. 80 экз.", а это означает, что эти показания планировалось использовать еще в дела восьмидесяти человек. Ничего не скажешь - палачи трудились с размахом…
Вот что писала газета "Правда" от 9 и 10 июля 1937 года:
"ПОДРЫВНАЯ РАБОТА ЯПОНСКОЙ РАЗВЕДКИ"
"… Вскрытые недавно японские шпионско-диверсионные гнезда на советском Дальнем Востоке выявили одну чрезвычайно характерную черту, присущую методам японской разведки. Целый ряд лиц из числа антисоветского продажного отребья, привлеченных к суду в 1936-1937 гг. за шпионаж и диверсию по заданиям японцев, оказался старыми японскими разведчиками, завербованными еще в годы интервенции (1913-1922 гг.). В течение 10-15 лет эти гады смирно сидели в своих норах, выжидая инструкций от своих хозяев. Когда, после восстановления японо-советских дипломатических отношений, на территории СССР появились японские консульские, концессионные и иные учреждения, связь японской разведки с этими законсервированными агентами стала восстанавливаться. Но и в это время японская разведка иногда даже осаживала своих наиболее торопливых агентов.
Известен случай, когда один завербованный в годы интервенции шпион, замаскировавшийся рабочим-железнодорожником, трижды (в 1927, в 1929 и 1932 гг.) обращался к одному из японских должностных лиц с предложением использовать его "возможности" в смысле организации аварий на железных дорогах. В 1927 г. ему ответили, что "нужно обождать". В 1929 г. ответ был точно такой же. В 1932 г. ему сказали, что "еще рано, но уже скоро, и нужно быть наготове". В 1933 г. к шпиону на квартиру, не ожидая его визита, явился японский агент и передал ему конкретные директивы разведки об организации вредительства в паровозных депо.
Ряд шпионских дел говорит о том, что среди массы завербованных шпионов японская разведка выделяет определенную категорию особо доверенных агентов, которые на протяжении многих лет систематически были связаны с закордонным разведывательным центром. Этим агентам или "резидентам" японской разведки поручались не только сбор шпионских сведений и устройство диверсионных актов, но и вербовка новых шпионов".
Следующий допрос датирован 10 сентября 1937 года. В начале допроса Александр Иванович сообщает:
" Я должен сообщить, что до сих пор я скрывал от следствия свою личную связь с японскими разведывательными органами, которую я установил будучи на Китайско-Восточной железной дороге.
На Китайско-Восточной дороге, в Харбине, я был два раза: первый раз с 1926 по 1929 год в качестве управляющего Восточно-Китайской жел. дороги и второй раз с начала 1930 года до начала 1931 года в качестве товарища [заместителя] председателя правления той дороги.
В период первого своего пребывания в Харбине я установил контрреволюционные связи с агентами японских разведывательных органов и широко развернул шпионскую работу в ползу японцев, а во второй свой приезд в Харбин, по заданию право-троцкистского центра, я вел переговоры с японцами с целью попытаться склонить их к нападению на Дальний Восток".
Отвечая на вопрос следователя "по чьему заданию была установлена связь с японской разведкой" Емшанов указывает на Серебрякова, бывшего зам. наркома пути и рассказывает, что это произошло в 1926 году, во время пребывания Серебрякова в Харбине.
Свою вербовку японской разведкой Александр Иванович характеризует так:
"Моя вербовка явилась следствием моего бытового и политического разложения, которое было использовано японцами",
а произошло это так:
… В помещении "чайного домика", не имеющим ни какой мебели, по японскому обычаю была устроена попойка прямо на полу. УСАМИ [управляющий Южно-Манчжурской дороги] при помощи НЕЗНАЙКО и моего помощника ХОРЬКОВА, так же являющегося японским агентом напоили меня и я уснул на полу на коленях у гейши.
Во время сна одним из сотрудников УСАМИ я был сфотографирован валяющимся на полу головой на коленях у гейши и окруженный другими гейшами".
Дальнейшее происходило как во всех фильмах о шпионах - угроза публикации снимков в газетах… и согласие на работу в пользу японцев.
В этом допросе много раз упомянут, как крупный агент японской разведки, переводчик китайского и японского языков Незнайко. Это, наверное, единственный советский работник службы переводов КВЖД, который избежал смерти от рук сотрудников НКВД, но это произошло скорее всего потому, что он не вернулся в СССР после продажи КВЖД.
Отступление. Японовед Александр Куланов так пишет об Исидоре Яковлевиче Незнайко:
"Директор Восточного института профессор Д.М. Позднеев, после русско-японской войны работавший на царскую военную разведку и лично принимавший экзамены у семинаристов, а в 1926 году выполнявший в Манчжурии поручения уже Разведупра РККА, писал о нем: «В отношении японского языка дело поставлено еще слабее. На всю КВЖД имеется один работник Незнайко, который в постоянном разгоне и теперь давно уже отсутствует из переводческой комнаты, так как связан все время с Мукденскими конференциями».
И.Я. Незнайко до 1954 года прослужил на различных участках и ответвлениях китайских железных дорог, возглавлял переводческие отделы, изумляя совершенным знанием японского языка. Вот выдержка из публикации одной харбинской газеты: «Исидор Яковлевич Незнайко - сплошное «неизвецио». Его японская речь немедленно вызывает в представлении присутствующих пышные хризантемы и миндалевидные глазки прелестных гейш. Недаром, даже японцы, знакомясь с И.Я. на улице, в заключение беседы просят его снять шляпу, чтобы убедиться по цвету волос, что он не их соотечественник».
В конце жизни И.Я. Незнайко вернулся в Советский Союз, где мирно скончался в 1968 году. То, что он действительно был «сплошным неизвецио», мы смогли убедиться по уникальному архивному документу - его автобиографии, написанной в 1945 году в СМЕРШе, в которой Исидор Яковлевич назвал себя «секретным связистом» русской разведки в Китае. Связь эта длилась десятилетиями и не зависела от смены режима на родине. Молодой выпускник семинарии служил в казачьих частях по охране Китайско-Восточной железной дороги. После революции по заданию белогвардейской разведки И. Незнайко «постарался проникнуть в комендантское управление [ст. Куаньченцзы]. Занимался тайной информацией о японцах и их передвижению в Сибирь, работа была довольно опасная, приходилось необходимые записи условно делать на спичечных коробках, а затем расшифровывать и делать дома сводки донесений». А несколько лет спустя именно в доме Незнайко в Харбине останавливался первый нелегальный резидент советской военной разведки в Японии Василий Ощепков по дороге к новому месту службы. К сожалению, об остальном мы можем только догадываться: в сопроводительных материалах к документам на И.Я. Незнайко особо отмечено, что ряд их, «в том числе касающиеся работы в Манчжурии в 1945-1954 гг., содержат агентурные сведения, донесения, ФИО офицеров контрразведки министерства государственной безопасности» и «выдаче не подлежат»".
Большое внимание в этом допросе вновь уделяется Рудый Юлию Викентьевичу - последнему Управляющему КВЖД, о котором Александр Иванович показывает:
"На прошлых допросах я уже говорил, что РУДЫЙ является одним из активнейших участников право-троцкистской организации и членом руководящего ядра правых."
…"Почти всегда РУДЫЙ подвергал злостной антисоветской критике решения партии и правительства особенно когда речь шла о коллективизации сельского хозяйства или о темпах индустриализации страны."
"РУДЫЙ не только установил связь с японцами, о которых я ему говорил, но и значительно расширил эти связи".
"Я встретился с РУДЫМ в Москве зимой 1935-1936 года. РУДЫЙ сообщил мне, что по заданиям и указаниям японской разведки, он после продажи КВ ж.д. направлял завербованных японцами шпионов и диверсантов с таким расчетом, чтобы охватить сетью японских шпионов и диверсантов все наиболее значимые железные дороги".
В это же день, 10 сентября, был допрошен и Рудый. Притом, оба протокола допроса подписаны одним и тем же следователем - начальником 6-го отдела ГУГБ НКВД, старшим майором ГБ Волковым [5]. Юлий Викентьевич так же "откровенен" в своих показаниях:
"По линии японской разведки мною была установлена связь в 1930 году. Должен сказать, что деловой контакт с японской разведкой мною был налажен через ЕМШАНОВА".
Но здесь появляется и германская линия:
"Наш антисоветский центр правых был связан с разведывательными органами Германии и Японии".
"Связь с разведывательными органами Германии и Японии осуществляли: я - РУДЫЙ, СУЛИМОВ, МИРОНОВ, ЕМШАНОВ, КИРСАНОВ и ДРОНЧОВСКИЙ".
Только на 295 день фактического ареста, 3 ноября 1937 года, зам. начальника 1 отделения 6-го отдела ГУГБ НКВД, капитан ГБ Паравишников, выпускает постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения:
"Достаточно изобличается в том, что являясь участником право-троцкистского центра на железнодорожном транспорте, был связан с германской и японской разведками и проводил шпионскую и диверсионную работу на железных дорогах СССР."
Александр Иванович привлекается в качестве обвиняемого по статье 58 п.п. 1а, 9 и 11 УК РСФСР. Мерой пресечения избирается содержание под стражей в Бутырской тюрьме.
Тем же днем датировано и "Постановление об окончании следствия и объявления обвиняемому". Вменяемые статьи те же, что и в предыдущем документе. На вопрос Паравишникова: "чем он может добавить свои показания, Емшанов ответил, что добавить свои показания ничем не может, признаю себя виновным в предъявленном мне обвинении полностью". В чем собственноручно и расписался…
4 ноября, уже упомянутым Паравишниковым, составлено обвинительное заключение, а согласовывает его, помощник начальника 6-го отдела ГУГБ НКВД, майор ГБ Шнеерсон [6].
Емшанов Александр Иванович обвиняется в том:
"1/ являлся членом антисоветского право-троцкистского центра, ставившего своей задачей борьбу с Советским государством, путем осуществления диверсионной и шпионской деятельности на железнодорожном транспорте;
2/ возглавлял право-троцкистские организации на железнодорожном транспорте. Вербовал в них новых лиц и руководил их шпионской и диверсионной работой;
3/ по заданиям право-троцкистского центра и иностранных разведок разрушал вагонный и паровозный парк, железнодорожный путь, подготовлял и осуществлял крушения поездов и дезорганизовывал движение поездов;
4/ передал иностранным разведкам материалы с данными железнодорожного транспорта и другие сведения по транспортном и оборонном состоянии СССР
- т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58, п.1а, п.8 [исправлено от руки вместо "9"] и п. 11 УК РСФСР.
Кем и с чей подачи сделано было это исправление, неизвестно, но пункт 9 это "Причинение ущерба системе транспорта, водоснабжения, связи и иных сооружений или государственного и общественного имущества в контрреволюционных целях…", а восьмой, - уже: "Террористические акты, направленные против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций…". Как говорят "почувствуйте разницу", правда наказание по ним одинаковое.
Утверждено обвинительное заключение майором ГБ Волковым, а от Прокуратуры СССР согласовано, судя по подписи, заместителем Прокурора СССР Рогинским [7]. По иронии судьбы, в обвинительном заключении по делу Рогинского, в 1941 году, в пункте 2 будет сказано: "Проводил вербовку новых участников в к[онтр]р[еволюционную] организацию…" Как схоже с п.2 в обвинении Емшанова…
Продолжение