Игорь Шафаревич и евреи
Один из способов стать невольным диссидентом - предположить, что правда сделает всех свободными.
Игорь Шафаревич в своем эссе 1989 года «Русофобия» (моя рецензия здесь ) говорил правду о чрезвычайно негативном влиянии еврейских левых на Россию, а в ответ получил беспощадную клевету от еврейских левых. Большая часть этих оскорблений исходила от в основном еврейской «Третьей волны» русских эмигрантов, которые были известны своими неуместными и довольно расистскими оскорблениями русских в 1970-х годах. (Наиболее распространенными стереотипами были русские либо жестокие, либо рабские, либо мессианские.)
Эссе раскрывает соучастие евреев в Октябрьской революции и ее кровавых последствиях, а также связывает современный еврейский революционный дух с древней иудейской концепцией «избранного народа». Для Шафаревича левые революционные евреи составляли ядро того, что историк Огюстен Кочин называл «малым народом», элитарным меньшинством, духовно и идеологически противоречащим установленному порядку, представленному большинством, или «великим народом». ». Кочин описывал Французскую революцию, и Шафаревич ловко заимствовал его терминологию, чтобы изобразить гораздо большую российскую катастрофу 1917 года.
Помимо каких-либо комментариев о евреях, Шафаревич намеревался с помощью «русофобии» способствовать здоровому самоуважению среди русских (разумеется, на основе реалистического понимания истории). Он также хотел оценить, каким образом демократия и технологии в западном стиле могут помочь или не помочь России. Да, в первую очередь интересовало то, что хорошо для России и русских, но в «русофобии» нет ничего, что порочило бы национальные устремления или права человека других народов. Ранее Шафаревич отмечал это в своем эссе «Разлука или примирение?» который появился в сборнике 1974 года From Under the Ruble.. Это эссе перекликается с «Покаянием и самоограничением в жизни народов» Александра Солженицына (опубликованным в том же томе) и показывает, что национализм, даже сильный, страстный национализм, не обязательно приводит к шовинизму. Защищая «русофобию», сам Шафаревич заявил, что «гораздо полезнее открыто обсуждать все стороны всех национальных отношений».
Но этот момент совершенно затерялся среди его критиков-врагов, которые не могли видеть дальше еврейского дела. Как отмечает Криста Берглунд в своей книге 2012 года «Досадное дело Игоря Шафаревича, российского политического мыслителя », Шафаревич не собирался клеветать на евреев. Он хотел только
относиться к евреям на равных с другими народами, не требуя применения к евреям каких-либо особых стандартов. . . . Главной причиной, по которой он поднял еврейский вопрос в российской истории, снова было его убеждение, что когда обсуждение исторических трагедий подавляется и когда существуют нездоровые табу, это имеет тенденцию порождать разочарование, трения, искусственный антагонизм и иррациональность. Одним из таких замалчиваемых вопросов был непропорциональный вклад евреев в русскую революцию. Поднимая его, Шафаревич намеревался систематически отделять мифы и иррациональные представления от исторических фактов и способствовать нормализации и улучшению русско-еврейских отношений.
Другими словами, правда освободит нас и уменьшит напряженность между народами. К сожалению, этого не произошло, несмотря на благие намерения Шафаревича. Правду о евреях - что было лишь одним из нескольких достижений Шафаревича в «русофобии» - воспламенили не только евреи, о которых он упоминал в своем эссе, но и большая часть еврейского интеллектуального класса во всем мире. И они весьма злобно использовали свое значительное влияние, чтобы погубить его. В своей предыдущей статье о «русофобии» я описал некоторые негативные реакции, но на самом деле все было гораздо хуже.
Как и следовало ожидать, были истерические ad hominems и чрезмерные реакции, ни одна из которых не была существенной. Филолог Ефим Эткинд назвал «русофобию» «призывом к погромам» и сравнил Шафаревича со «сталинскими погромщиками». Он также причитал, что идеи «русофобии» в конечном итоге выльются «в ядовитый дым крематориев Треблинки». Искусствовед Игорь Голомшток создал Mein Kampfсравнений и обвинил Шафаревича в пропаганде идеи «еврейства как воплощения вселенского зла». Удивительно, но литературный критик Григорий Померанц (которого Шафаревич называет в своем эссе) даже не читал «Русофобию», когда высказал мнение, что мир ее автора только черно-белый, а затем повторил свое утверждение, что Россия - «страна рабов» - тем самым опровергая себя в глазах тех, кто действительно читал сочинение.
В почти идеальном акте проекции Валентин Любарский, другой писатель Третьей волны, заявил, что «Шафаревич занимается рационализацией массовой истерии». Писатель Бенедикт Сарнов провел ожидаемые сравнения с Гитлером, Альфредом Розенбергом и Юлиусом Штрайхером и призвал КГБ провести расследование в отношении Шафаревича. Затем он мрачно напомнил своим читателям, что Розенберг и Штрейхер умерли от повешения. Андрей Синявский, писатель и нееврейский союзник движения против Шафаревича, назвал русских русофобов «сатанами» и заявил, что «русофобия» «полностью совпадает с теориями немецкого нацизма, от Гитлера до Розенберга».
Близость Шафаревича к Солженицыну не могла спасти его от еврейских солженицынских защитников, таких как израильская писательница-эмигрантка Дора Штурман, сетовавшая на то, как «русофобия» породила в ней «ужас - нет, не простодушного погрома, а Холокоста; безжалостного, бесчеловечного отказа, что является предварительным условием разрушения». Еврейский писатель и эмигрант Борис Парамонов ответил провокационной статьей под названием «Дерьмо. Попытка публичного психоанализа». В нем он намекнул, что, поскольку Шафаревич предположительно является частью местного почвенного движения в России, он буквально одержим фекалиями. Еще он смехотворно утверждал, что в «русофобии» «подсознательно Шафаревича происходит избиение детей». Парадигматический пример психоаналитической фантазии, не привязанной к какой-либо потребности в эмпирическом обосновании.
Мстительный психоанализ Парамонова становится еще более зловещим, если учесть, что Шафаревич, будучи правозащитником в 1970-е годы, яростно протестовал против советской практики карательной психиатрии. Когда отправка политзаключенных в ГУЛАГ стала менее приемлемой (во многом благодаря всемирному успеху « Архипелага ГУЛАГ » Солженицына ), советские власти обратились к психиатрическим больницам, что во многих случаях сводилось к тому же самому.
Берглунд ловко отмахивается от Парамонова, заявляя, что он
прибегнул к самому дешевому и хлипкому виду псевдопсихоанализа ниже пояса с намерением представить Шафаревича как жалко травмированного старика, идеи которого не заслуживают серьезного рассмотрения (но, по-видимому, нуждаются в обязательном отпоре раз за разом).
Это безумие попало и в западные журналы. В своем предыдущем эссе я упомянул, как Уолтер Лакер, Жозефина Уолл и другие слишком остро отреагировали на «русофобию». Берглунд дает нам гораздо больше.
Newsweek, The Washington Post , The Boston Globe и The New Republic назвали Шафаревича антисемитом. Лайя Гринфилд из Гарварда утверждала, что с точки зрения антиеврейской полемики «русофобия» превосходит даже средневековый антисемитизм. В результате этого эссе Дэвид Ремник и Алан Бергер породили ложные предположения о надвигающихся погромах в России.
Следует отметить, что Джонатан Стил из The Guardian написал в 1990 году об этих слухах о погромах следующее:
[Некоторые] некоторые источники предполагают, что слухи могли быть пущены экстремистскими еврейскими группами, недовольными недавним решением Конгресса США отказать советским евреям в предоставлении статуса беженцев и обращаться с ними как с экономическими мигрантами. Создание атмосферы страха может изменить мнение Конгресса США.
В том же году наш старый друг Джо Собран так резюмировал реакцию Запада на «русофобию»:
Ни один из яростных обличителей Шафаревича не привел ни одной его цитаты в защиту какого-либо оскорбления евреев. . . ...Да, несмотря на его смелость как защитника прав человека, его ставят в один ряд с хулиганами, которые одобряют избиение евреев на улице.
Эти «хулиганы», о которых упомянул Собран, скорее всего, относятся к движению «Память» в России (хотя и несправедливо). Это была пророссийская активистская организация, которая использовала гласность для проведения патриотических демонстраций. По словам Берглунда, помимо пропаганды русской этнической идентичности, выступлений против алкоголизма и «лоббирования против изменения русла великих сибирских рек», «Память» также довольно враждебно относилась к еврейским интересам. Они пропагандировали антисионизм и распространяли иудео-масонские теории заговора, изложенные в «Протоколах сионских мудрецов».. По иронии судьбы, Советы терпели «Память», когда она пыталась снизить настроение в отношении Израиля, но как только люди в «Памяти» начали говорить о непропорционально еврейском характере раннего большевизма - что, по-видимому, слишком близко ударило по Кремлю, - Советы приняли жесткие меры. о националистической организации.
В то время «Память» страдала от внутренних раздоров и никогда не была крупной силой в российской политике (историк Джон Клиер описывает эту организацию как «раскольническую»). Когда его спросили об этом, Шафаревич правильно преуменьшил его значение. Действительно, никакого личного участия в «Памяти» Шафаревич никогда не имел. Но поскольку члены «Памяти» естественным образом были связаны с «русофобией» и распространяли ее через самиздат (разумеется, без его ведома), враги Шафаревича ложно осудили его за связь с этой антисемитской, националистической организацией. Это была вина по ассоциации, когда на самом деле не было никакой связи - и, вероятно, не слишком большой вины. На самом деле лидер «Памяти» по имени Дмитрий Васильев осудил Шафаревича за его «чисто еврейскую точку зрения».
Похоже, что евреи в академических кругах (как западных, так и советских) нуждались в «Памяти» и создали большую часть своей печально известной репутации. Берглунд цитирует исследование 1992 года, которое демонстрирует общее отсутствие антиеврейского экстремизма среди членов «Памяти», а также несколько шаткое понимание «русофобии». Она также цитирует интервью Клиера в конце 90-х с распространителем пропаганды «Памяти», который жаловался, что «иностранцев больше интересует то, что мы говорим, чем наших».
Ни одно из предсказаний российских погромов на самом деле не сбылось - даже во время экономического кризиса 1990-х годов, когда можно было предположить, что легко найти козла отпущения будет как раз тем, что разожжет массовое насилие. Несмотря на это спокойствие и сдержанность со стороны этих звероподобных, мессианских русских, влиятельным евреям нужен был злодей, реконструированный черносотенный Франкенштейн фашизма, на которого они могли бы указать и сказать: «Вот! Есть русский антисемитизм во плоти!»
Почему? Оказывать давление на советские власти, чтобы они разрешили советским евреям эмигрировать, и оказывать давление на западные правительства, чтобы они предоставили этим евреям статус беженцев. В результате многие из этих эмигрантов оказались в Западной Европе или Соединенных Штатах, а не в Израиле, несмотря на то, что их якобы преследовали как евреев. И третья причина: уничтожить самого видного в то время в мире Белого иноверца, говорившего правду о евреях, - Игоря Шафаревича.
«Русофобия» вызвала большой резонанс и в научных, и в математических кругах, главным образом потому, что Шафаревич считается одним из самых выдающихся математиков ХХ века. Из его страницы в Википедии мы узнаем, что:
Шафаревич внес фундаментальный вклад в несколько разделов математики, включая алгебраическую теорию чисел, алгебраическую геометрию и арифметическую алгебраическую геометрию. В алгебраической теории чисел теорема Шафаревича - Вейля расширяет коммутативное отображение взаимности на случай групп Галуа, которые являются расширениями абелевых групп с помощью конечных групп. Шафаревич впервые дал вполне самостоятельную формулу спаривания, совпадающую с диким символом Гильберта на локальных полях, положив тем самым начало важной ветви изучения явных формул в теории чисел.
Даже такое резюме не могло уберечь Шафаревича от грядущих унижений. Его номинация на почетную степень в Кембридже была немедленно отозвана. Национальная академия наук США (NAS) призвала его отказаться от членства. Многочисленные математические и научные общества приветствовали этот шаг, в том числе Союз Совета советских евреев, лидеры которого заявили, что Шафаревич «враждебен хрупкому делу защиты прав человека». Это, конечно, очерняло безупречного правозащитника, противостоявшего советской системе бок о бок с Солженицыным и Андреем Сахаровым в Московском комитете по правам человека диссидентов в начале 1970-х годов.
После этого последовали подозрения и совершенно необоснованные обвинения в антиеврейской дискриминации. Даже некоторые из бывших студентов-евреев Шафаревича защищали его по этому поводу - хотя и не за «русофобию». Действительно, его репутация как ученого, ответственного за начало или поддержку многочисленных карьер (в том числе многих еврейских), была безупречной. И только после публикации «русофобии» все это было удобно поставлено под сомнение.
Обвинительное письмо, инициированное математиком Лораном Шварцем, собрало более 200 подписей. Еще один, насчитывающий более 450 человек, появился в российском периодическом издании, на что Шафаревич дал такой сухой, но резкий ответ:
люди, подписавшие письмо и которых я знал 15 или 20 лет назад как советских математиков. . . были свидетелями высылки Солжен[цына], ссылки Сахарова, гонений на религию, содержания вменяемых лиц в психиатрических больницах по политическим мотивам. Мы тогда [не слышали] их протестов против этого. Неужели они действительно считают, что моя газета опаснее?
К лету 1991 года, по словам Берглунда, «репутация Шафаревича как отъявленного антисемита закрепилась практически во всех кругах уважающих себя либералов как на Востоке, так и на Западе». Далее она называет более 30 человек, которые с неоправданным презрением относились к Шафаревичу.
Берглунд делает «Досадное дело» совершенно уникальным, когда она анализирует «русофобию» наряду с ее критикой, чтобы продемонстрировать, словно в суде, что Шафаревич был не только не антисемитом, но и на самом деле был вполне разумным, беспристрастным и, скорее всего, правильный. Она также сбивает каждогокритиков ее предмета. В одном-двух случаях Шафаревич столкнулся с разумными - хотя, возможно, и ошибочными - упреками, от которых Берглунд надлежащим образом обходится. Все остальные, которых она раскрывает, в лучшем случае низкопробны и безответственны, а в худшем - лживы и злонамеренны. Надо сказать, что большинство злодеев здесь были евреями. Следует также сказать, что, по крайней мере, согласно всестороннему анализу Берглунда, проведенному более чем через два десятилетия после случившегося - и с учетом того, что Шафаревич все еще жив, чтобы дать комментарий, - ни один из этих злодеев никогда не извинялся и не подвергался возмездию.
Временами Берглунд действительно лезет в дебри, изучая всю аргументацию, необходимую для оправдания Шафаревича. Например, она включает длинные обсуждения еврейской истории Исраэля Шахака, еврейской религии , еврейского века Юрия Слезкина и многих других работ и тем, чтобы обеспечить больший контекст для этой важной и потенциально взрывоопасной темы. В книге почти 500 страниц (из них более четверти посвящено «русофобии» или антисемитизму), и иногда так и хочется. Это не биография; это оправдание человека, который в идеальном мире вообще не нуждался бы в оправдании.
Вместо этого Игорь Шафаревич сказал правду и снова стал диссидентом и в некотором роде подвергся более гиперболическим оскорблениям, чем когда он был советским гражданином. Берглунд предполагает, что Шафаревич в своей откровенной и беспристрастной оценке евреев фактически подавлял антисемитизм в своей родной России.
Хотя многие громогласные комментаторы утверждали, что в лице Шафаревича русские антисемиты получили видного фронтмена, на самом деле есть веские намеки на то, что ему удалось эффективно «нейтрализовать» послание многих помешанных на евреях среди его русских современников.
Конечно, это приятно. Но, в свою очередь, разве «русофобия» подавляла и реальную русофобию, которую так скрупулёзно описывал Шафаревич? Нейтрализовало ли это послание многих одержимых русскими (или белыми вообще) среди его еврейских современников? Еврейские неоконсерваторы и их непрекращающаяся антироссийская поза во время нынешней войны на Украине могут дать нам ключ к разгадке. Но, к сожалению, этот вопрос Берглунд не задает, поэтому в «Досадном деле Игоря Шафаревича » он остается без ответа.
(Переиздано из The Occidental Observer с разрешения автора или представителя)
Спенсер Дж. Куинн