ПОСЛЕДНЯЯ СТРАНИЦА
В. Шекспир - сонет 66
Я смерти жду, так нищий ищет сна,
по пустоте бесплодно проплутав.
Мошна богатых ввысь вознесена,
что ей мольбы - у веры нету прав.
Гляжу на позолоченную честь,
на подлый торг невинностью с лотка,
на то, что простоту находит месть,
над мощью же поставлена клюка.
Вот, творчество в служении у лжи,
вот с кафедры витийствует слепец,
вот правды перепаханы межи
и зло владеет благом, наконец.
Так что мне смерть? Я жаждал бы её,
когда б не одиночество твоё.
1988г.
ИСТОРИЯ
Я не знаю, с каких запредельных высот
я сорвался однажды в жильё человечье.
Я б ушел, но покуда во времени лёд
я вморожен - без силы и славы и речи.
Из времен не уйти, не поняв ничего
из мгновенья глухого двадцатого века.
И, пока что, среди Араратских снегов
мне искать окремнелые доски Ковчега.
Мне - протаять ладонями столько слоёв,
растирая меж пальцев пыльцу вековую,
и тогда только вспомню я имя своё,
когда доски твои, мой Ковчег, поцелую.
Я уйду, ледяные взломав купола,
всё забуду тогда - на пути на обратном,
и останется вновь Арарат - Араратом,
весь в холодных следах слюдяного тепла.
27.01.1989г. Ладисполь
СУМЕРКИ
Прозрачность, нестерпимая для глаз,
из душной формы вышла на свободу,
вещей названья - прямо к небосводу,
откуда эта свежесть пролилась.
Лучи свою теряют прямизну,
натянуты на контуры перчаткой,
и кажется нелепой опечаткой
досада дня. Не с нею я усну!
Ты перебрал небесного вина
до демонской изжоги подсердечной.
Судьба слепа, как ночи поезд встречный,
и будто срок тюремный продлена.
Ядро предметов - косточка имен,
и хмель подспудный собственного сердца
одной природы - никуда не деться -
ты круговой порукой окружен.
Поэзии пускай меня влечет
сквозь эту ночь пророческая ощупь.
Презренье зренью! Быть не может проще,
тут - холодно...теплее...Горячо!
ПСАЛОМ
Господи!
Ты - опять поверил в меня...
Будто не было
этих отлётов
в свист и зияние лжи,
где голубая игра чернил
в крестики-нолики,
нечет и чет,
да и нет...
Света не помнящих глаз
не открыть пустому карату
этих зеленых небес,
ведь Крест Твой -
красен, как солнце
в объятьях опущеных век,
век же исчез,
век сей - взгляд вороватый,
брошенный вспять,
и не понять,
не купить, звеня
нищеты моей медной россыпью.
Господи!
Ты - опять поверил в меня...
ххх
Я голоден. Я сыт. Я спать хочу. Не спится.
Кто этот "Я"? Любой приставленный глагол?
Вселенная? Ничто? Безвинная страница?
"Пред Богом человек", что "немощен и гол"?
Смотрю в себя - и вот, рассматриваю тело:
мерцание впотьмах...сияние в бреду...
Я - лук, или стрела, что с тетивы слетела?
Я - под ногами путь, иль по пути иду?
И, если это я, то кто тогда смотрящий?
Куда уходит плач? Откуда этот суд?
Себя ли я несу по непролазной чаще,
глаза свои закрыв, или меня несут?
Осенний этот день - как зеркало двойное.
Сердечный небосвод зияет синевой.
Я - Солнце. Я - листва. Я - груда перегноя.
Я вечен. Я иду. Я мертвый. Я живой!
Я смерти жду, так нищий ищет сна,
по пустоте бесплодно проплутав.
Мошна богатых ввысь вознесена,
что ей мольбы - у веры нету прав.
Гляжу на позолоченную честь,
на подлый торг невинностью с лотка,
на то, что простоту находит месть,
над мощью же поставлена клюка.
Вот, творчество в служении у лжи,
вот с кафедры витийствует слепец,
вот правды перепаханы межи
и зло владеет благом, наконец.
Так что мне смерть? Я жаждал бы её,
когда б не одиночество твоё.
1988г.
ИСТОРИЯ
Я не знаю, с каких запредельных высот
я сорвался однажды в жильё человечье.
Я б ушел, но покуда во времени лёд
я вморожен - без силы и славы и речи.
Из времен не уйти, не поняв ничего
из мгновенья глухого двадцатого века.
И, пока что, среди Араратских снегов
мне искать окремнелые доски Ковчега.
Мне - протаять ладонями столько слоёв,
растирая меж пальцев пыльцу вековую,
и тогда только вспомню я имя своё,
когда доски твои, мой Ковчег, поцелую.
Я уйду, ледяные взломав купола,
всё забуду тогда - на пути на обратном,
и останется вновь Арарат - Араратом,
весь в холодных следах слюдяного тепла.
27.01.1989г. Ладисполь
СУМЕРКИ
Прозрачность, нестерпимая для глаз,
из душной формы вышла на свободу,
вещей названья - прямо к небосводу,
откуда эта свежесть пролилась.
Лучи свою теряют прямизну,
натянуты на контуры перчаткой,
и кажется нелепой опечаткой
досада дня. Не с нею я усну!
Ты перебрал небесного вина
до демонской изжоги подсердечной.
Судьба слепа, как ночи поезд встречный,
и будто срок тюремный продлена.
Ядро предметов - косточка имен,
и хмель подспудный собственного сердца
одной природы - никуда не деться -
ты круговой порукой окружен.
Поэзии пускай меня влечет
сквозь эту ночь пророческая ощупь.
Презренье зренью! Быть не может проще,
тут - холодно...теплее...Горячо!
ПСАЛОМ
Господи!
Ты - опять поверил в меня...
Будто не было
этих отлётов
в свист и зияние лжи,
где голубая игра чернил
в крестики-нолики,
нечет и чет,
да и нет...
Света не помнящих глаз
не открыть пустому карату
этих зеленых небес,
ведь Крест Твой -
красен, как солнце
в объятьях опущеных век,
век же исчез,
век сей - взгляд вороватый,
брошенный вспять,
и не понять,
не купить, звеня
нищеты моей медной россыпью.
Господи!
Ты - опять поверил в меня...
ххх
Я голоден. Я сыт. Я спать хочу. Не спится.
Кто этот "Я"? Любой приставленный глагол?
Вселенная? Ничто? Безвинная страница?
"Пред Богом человек", что "немощен и гол"?
Смотрю в себя - и вот, рассматриваю тело:
мерцание впотьмах...сияние в бреду...
Я - лук, или стрела, что с тетивы слетела?
Я - под ногами путь, иль по пути иду?
И, если это я, то кто тогда смотрящий?
Куда уходит плач? Откуда этот суд?
Себя ли я несу по непролазной чаще,
глаза свои закрыв, или меня несут?
Осенний этот день - как зеркало двойное.
Сердечный небосвод зияет синевой.
Я - Солнце. Я - листва. Я - груда перегноя.
Я вечен. Я иду. Я мертвый. Я живой!