Теодор Горшельт. Пленный Шамиль перед главнокомандующим князем Барятинским 25 августа 1859 года.
Теодор Горшельт. Пленный Шамиль перед главнокомандующим князем Барятинским 25 августа 1859 года. 1863 год, Холст, масло. 248,5 × 354 см Национальный музей Республики Дагестан им. А. Тахо-Годи, Махачкала
В XIX веке не было у России более грозного, яростного и талантливого врага, чем имам Шамиль. Но вот Кавказскую армию возглавил Александр Барятинский. И в августе 1859 года после взятия Гуниба непримиримый «Наполеон Кавказа» согласился на предложения русских парламентёров и капитулировал. Шамиль в окружении преданных мюридов с достоинством следовал к месту встречи с Барятинским - на высокую гору. Русские солдаты встретили эту процессию протяжным «Ура!». Все понимали, что это победа.
{Описание: «Слева направо:
1. Милиционер из племени Кевсури с закинутым назад щитом и пикою наперевес в правой руке, Гиго, или Георгий Гватуа, ныне полковник.
2. Казак в черной папахе.
3. Тушинец в шапке.
4. Заридзе, казацкий офицер в черной папахе с опущенными вниз усами.
5. Лейтенант Перфильев, в фуражке, ныне член окружного суда в Москве.
6. Мюрид Янус (Юнус) с засученными рукавами, правая рука Шамиля.
7. Граф Алексей Васильевич Олсуфьев, ныне генерал-лейтенант, почетный опекун в Москве.
8. Генерал барон Александр Евстафьевич Врангель.
9 и 10. Два брата Граббе Николай и Александр Павловичи.
11. Шамиль.
12. Над Шамилем в фуражке с густыми усами полковник Лазарев (впоследствии герой, взявший Карс).
13. Князь Аркадий Александрович Суворов.
14. С Георгиевским крестом граф Евдокимов.
15. Выше Евдокимова генерал Кесслер, начальник инженеров Кавказской армии.
16. Переводчик [П.В.Фицхелауров].
17. Выше Кесслера полковник Роберт Христианович Тромповский (родом из латышей).
18. Д.А. (ныне граф) Милютин.
19. Князь А.И.Барятинский.
20 и 21. Выше князя Барятинского, в белых папахах, держащие знамена унтер-офицеры Кази-бей и Хаджеев.
22. Рядом с князем Барятинским князь Д.И.Мирский.
23. Выше его генерал князь Тархан-Моуравов.
24. С Георгиевским крестом генерал барон Леонтий Павлович Николаи, ныне католический монах.
25. Рядом с ним врач Зенон Иванович Пилецкий.
26. Выше их (худощавое лицо) Фокион Евстафьевич Булатов, чиновник особых поручений, впоследствии Елисаветпольский губернатор.
27. В черной шапке лезгинец Кибит-Магома, один из главных мюридов.
28. Прислонившийся к дереву капитан Авинов, ныне генерал-майор, начальник дворцового управления в Московском Кремле.
30. Еще левее граф Владимир Владимирович Орлов-Давыдов, бывший Симбирский губернатор.
31. Художник Горшельт.
32. Перед ним влево граф Анатолий Владимирович Давыдов, ныне генерал-лейтенант, заведующий Московским дворцовым управлением в Кремле.
33. Левее его полковник Владимир Алексеевич Лимановский.
34. Князь Николай Дмитриевич Гагарин (с непокрытой головою), бывший адъютант графа Д.А.Милютина.
35. Правее его лейтенант Кирила Львович Нарышкин.
36. Еще правее, между двумя деревьями секретарь князя Барятинского
37. Мальчик Захар, брат Георгия Гватуа»}
Имам, которого считали величайшим полководцем Востока и самым непримиримым врагом России, вскоре выступил с посланием, которое потрясло Кавказ:
«Старый Шамиль на склоне лет жалеет о том, что не может родиться еще раз, дабы посвятить свою жизнь служению Белому Царю, благодеяниями которого он теперь пользуется».
Гордый Шамиль признал поражение. Этот исторический момент запечатлел на картине Теодор Горшельт - немецкий живописец, который путешествовал по Кавказу в годы войны, видел всё своими глазами и работал по заказу Барятинского и Александра II.
Князь Александр Иванович Барятинский был произведен в генерал-фельдмаршалы, награжден орденами Святого Георгия II степени и Святого Андрея Первозванного с мечами. Ему исполнилось тогда сорок четыре года...
Звезда князей
Так обращался в поздние годы жизни имам Шамиль к своему другу и покровителю, бывшему многолетнему противнику - князю Александру Ивановичу Барятинскому.
Древний княжеский род Барятинских происходил от черниговский князей. Предок Александра Барятинского князь Михаил Черниговский, находясь в ставке у хана Батыя, отказался поклониться языческим идолам, за что принял смерть, а впоследствии за преданность православной вере был причислен к лику святых.
На своего великого предка Александр Иванович походил тем, что отстаивал то, во что верил, невзирая ни на опасности, ни на гнев сильных мира сего.
Будущий наместник Кавказа родился 14 мая 1815 года в семье одного из самых состоятельных людей России - князя Ивана Ивановича Барятинского, военного и дипломата. После возвращения из Англии отец Александра выстроил в Курской губернии уникальный дворцовый комплекс и огромную усадьбу Марьино, слава о которой гремела по всей России. В поместье на плодородных землях развивались не только высококлассное сельское хозяйство и животноводство, но были организованы образцовые ремесленные и художественные мастерские, кирпичный завод, крепостной театр, оркестр, оранжереи и многое другое.
После смерти Ивана Ивановича матушка отправила 14-летнего сына в московский пансион, однако Александр видел свое будущее только на военном поприще и настоял на своем переводе в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров с зачислением юнкером в Кавалергардский полк, где на курс старше учился Михаил Лермонтов. Две яркие личности стали особо дружны. Лермонтов запечатлел образ друга Саши в поэме «Гошпиталь», где вывел Барятинского под именем «князь Б-й».
О проделках «князя Б-го» говорил весь Петербург. После очередного громкого хулиганства император Николай I лично назначил молодому князю пять месяцев ареста, после чего отправил перевоспитываться на Кавказ в Кабардинский егерский полк действующей армии. На Кавказе Барятинский проявил себя с лучшей стороны не только как храбрец, но главное - как вдумчивый стратег, осмысливавший каждую мелочь, маневры и обычаи противника, к тому же не рисковавший понапрасну жизнями солдат.
Император Николай I, убедившись в отваге и исправлении молодого князя, назначил его адъютантом цесаревича Александра - будущего императора Александра II. Два Александра быстро сдружились. Перед Барятинским открывались сказочные перспективы придворной карьеры. Но князь имел особый характер, не соответствовавший ожиданиям высшего света. Он вновь мечтал отправиться на Кавказ, будто бы предвидел свою историческую миссию...
В 1845 году 30-летний Александр Барятинский по высочайшему повелению вновь отправился на Кавказ. Возглавив 3-й батальон Кабардинского егерского полка, он участвовал в Даргинском походе. 13 июня 1845 года при поражении войск Шамиля близ селений Гогатль и Анди князь Барятинский проявил особенные отличия. Раненный пулей навылет в голень правой ноги, он остался в строю - и в награду за совершенные подвиги получил орден Святого Георгия 4-й степени. В начале 1847 года князь Александр Барятинский был назначен командиром Кабардинского егерского полка.
В Петербург князь в то время наведывался крайне редко, ибо там над ним нависла угроза женитьбы по выбору императора. Чтобы остепенить одного из самых завидных женихов России, Александру Ивановичу подобрали соответствующую невесту - Марию Столыпину. Поначалу Барятинский уклонялся от брака, ссылаясь то на лечение, то на неотложные дела. Однако в 1850 году император Николай I потребовал от Александра Барятинского покориться его воле в вопросе женитьбы. Пошли слухи о возможной опале, но Александр нашел оригинальный выход! Он приехал в усадьбу Марьино и вручил младшему брату Владимиру, семейному человеку, подарок в виде запечатанного конверта, а в конверте находилась дарственная на все земли и поместья Александра. Так завидный жених в одночасье стал простым служакой, без сказочных богатств и крепостных душ. В итоге брак со Столыпиной расстроился, а Николай I выразил свое высочайшее неудовольствие «выкрутасами» князя. Тем не менее на военной карьере Барятинского это никак не отразилось: в 1853 году Александр Иванович дослужился до звания генерал-адъютанта и начальника главного штаба русских войск на Кавказе.
Свою любовь к родовому гнезду - усадьбе Марьино - князь Барятинский подтвердил впоследствии тем, что завещал себя похоронить в семейном склепе села Ивановское на Курской земле. На протяжении всей жизни Александра Ивановича, которого семья брата Владимира почитала как великого государственного деятеля, курские просторы оставались для него любимым местом на земле. В 1903 году в честь подвигов фельдмаршала на Кавказской войне семья Владимира Барятинского установила на берегу зеркального пруда выразительный памятник - чугунного кавказского орла с размахом крыльев в пятнадцать метров. В годы Великой Отечественной войны фашисты, обосновавшись в усадьбе, где в советское время располагалось правление крупного колхоза, пытались снять орла с постамента для вывоза в Германию. Но не оторвался кавказский орел от Русской земли.
Дважды в усадьбе Марьино у Александра Барятинского гостил его почетный пленник имам Шамиль со своей семьей и свитой: в 1859 году по пути этапирования из Кавказа в Санкт-Петербург и в 1868 году по личному приглашению князя. О многом, наверное, говорили бывшие враги, ведь переосмысление вражды с Россией началось у Шамиля с первых дней путешествия по дороге в Санкт-Петербург, которое длилось около месяца и превратилось для пленника в способ познания России. Делегация останавливалась в крупных городах. Военный корреспондент и переводчик И.Б. Бесядовский, который был приставлен к Шамилю и вел подробные записи, отмечал его впечатления. Шамиль с большим интересом ознакомился с системой обучения и побывал в гимназии, восхищался оперой в Курском театре, где гастролировала итальянская труппа, любовался танцами на балах, в Москве его поразили Царь-пушка и высокая мусульманская мечеть, в Туле - оружейный завод... Знаменитый вождь и объединитель горцев Дагестана и Чечни смог возвыситься над своими прежними эгоистическими, узкими интересами: «Если бы я знал, как велика, прекрасна и сильна эта страна, я никогда не воевал бы с русскими».
В одном из дальних углов княжеского парка, переходящего в заповедный лес, где нынче проходит оживленная трасса Курск - Льгов, виднеется местная достопримечательность: трехъярусная башня-беседка в духе Средневековья со смотровой площадкой наверху (архитектор Баженов, 1780). Так называемая башня Шамиля, вероятно, служила имаму Шамилю для вознесения молитв Аллаху.
Точка Барятинского
В 1855 году на русский престол взошел новый император Александр II. Он решил поставить точку в затянувшейся Кавказской войне. Александр Иванович Барятинский в июле 1856 года получил назначение главнокомандующим русской армией на Кавказе, а затем генералом и наместником царя на Кавказе.
Барятинский считал, что вопрос усмирения Кавказа необходимо решать не только силой оружия. Использование экономических рычагов, уважение к обычаям, глубокое знание менталитета горцев позволили Барятинскому завоевать доверие даже среди противников. Популярность князя стала беспокоить и самого имама Шамиля, поскольку вместе с процессом освоения русских на Кавказе происходило падение его популярности, основанной на жестокости и деспотизме. Новый наместник князь Барятинский финансово поощрял стремление горцев к мирной жизни, охотно брал на русскую службу самых воинственных, но готовых служить русскому царю. Барятинский полагал, что горцы вполне способны жить в Российской империи, опираясь на внутреннее самоуправление: князь изучил элементы самоуправления горцев через систему старейшин, но был непримирим к некоторым из законов шариата, в частности к такому, как кровная месть. Барятинский отказался также от карательных походов в стиле генерала Ермолова, приводивших ранее к большим потерям.
Штурм укрепления Гуниба. Картина Теодора Горшельта. 1867 год. Справа под скалой в коричневом чекмене и папахе можно узнать грозного имама Шамиля. В одной руке у него сабля, в другой кинжал. Над ним, в руках одного из наибов - личное знамя имама.
{Описание картины: Картина изображает взятие солдатами Апшеронского полка 25 августа 1859 года аула Гуниб - практически неприступной природной крепости. Гуниб был высокогорным аулом, укреплённым завалами из больших камней и деревьев. На подходах был устроены все возможные преграды и пикеты. Аул Гуниб - последняя твердыня Кавказского имамата, - считался неприступной крепостью, где после ряда поражений укрылся Шамиль вместе с мюридами.
Автор картины сам принимал участие в штурме Гуниба и, как очевидец событий, детально изобразил сцену боя. На картине изображен момент, когда на рассвете около 6 часов утра поднявшиеся с южной стороны Гуниба солдаты Апшеронского полка вступили в бой с сотней мюридов. На полотне изображён бой на тесном горном выступе под громадами нависших скал. Апшеронцы идут в штыковую атаку, пытаясь прорваться сквозь укрепления горцев. Горцы отчаянно защищаются, при этом прикрывая собой единственное орудие. Справа в тени скалы сражается отдельная группа горцев. На них с фланга наступает вторая часть колонны штурмующих. Один из мюридов держит знамя газавата. Колонна апшеронцев теснит горцев, прижимая их к скале, мюриды все же готовы сражаться до конца и умереть, но не сдаваться. Кисти художника запечатлели самый разгар боя. Художник избежал внешних эффектов и грубого натурализма: на картине без ущерба для её выразительности практически нет крови. Это трезвое, реалистическое произведение мастера, хорошо скомпонованное, с отличной расстановкой и прорисовкой отдельных фигур. В картине преобладают тёмные насыщенные краски. Горшельту в перерывах между сражениями приходилось быстро набрасывать этюды, позже он их переносил на холсты. Это описывается в книге по его воспоминаниям, изданной в Германии, с иллюстрациями кавказских походных рисунков.
В этом бою ни А. И. Барятинский, ни Шамиль не принимали участия. Барятинский в это время находился в роще у подножия Гуниба, ожидая окончания штурма и надеясь на сдачу Шамиля. Имам был в ауле, от которого сотня мюридов - последних защитников Гуниба - были отрезаны апшеронцами. Но по просьбе заказчика картины Владимира Барятинского, брата главнокомандующего, оба они были изображены на картине в гуще боя. В центре картины среди апшеронцев хорошо виден офицер в черном мундире с погонами и в фуражке с красным околышем А. И. Барятинский, справа под скалой в коричневом чекмене и папахе имам Шамиль. В одной руке у него сабля, в другой кинжал. Над ним, в руках одного из наибов - личное знамя имама.}
Главнокомандующий избрал другую тактику: отражать набеги горцев с опорой на многочисленные русские крепости, которые стали появляться на Кавказе. Он строго следил за тем, чтобы у бойцов было лучшее обмундирование и вооружение, следовал заповедям Суворова о заботе про главную силу армии - простого солдата. В военных операциях Барятинский стремился добиться максимально возможного перевеса в живой силе, чтобы сделать сопротивление противника бессмысленным. Такая тактика нового главнокомандующего на Кавказе дорого стоила для казны: треть военного бюджета страны. Против Барятинского ополчились финансисты и дипломаты Российской империи. Финансисты требовали сокращения расходов, а та часть русской элиты, которая жила с оглядкой на мнение Запада, стояла за снижение военной активности и прекращение переговоров с имамом Шамилем, чтобы избежать нового ухудшения отношений с Францией и Англией. Со временем против генерала Барятинского сложится целая партия влиятельных противников, желающих устранить его влияние на императора, чтобы провести в армии реформы на западный манер. После окончания Кавказской войны так и произойдет. Однако Барятинский критиковал задумку новых реформ в армии, в которых увидел угрозу постепенного ослабления, что грозило в будущем, по его мнению, солдатскими бунтами и развалом империи...
Авторитет принципиального Барятинского старались подорвать при дворе, чему способствовала еще и скандальная женитьба Александра Ивановича, замаскированная под выезд на лечение в Женеву. Наместник, подобно горцу, умыкнул возлюбленную - Елизавету Дмитриевну, урожденную княжну Джамбакур-Орбелиани, жену своего адъютанта Давыдова. С ней они затем счастливо прожили почти двадцать лет в Женеве. Бегство с чужой женой не предполагало скорого возвращения влюбленных в Россию, где действовали строгие законы на этот счет. Тем более что оскорбленный муж приезжал требовать сатисфакции. Поединок надолго перекрыл Барятинскому возвращение в Россию, по которой он страшно тосковал. На карьере можно было ставить крест. Император не поздравил прежнего своего друга и сподвижника с обретением личного счастья. Но в Женеву на венчание фельдмаршала прибыла делегация горцев с дорогими подарками. Барятинский подал в отставку, но получил ее только через три года, в 1862 году. В Женеве Барятинский продолжал следить за международной обстановкой, за процессами, происходившими в русской армии, в письмах к императору вносил немало интересных предложений, которые, однако, оставались невостребованными. Император Александр II не приедет даже на похороны своего друга юности. Зато в усадьбу Марьино приедут бывшие противники - горцы, чтобы отдать последний поклон бывшему царскому наместнику на Кавказе в почетном карауле у его гроба.
Звезда и смерть Джамал-эддина
Имам Шамиль
Между князем Барятинским и имамом Шамилем складывались особые отношения: враги - друзья... Бывает ли такое? Очевидно, противники уважали друг друга. И однажды, что кажется невероятным, имам Шамиль втайне попросил помощи у князя Барятинского.
Имам Шамиль
Эта горькая история связана со старшим сыном имама Шамиля Джамалуддин, который побудил отца к переосмыслению его вражды с Россией. Сын пытался рассказать отцу о том, какая чудесная страна, с которой тот воюет. А как же сын Шамиля увидел и полюбил Россию?
В июне 1839 года войска генерала Павла Граббе начали операцию по захвату аула Ахульго, расположенного на труднодоступном горном плато, где находилась ставка правителя Чечни и Дагестана имама Шамиля. Горцы превратили Ахульго в неприступную крепость и оборонялись отчаянно. Русским удалось занять Сурхаеву башню - важную высоту. Но аул продолжал сопротивление. 21 августа генерал Граббе предпринял пятую попытку штурма. На следующий день и над Старым, и над Новым Ахульго развевались русские знамена. В некоторых источниках, щадящих кавказскую гордость, пишется, что, дескать, искусный воин Шамиль, даже прижатый вплотную к горам, все равно ушел от русских из Ахульго: бежать удалось только двум десяткам горцев, которые спасли своего раненого вождя Шамиля. Жена и сестра Имама погибли, старший сын попал в плен…
А на самом деле неприглядная правда, описанная военным журналистом из ставки князя Барятинского И. Б. Бесядовским, такова, что Шамиль просто откупился от плена… своим сыном Джамалуддином. Один из наибов Шамиля после переговоров об отходе уцелевшего отряда горцеввывел к русским 9-летнего мальчика, а сам скрылся. Напуганного и оборванного ребенка первым делом накормили и успокоили, а затем отправили в Санкт-Петербург. Сын Шамиля был представлен императору и определен в Царскосельский лицей, где получил прекрасное образование, придворное воспитание. Юноша увлекался музыкой и физикой, подавал блестящие надежды как ученый. Джамалуддин не имел воинственных наклонностей и не отличался физической силой, однако природное обаяние и покровительство императора делали его привлекательным женихом. Через своих лазутчиков имам Шамиль знал о судьбе Джамалуддин и встревожился только тогда, когда тот готовился принять православие, собираясь жениться. Джамалуддин страстно влюбился в Оленьку Оленину - дочь орловского купца. Жених получил согласие на брак от императора и от семьи невесты: чувства молодых были взаимными. Однако большая любовь частенько встречает непреодолимые преграды. Не имея возможности повлиять на решение сына, имам Шамиль применил тот прием, которым не брезговал на войне: использовать в качестве разменной монеты женщин и детей. Перед помолвкой молодых случилось на Кавказе тревожное событие: имам Шамиль провел целую операцию, чтобы выследить и пленить родственников дома Романовых - грузинскую княжну Чавчавадзе с детьми и княжну Варвару Орбелиани.
Посланец от Шамиля передал русскому императору условие для освобождения его родственников: выкуп в миллион рублей золотом и возвращение на Кавказ Джамалуддина. Ознакомившись с этим посланием, Николай I вызвал Джамалуддина на срочный разговор к себе в Зимний дворец. Молодого человека привезли к царю прямо из театральной ложи, где он со своей избранницей слушал оперу. Император сообщил ему о своем решении: «Ты знаешь, я относился к тебе как к сыну. Но сейчас я не могу рисковать жизнями других детей». И Джамалуддина прямиком из Зимнего дворца в карете, с надежной охраной отправили на Кавказ к отцу. Обмен юноши на княгинь Варвару Орбелиани и Анну Чавчавадзе с детьми состоялся 10 марта 1855 года.
Встретившись с отцом, Джамалуддин пытался поговорить с ним о войне и мире, рассказать о России, о своей жизни под покровительством императора, о своем понимании отношений кавказских народов с Россией, но неизменно наталкивался на гнев и деспотичное отношение. И как только лазутчики Шамиля, перехватив записки от старшего брата безутешной русской невесты к Джамалуддину, доложили, что молодые готовят побег, то разгневанный отец сослал сына в высокогорный, недоступный аул, женив его по своему усмотрению. Джамалуддин стал слабеть, болеть и чахнуть. И тогда имам Шамиль решился попросить помощи у Барятинского. Деспотичный отец тайно послал своего лазутчика к Барятинскому с просьбой прислать врача для сына. Князь сразу же выслал к противнику тайную экспедицию с лучшим своим врачом и медикаментами, но было уже поздно. Талантливый юноша, подававший в Царском Селе большие надежды как ученый-физик, умер в ауле, а Кавказская война завершилась через два года после его смерти.
Горький мед имама Шамиля
С 1856 года три больших русских отряда - Чеченский, Дагестанский и Лезгинский - стали давить на горцев с трех направлений, неуклонно уменьшая контролируемую горцами территорию и лишая маневра остатки армии Шамиля. Имам стал стремительно терять сторонников среди кавказских народов, ведь деспотизм и жестокость его многолетнего правления распространялась в первую очередь на местное население. Законы средневекового шариата, которые внедрял имам Шамиль, были бесчеловечны: наказание и устрашение. Известен факт, что даже родную мать имам Шамиль в наказание за просьбу о помиловании земляков велел бить плетьми... А русские военные под управлением князя Барятинского поощряли мирный труд горцев, развивали торговлю, ввели светские школы, строили дороги, больницы, новые укрепления - осваивали территорию и выгодно отличались методами правления. Чего стоит только строительство Военно-Грузинской дороги! Эта неторопливая и методичная тактика заставляла воинственных сторонников Шамиля забираться все выше в горы. В 1858 году русские закрепились в Аргунском ущелье, создав там новые мощные укрепления - Аргунское и Евдокимовское. Шамиль чувствовал, как князь Барятинский сжимает вокруг него кольцо окружения.
Cемейство Шамиля
К концу лета 1858 года Большая и Малая Чечня были заняты русскими, и Шамиль вынужден был отойти в Дагестан. Последнее прибежище имама Шамиля на горе Гуниб-Даг было окружено плотным кольцом. 25 августа 1859 года состоялся штурм аула Гуниб, и Шамиль сдался на милость победителя, сказав такие слова: «Как мед может приобретать горький привкус, так и война может стать бессмысленной».
Имя князя Александра Барятинского было широко известно среди горцев и произносилось с большим уважением. Князь действовал как дальновидный и опытный дипломат, ничем не оскорбляя национальные чувства горцев и не раз подавая примеры полного доверия к людям честным и дельным. Он постоянно помогал местному населению и деньгами, и продовольствием, и медикаментами. Видимо, именно поэтому окруженный в Гунибе имам Шамиль напрасно взывал к жителям своего аула лечь как один в битве, но не дать себя в руки неверных. Он отказался от предложения Барятинского сдаться и не губить понапрасну женщин и детей. Начавшийся штурм показал Шамилю, что его положение безнадежно. Барятинскому ничего не мешало уничтожить горцев, но русские дали имаму еще четверть часа на размышление. Можно понять ликование победителя, когда из крепости сообщили: «Шамиль выйдет к русским». Барятинский позволил имаму оставить оружие при себе. Так завершилось господство на Кавказе имама Шамиля. Впоследствии он принесет присягу на верность Российской империи и завещает своим потомкам служить России верой и правдой, поразмыслив над словами Барятинского: «Россия - большой гигант, долг избранных служить ему и поддерживать государство».
Пленного правителя Кавказа в русских крепостях встречали салютами, балами и подарками. Такое обращение приводило имама Шамиля в задумчивость: «Нет ли здесь обмана? Может быть, меня везут в Сибирь, на каторгу?» Делегация этапа с почтным пленником надолго задержалась на Курской земле во владениях князя Барятинского. Корреспондент И.Б. Бесядовский записал в 1867 году, как Шамиль сказал в Курске губернатору Бибикову: «Проезжая через Ставрополь, я был поражен красотою города и убранством домов. Мне казалось невозможным созидать что-нибудь лучше, но, приехав в Харьков и Курск, я совсем переменил свое мировоззрение и, судя по устройству этих городов, могу представить, что меня ожидает в столице...»
В Санкт-Петербурге Шамиля допустили на встречу к императору при оружии. Почетный пленник сказал, как и в беседе с Барятинским, что если бы он представлял могущество страны, то сам бы прекратил борьбу с русскими гораздо раньше. «Да, я жалею, что не знал России и что ранее не находил ее дружбы. Я сожалею о пленении княжон Чавчавадзе и Орбелиани с детьми. Сейчас я вижу, что дурно содержал княгинь. Но мне тогда казалось, что я содержал их совсем отлично. Я не так содержал и русских пленных, как здесь содержат горцев. И от этого меня так мучает совесть, что я не могу этого выразить словами».
Художник Т. Горшельт. Пленение Шамиля князем А.И. Барятинским
Интересно, что на пути этапирования Шамиль знакомился с теми явлениями русской жизни, о которых не так давно рассказывал ему покойный Джамалуддин : театры, гимназии, архитектура. В кабинете физики мужской гимназии города Тулы бывший грозный правитель Кавказа надолго задержался. Наверное, вспоминая сына, он просил объяснить ему законы физики, многое схватывая своим пытливым умом на лету. Однако так и не смог уразуметь, зачем русских детей учат… русскому же языку.
Долг избранных
Символической датой окончания долгой Кавказской войны стало взятие русскими войсками 21 мая 1864 года черкесского аула Кбада (ныне - Красная Поляна). А 26 августа 1866 года Шамиль вместе с сыновьями Гази-Мухаммадом и Мухаммадом-Шапи принес присягу на верноподданство России. «Я завещал своим детям и своим единоверцам быть верноподданными России и полезными слугами нашему Отечеству». Спустя три года после присяги Шамиль был возведен в потомственное дворянство. И ежегодно выделялась солидная сумма из русской казны на содержание «Кавказа в Калуге», где было определено место жительства большому семейству Шамиля с женами, слугами и детьми. В 1871 году по ходатайству князя Барятинского Александр II отпустил Шамиля в Медину, на поклонение гробнице Магомета, где имам Шамиль и умер.
Ненадолго пережил Шамиля и князь Барятинский. Покоритель Кавказа умер в Женеве на руках любимой жены, но завещал похоронить себя в Курской губернии, в родовом селе Ивановское, что и было исполнено. На его надгробной доске с родовым гербом Барятинских и девизом «С Богом и честью» было начертано: «Генерал-фельдмаршал. Генерал-адъютант, князь Александр Иванович Барятинский. Род. 2 мая 1815 года. Cкончался 25 февраля 1879 года». На месте пленения Шамиля в Гунибе была установлена беседка, разрушенная в советские годы, как разрушен семейный склеп Барятинских в имении Марьино. Подчеркивать значение личности царского генерала Барятинского в истории России при Советах было идеологически невыгодно новой власти, но и в царской России имя победителя Шамиля оставалась в незаслуженном забытьи по причине его критических замечаний о состоянии армии. Однако и в современной России имя Барятинского известно лишь узкому кругу историков.
Какова же судьба потомков князя Барятинского и имама Шамиля? Очень разная. Гази-Мухаммад, воспитанный как религиозный фанатик, после смерти Шамиля в Мекке в Россию не вернулся, а поступил на службу в турецкую армию, нарушив завет отца и свою присягу на верность России. Под Баязетом на глазах у своих бывших сослуживцев Гази-Мухаммад красовался в чине генерал-лейтенанта армии турецкого султана. Он умер в Турции, не оставив мужского потомства. Другой сын Шамиля Мухаммад-Шапи честно служил в русской армии и ушел в отставку в чине генерал-майора, не дожив до революции 1917 года, а его дочь Нафисат, получившая образование в Смольном институте благородных девиц, работала учительницей в Ленинграде и умерла в блокадном городе. Правнучка Шамиля Назима Ханафи Мухаммед, проживавшая в Аддис-Абебе, в 1990-е годы высказывалась против международных террористов, развязавших новую войну на Кавказе, и указывала, что они искажают заветы имама Шамиля о вечной верности России, пытаясь поднять его имя на знамя борьбы с Россией. «Чечня должна оставаться в составе России», - заявила она в своем интервью корреспонденту «Известий» Максиму Юсину.
Потомки князей Барятинских и ныне живут в России. Один из внуков князя в годы сталинских репрессий спасся, определившись вольнонаемным в Магадан. Часть семьи эмигрировала в США. Громкое слово в новейшей истории России сказал внучатый правнук князя Александра Ивановича Барятинского - крупнейший специалист в области генеалогии, американский профессор истории Алексей Павлович Щербатов-Барятинский. В 2001 году он передал Президенту России В. В. Путину переписку имама Шамиля и фельдмаршала Барятинского. Это личные письма князя, распоряжения, приказы для армий по обеспечению, по обустройству края, о строительстве укреплений. Ученый с мировым именем А.П. Щербатов-Барятинский говорил: «Меня интересовало видение Барятинским будущего России, ведь кто, как не историк, может ретроспективно взглянуть из прошлого в будущее». А письма Шамиля, написанные имамом по-русски и по-арабски, отражают новое отношение человека к Российскому государству, переоценку противостояния с Россией, что представлялось профессору очень важным в новом ХХI веке для отношений США и России. Наблюдая с горечью войну на Кавказе, разразившуюся в конце ХХ века, американский ученый принял решение передать бесценные документы в Россию.
Князь Щербатов-Барятинский, в десятилетнем возрасте вывезенный из России, объятой Гражданской войной, в одном из интервью рассказывал, как в 1970-е годы ему предлагали помогать советским диссидентам в работе против СССР. Он отказался. На вопрос «почему?» Алексей Павлович со свойственной ему прямотой ответил:
- Вы - антирусские.
- А вам что? Вы же американец…
- Это только гражданство, - сказал потомок Барятинского. - Я остался русским, и я как историк против демократии в том виде, в каком вы ее преподносите. Глупо навязывать России чужую форму правления с сенатами, конгрессами, законами, не свойственными России...
«Долг избранных - служить России», - говорил князь Александр Иванович Барятинский, имея в виду вовсе не национальное превосходство, а прогрессивное мышление, которое смог проявить его бывший противник имам Шамиль, ставший искренним другом. Еще один друг Барятинского - немецкий художник с русской душой Теодор Горшельт, работы которого были собраны в усадьбе Марьино. Он оставил большое творческое наследие, с которым сегодня можно познакомиться в музеях Москвы, Курска и Дагестана. Картины, акварели и рисунки «Кавказского военного цикла» баталиста Теодора Горшельта не только переносят зрителя в те места, где вершились исторические события, но и передают образы великих исторических личностей и простых солдат, бытовые нюансы военных походов прошлого.
Источник: Журнал «Армейский сборник» , издание МО Российской Федерации