Кипарисовый натѣльный крестикъ
Легкая прозрачно-сѣрая дымка окутала небо. Солнце склонялось къ закату. Его въ полдень знойные лучи теперь равномѣрно разсѣивались, окрашивая западъ блѣдно-розовымъ нѣжнымъ цвѣтомъ.
Безвѣтренно-тихо. Отъ опушки смѣшаннаго густого лѣса отдѣлилась цѣпь стрѣлковъ 1-го Крестьянскаго Краснаго Полка и стала медленно продвигаться фронтомъ черезъ скошеное поле къ высокому берегу неширокой рѣки, волнистой лентой пересѣкавшей ширь и даль зеленыхъ полей.
Красные успѣли продвинуться къ самой рѣкѣ, гдѣ раскинулась чистенькая деревушка съ привѣтливыми новыми избами, какъ навстрѣчу имъ поднялась другая цѣпь - отрядъ Бѣлыхъ. Противники оказались такъ близко другъ отъ друга, что могли простымъ глазомъ различить отдѣльныхъ стрѣлковъ.
Красными командовалъ Георгій. Никакихъ командъ подавать ке пришлось. Все произошло само собой. Обѣ цѣпи залегли одновременно, угрожая другъ другу выкинутыми впередъ винтовками. Ни та ни другая сторона не рѣшалась открыть огонь - передъ ними были свои, братья, русскіе...
Георгій остался стоять за старымъ развѣсистымъ дубомъ, единственнымъ деревомъ на скошеномъ полѣ. На его молодомъ усталомъ лицѣ не отражалось никакой мысли. Онъ безразличными глазами смотрѣлъ на дальній стогъ сѣна, за которымъ замѣтилъ бѣлаго офицера. Досталъ полевой бинокль и ясно различилъ фигуру и черты лица своего противника. Случайно ли, или такъ ужъ было нужно, но и бѣлый офицеръ сдѣлалъ то же самое - его бинокль оказался направленнымъ на развѣсистый дубъ.
Нѣсколько минутъ прошло въ напряженной тишинѣ. Первый выстрѣлъ раздался со стороны красныхъ: у кого-то не выдержали нервы. Немедленно поднялась оглушительная трескотня, не причинявшая вреда ни тѣмъ ни другимъ. По цѣпи красныхъ пронеслось: «Бѣлые обходятъ!» Дѣйствительно, небольшая группа отдѣлилась и стала медленно продвигаться впередъ, огибая правый флангъ противника.
Георгій махнулъ рукой - отступать!
Красные побѣжали. Бѣлые не преслѣдовали. Только обходившая группа открыла мѣткій огонь по бѣгущимъ. Нѣсколько человѣкъ упало. Упалъ и Георгій у самаго перелѣска. Онъ не былъ ни убитъ, ни раненъ.
Стрѣльба прекратилась. Онъ быстро поползъ къ перелѣску и скрылся въ кустахъ. Совсѣмъ стемнѣло. Тревожная тишина. Не слышно даже легкаго шелеста листьевъ. Онъ бросилъ винтовку, забрался въ самую гущу, легъ на спину сталъ смотрѣть на безоблачное, потемнѣвшее небо, усыпанное яркими звѣздами. Онъ чувствовалъ, что долженъ обдумать свое положеніе, что-то предпринять, на что-то рѣшиться, но въ головѣ было пусто. Усилія воли на чемъ-то сосредоточить мысль не привели ни къ какому успѣху. Короткая борьба съ самимъ собой уступила мѣсто безмятежному сну молодости.
Проснулся онъ, когда было уже совсѣмъ свѣтло. Только хлопотливое щебетаніе птицъ нарушало тишину. Солнце, очевидно, только еще поднялось надъ горизонтомъ - его косые лучи мягко, тепло пробивались сквозь гущу лѣса.
Георгій поднялся съ земли, ощущая молодую силу и радость ранняго лѣтняго утра. Онъ не чувствовалъ никакой тревоги: то, что должно произойти, произойдетъ. Онъ углубился въ лѣсъ. Двигался машинально, бездумно, не ища направленія. Шелъ, куда Богъ приведетъ. Добрелъ до опушки. Какой-то мальченка стоялъ, прислонившись къ могучей соснѣ. Въ одной рукѣ онъ держалъ непомѣрно длинную трость, другой у рта поддерживалъ дудку, наигрывая пастушечій мотивъ. Появленіе посторонняго человѣка его нисколько не испугало, ничуть не потревожило даже. Онъ не обернулся. Только одна его босая нога приподнялась, согнулась въ колѣнѣ и ступня прилипла къ колѣну другой ноги. На лужайкѣ передъ опушкой мирно паслось стадо коровъ.
«Эй, паренекъ!»
Мальчикъ обернулся спокойно. Его большіе темные глаза подъ густыми рѣсницами, казалось, смотрѣли затуманеннымъ взоромъ.
«Ты здѣшній?»
«Ну да, а что?»
«Знаешь, что вчера происходило здѣсь неподалеку?»
«Знаю».
«Гдѣ красные, гдѣ бѣлые?»
«А кто ихъ знаетъ! Какіе-то бѣжали туда - онъ указалъ направо - какіе-то пробѣжали тоже туда. Да кто ихъ знаетъ, кто они!»
Георгій пошелъ въ указанномъ направленіи. Вышелъ на крѣпкую, сухую проселочную дорогу. Только теперь неясное волненіе стало тревожить его. Онъ двигался медленно, глубоко вдыхая утренній ароматный воздухъ, напоенный запахомъ земли и сосноваго лѣса. Справа и слѣва колыхалась нива ржи и овса подъ легкимъ дуновеніемъ вѣтра. Вдали виднѣлась живописная деревушка, ярко освѣщенная высоко поднявшимся солнцемъ. Еще дальше, ближе къ горизонту раскинулось большое село.
Онъ подошелъ къ деревушкѣ. Сейчасъ онъ долженъ встрѣтиться съ бѣлыми. Что-то ждетъ его? Неясная тревога шевелилась въ груди. Навстрѣчу показался среднихъ лѣтъ бородатый крестьянинъ. На рукавѣ бѣлая повязка.
«Гдѣ штабъ бѣлой части?»
«Намедни стоялъ въ той крайней хатѣ, да кажись снялся!»
Въ крайней избѣ, какъ и во всей деревнѣ, не оказалось ни одного солдата. Пошелъ дальше, къ большому селу. Чѣмъ ближе подходилъ, тѣмъ ярче сіялъ золотой крестъ на большой каменной церкви, стоявшей на отлетѣ. Онъ украдкой перекрестился. Легче не стало. Тревога росла. У каменной церкви невольно остановился.
«Господи, прости меня грѣшнаго. Да будетъ воля Твоя!» На этотъ разъ истово перекрестился и поклонился до земли. Стало спокойнѣе на душѣ, какъ-то чище, яснѣе.
Никто его не останавливалъ, никто не спрашивалъ, что ему нужно, куда онъ идетъ, никто не обращалъ на него никакого вниманія. Онъ дошелъ до самой большой избы, нерѣшительно открылъ дверь и оказался въ просторной комнатѣ, гдѣ вдоль стѣнъ стояли скамьи, а по срединѣ большой тесовый столъ. Въ углу висѣла небольшая икона.
Здѣсь помѣщался штабъ спеціальнаго отряда бѣлыхъ, самочинно сформировавшийся изъ солдатъ и офицеровъ, родные которыхъ были замучены большевиками.
«Въ чемъ дѣло?» - обратился къ Георгію одинъ изъ четырехъ офицеровъ, находившихся въ помѣщеніи.
Георгій отрекомендовался: «Я былъ полу-ротнымъ въ Красной арміи и перехожу къ Бѣлымъ».
Такое заявленіе вызвало живой интересъ молодыхъ офицеровъ. Они дружелюбно разспрашивали о подробностяхъ перехода, о состояніи красныхъ частей. Поинтересовались, нѣтъ ли махорки. Махорка оказалась. Они скрутили «козью ножку».
«Вамъ придется подождать. У насъ тамъ совѣщаніе» - указали они на сосѣднюю комнату, откуда доносился оживленный разговоръ.
Онъ спокойно сѣлъ на лавку. Волненія какъ не бывало. Радушный пріемъ разсѣялъ тревогу.
Въ сосѣдней комнатѣ командиру доложили о Георгіи. Онъ на мигъ задумался, сморщилъ лобъ.
«Господа, въ сосѣдней комнатѣ находится бывшій подпоручикъ. Въ Красной арміи занималъ должность командира полуроты. Онъ яко бы добровольно переходитъ къ намъ. Разслѣдовать это дѣло - на то у насъ нѣтъ времени, а у меня, сознаюсь, и никакой охоты. Вотъ двѣ возможности на ваше усмстрѣніе: либо отправить въ тылъ, либо разстрѣлять на мѣстѣ».
Въ комнатѣ воцарилась тяжелая тишина. Офицеры тревожно переглядывались, какъ бы стараясь узнать мнѣніе сосѣда. Командиръ отвернулся къ окну.
А въ это время Георгій мирно сидѣлъ на скамьѣ. Спокойствіе не покидало его. Онъ мысленно прощался съ прошлымъ. Вѣдь онъ теперь у Бѣлыхъ и Богъ знаетъ, вернется ли когда-нибудь въ родные края. А вернуться онъ долженъ. Вѣдь ему было сказано: «Ты отдашь мнѣ его, когда возвратишься съ войны». Онъ улыбнулся свѣтло и нѣжно. Въ памяти встала ихъ маленькая усадьба подъ Москвой. Густой запущенный садъ съ прошлогодней опавшей листвой на тѣнистыхъ дорожкахъ, заглохшія цвѣточныя клумбы передъ широкой террасой деревяннаго дома. Шестнадцатилѣтняя Маня на скамьѣ нагнулась къ «анютинымъ глазкамъ», любуясь переливомъ красокъ ихъ лепестковъ. Изподлобья поглядываетъ на него своими сине-бархатными глазами сквозь густыя рѣсницы. Онъ стоитъ безмолвно, боится даже словомъ какъ-то разсѣять красоту сочетанія природы и человѣка.
Вечеромъ онъ проводилъ ее домой въ Замоскворѣчье, до калитки ихъ сада. Она протянула ему руку на прощанье. Онъ нагнулся, хотѣлъ поцѣловать ея тонкіе пальчики, но она отдернула руку. На ладони у него остался какой-то небольшой предметъ.
«Что это?»
«Самое дорогое, что я могу вамъ дать на прощаніе. Надѣньте, да хранитъ васъ Господь!» Она стояла передъ нимъ, скромно опустивъ глаза.
Въ рукахъ его лежалъ кипарисовый натѣльный крестикъ на ниточномъ шкуркѣ. Маленькій кусочекъ въ верхней части былъ отломанъ. Георгій прижалъ его къ губамъ, перекинулъ шнурокъ черезъ голову. Крестикъ скользнулъ подъ воротникъ его офицерской гимнастерки.
«А какъ же вы? Вѣдь этимъ крестикомъ навѣрное благословили васъ?»
«Это бабушкинъ отъ Сергія Троицы. На немъ много молитвъ и бабушкиныхъ и маминыхъ и моихъ. Ты отдашь мнѣ его, когда вернешься съ войны!»
Съ этими словами она скрылась въ темномъ саду.
Входная дверь въ избу отворилась. Въ комнату вошелъ молодой капитанъ, пристально посмотрѣлъ на Георгія, теперь стоявшаго у окна съ прижатой къ груди рукой. Замѣтивъ вошедшаго офицера онъ инстинктивно опустилъ руку.. Крестикъ открыто повисъ на груди, На лицѣ офицера отразилось удивленіе. Онъ нахмурилъ брови и твердыми шагами вошелъ въ сосѣднюю комнату.
«Очень кстати» - обратился къ вошедшему командиръ отряда. «Вотъ, гдѣ оправдывается поговорка: «Лучше поздно, чѣмъ никогда!» «Капитанъ Ивановъ, вамъ предстоитъ рѣшить участь сидящаго въ сосѣдней комнатѣ. Вы видѣли его?»
«Видѣлъ. И сегодня не въ первый разъ. Это мой противникъ въ бою за деревушку Доложку. Думаю, что такіе вопросы подлежатъ не нашему рѣшенію».
«Такъ вы за то, чтобы отправить его въ тылъ?»
«Такъ точно, г-нъ полковникъ».
«Будь по вашему!» Полковникъ облегченно вздохнулъ.
Георгій Вагаповъ.
Источникъ: «Православная Жизнь». № 7. Іюль 1958 года.