Патриарх Тихон и Константинопольская патриархия: к вопросу о причинах фактического разрыва отношений
Александр Мазырин
Подробнее беседа Иакова (Димопуло) с Евдокимом (Мещерским) была описана в рязанском обновленческом издании в заметке под броским названием «Восточные патриархи против Тихона». В уста константинопольского представителя вкладывались следующие слова: «В двадцатых числах июня текущего (1923-го. - свящ. А. М.) года я получил из константинопольской патриархии запрос о положении церковных дел в России. Я тогда же отвечал, что патриарх Тихон, как подсудимый, не может управлять церковью. Он живет частным образом, как бы на покое <...>. Надлежащей церковной властью, вполне соответствующей переживаемому страной моменту, является священный синод, состоящий из старейших и ученейших епископов, лучших пастырей и мирян. - Не признавайте никакой другой церковной власти, кроме синода, - писал я константинопольскому патриарху. По полученным ныне сведениям, мой доклад заслушан патриархией и по нему вынесена резолюция: поддерживайте общение со священным синодом и возможно чаще извещайте нас обо всем, что делается в российской церкви»30.
Разумеется, нет никаких гарантий, что позиция архимандрита Иакова, а тем более Константинопольской Патриархии, в этой заметке была отражена без искажений. В хронологию событий явно была привнесена путаница: получалось, что за обновленческий лжесинод, учрежденный в августе, Димопуло начал агитировать Фанар чуть ли не в июне. Заведомо ложные сведения сообщались в заметке об Антиохийском и Сербском Патриархах, что они якобы «с синодом стремятся восстановить сношения также». По поводу сношений архимандрита Иакова с обновленцами в русской зарубежной прессе в октябре 1923 г. даже было дано опровержение: «Запрошенный по сему поводу председатель Синода Вселенской Константинопольской Патриархии Митрополит Кесарийский Николай заявил, что сообщение это представляет собой сплошной вымысел»31. Вымыслов, конечно, в большевистских и обновленческих газетах тогда хватало, но сами по себе контакты московского представителя Фанара с обновленцами в ту пору, без сомнения, имели место.
Евдокимовский «Синод» установление связи с Востоком сделал едва ли не главным направлением своей политики. Первый номер его нового печатного органа открылся в сентябре 1923 г. «Посланием Св. Синода всем Восточным Патриархам». «Сердца наши давно были исполнены глубокой скорбью от прекращения общения с нашею Великою Материю Константинопольскою Церковью», - начиналось послание. Далее в нем описывались «непростительные ошибки» Патриарха Тихона и «созидательная работа» обновленцев. Заканчивали они обещанием послать на Восток своего представителя для доклада с просьбой принять его с любовью32. 18 сентября 1923 г. начальник 6-го («церковного») отделения Секретного отдела ГПУ и по совместительству секретарь Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) Е. А. Тучков писал в докладе «О церковниках и сектах» председателю этой комиссии Е. М. Ярославскому: «К настоящему времени Синодцы намерены для подкрепления своего авторитета получить у Вселенского патриарха признания и для этого посылают в Турцию свою делегацию». При этом слово «посылают» было исправлено из первоначального зачеркнутого «намерены послать»33. Можно это понять так, что Тучков считал вопрос об отправке обновленческой делегации в Стамбул решенным, препятствий со стороны ГПУ не было.
От Патриарха Тихона между тем власть требовала заявить, что «Мелетий ставленник Англии», и выразить свое отрицательное отношение к его «проискам» (это было одним из условий освобождения, поставленных Антирелигиозной комиссией в июне 1923 г.34). И хотя ориентация Мелетия на Англию не вызывала сомнений, а общая его политика по отношению к Русской Церкви была весьма агрессивной и вполне заслуживала осуждения, Патриарх Тихон, несмотря на давление, никаких некорректных высказываний в его адрес не допустил. Большевики же были совсем не прочь использовать авторитет Вселенского Патриарха в своих интересах, в том числе и для укрепления позиций обновленцев. 18 сентября 1923 г. Антирелигиозная комиссия постановила «переговорить с тов. Чичериным о положении Милетия (так. - свящ. Л. М.) и Константинопольского синода и в зависимости от этого разрешить вопрос о возврате их представителям находящегося в Москве дома»35. Удалось ли тогда советским агентам установить какие-то контакты с Патриархом Мелетием (он в то время находился на Афоне), неизвестно. А замыслы у АРК, видимо, были масштабные: просто так московское подворье грекам возвращать бы не стали.
Преемником Мелетия IV 6 декабря 1923 г. стал Патриарх Григорий VII. Начало его правления внушило надежду на усиление взаимоподдержки Константинопольского и Московского Патриархатов. В ответ на поздравление с избранием Патриарх Григорий написал 27 декабря митрополиту Антонию: «Пусть Господь дарует скорое утешение и помощь и Святой сестре Русской Церкви и Наисвятейшему Патриарху Тихону, чьи долгие испытания повергают нас в скорбь»36. Отвечать на отправленное на Фанар еще в августе письмо обновленческого «Синода» Патриарх Григорий не спешил. Пауза затянулась до весны следующего года.
Возможно, задержка была вызвана смертью константинопольского представителя в Москве архимандрита Иакова, случившейся 15 января 1924 г. Его место, однако, недолго оставалось пустующим, и уже в феврале было занято его помощником и племянником иеромонахом Василием (тоже Димопуло). Перемены в константинопольском представительстве были отмечены даже «Известиями ЦИК»: «16 февраля Димопуло представился турецкому послу Мухтар-бею и вручил ему верительную грамоту от константинопольского патриарха Григория, а 18 февраля он посетил Наркоминдел и представил ему такую же грамоту, в которой константинопольский патриарх Григорий рекомендует его как своего представителя при Советской России»37. Урегулировав свое положение с турками и большевиками, Димопуло-младший, по примеру своего почившего дяди, принялся укреплять связи с обновленцами.
23 марта 1924 г. он вручил «митрополиту» Евдокиму послание Патриарха Григория о введении нового стиля38. Жест внимания со стороны греков обновленцы истолковали как признание их «Синода». В ответ они выразили Григорию VII «чувство глубочайшей радости» и обратились к нему с новой просьбой: «В горячих заботах об умиротворении церковных настроений и спасения церкви, Священный Синод Российской Православной Церкви, 11 мая текущего года в г. Москве собирает Великое Соборное Совещание. <...> Русский Священный Синод просит Вас, Ваше Святейшество, прислать на это Совещание полномочных депутатов, которые помогли бы нам внести глубокий мир в нашу, ныне многомятежную жизнь церковную»39.
Своему «Великому Соборному (или Предсоборному) Совещанию» обновленцы хотели придать видимость чуть ли не всеправославного собрания. Одновременно их лжесинод довел «до всеобщего сведения», что «восточная церковь в лице вселенского константинопольского патриарха Григория VII и представителей других восточных патриархов (антиохийского и александрийского), находящихся в Москве, давно порвала всякое общение с бывшим патриархом Тихоном»40. Патриарх Тихон ответил на это посланием к Церкви от 15 апреля, в котором заявление обновленцев о разрыве с ним Восточной Церкви квалифицировалось как обман41.
Тем не менее кризис в отношении двух Патриархатов явно назревал. 1 июня 1924 г. в «Известиях ЦИК» появилась статья с заголовком «Вселенский патриарх отстранил бывшего патриарха Тихона от управления Российской церковью». В статье было сказано: «Московский представитель Вселенского патриарха архимандрит Василий Димопуло сообщил представителю РОСТа следующее: “Мною получено только что из Константинополя сообщение о том, что Константинопольский патриарший Синод, под председательством Вселенского патриарха Григория VII, вынес постановление об отстранении от управления Российской Православной Церковью патриарха Тихона, как виновного во всей церковной смуте. <...>”. Вместе с тем Константинопольский патриарх посылает в Москву авторитетную комиссию из виднейших восточных иерархов для ознакомления с делами Российской Православной Церкви. <...> Одновременно Вселенский Патриарх признал Российский Синод официальным главой Российской православной церкви и запретил к священнослужению всех иерархов, бежавших из России в эмиграцию, во главе с Антонием Храповицким. Все эти иерархи предаются церковному суду»42.
Полученные из Константинополя бумаги, о которых Димопуло поведал представителю РОСТа, были представлены на открывшемся 10 июня 1924 г. «Великом Предсоборном Совещании». В президиуме совещания вместе с видными раскольниками восседали представители Константинопольского и Александрийского Патриархов - архимандриты Василий и Павел. По данным чекистской сводки, на съезде присутствовало «156 попов, 83 епископа и 84 мирянина», из которых 126 были секретными осведомителями ОГПУ43. Почетным председателем «Предсоборного совещания» был избран Вселенский Патриарх. «Приветствие от Константинопольского патриарха Григория VII читал сам представитель его архимандрит Василий по-русски», - сообщало «Церковное Обновление»44. «В приветствии говорится, что деятельность совещания привлечет внимание всего православного Востока, чем больше будет положено любви в труды совещания, тем больше будет надежд, что дело умиротворения увенчается успехом и благословением святейших восточных патриархов», - обтекаемо пересказала выступление Димопуло обновленческая газета45.
После приветствий последовал доклад Евдокима (Мещерского). «Кардинальной заслугой синода митрополит Евдоким считает налаживание связи с вселенским патриархом Еригорием VII, а также и с восточными патриархами. К концу своей речи митрополит Евдоким огласил ряд посланий вселенского патриарха синоду, из которых явствует, что синод полностью им признан, как высший авторитетный орган церковного управления в России»46. «Пред Совещанием раскрываются подлинные грамоты Вселенского Патриарха об устранении п[атриарха] Тихона от управления церковью, об отмене (хотя бы временно) патриаршества на Руси, о признании Св. Синода единственною церковною властью в России, о признании неканоничным “архиерейского Синода Российской Православной Церкви за границей” и о предании суду архиереев-беженцев, занимающихся и до сих пор политической пропагандой. Эти грамоты с печатями и подписями Вселенского Патриарха Григория VII и его Свящ. Синода производят сильное впечатление не только на членов Совещания, но и на посторонних слушателей», - описывал картину обновленческий «архиепископ Владимирский» Серафим (Руженцев)47.
Находясь под столь «сильным впечатлением», собрание постановило: «Признать Священный Синод, в силу его органической связи с Высшим Всероссийским Церковным Управлением, избранным на втором Всероссийском Поместном Соборе 1923 года, а также ввиду признания его таковым Вселенской Патриархией (определение Константинопольского Священного Синода от 17 апреля 1924 года) - Единственным Канонически Закономерным Высшим Органом Управления Российской Православной Церкви (так, всё с заглавных букв. - свящ. А. М)»48. Признание Фанаром (действительное или мнимое), таким образом, требовалось обновленческому «Священному Синоду» не только для внешней, но и для внутренней легитимации.
«Подлинные грамоты Вселенского Патриарха с печатями и подписями», столь впечатлившие «Великое Совещание» Димопуло, надо полагать, оставил у себя, но еще 5 июня 1924 г. он направил «Его Высокопреосвященству Председателю Священного Синода» их русский перевод «для сведения», подписавшись как «покорнейший слуга и во Христе сын»49. Затем с заверением «митрополита» Евдокима от 23 июня переводы протоколов были отправлены в советские инстанции (по факту - председателю Антирелигиозной комиссии Ярославскому)50. После этого, уже в сентябре, «Синодом» переводы Димопуло были циркулярно разосланы обновленческим епархиальным управлениям. Одновременно они были пущены и в раскольническую печать. С центральным печатным органом («Вестником Священного Синода») у обновленцев в тот момент были сложности (он не выходил весь 1924 г.), но местные издания выпускались довольно активно. Наиболее полно «грамоты Вселенского Патриарха» были опубликованы в издании «Владимирского епархиального управления», редактировавшегося «архиепископом» Серафимом (Руженцевым), вскоре ставшим у обновленцев «митрополитом Московским». Пресловутые «грамоты» были выписками из протоколов заседаний Константинопольского Синода: от 17 апреля 1924 г., от 30 апреля, от 6 мая и от 30 апреля - 6 мая (с двойной датировкой).
Страницы: 1 2