Три года собиралась-собиралась посмотреть и вот - добралась. Эта психомагия конечно впечатляет и всё же немного ранит мои прекрасные ханжеские чувства. И глаза немного навыкате, и парадоксальные остаточные образы дерутся меж собой в беспросветном пространстве памяти, преобразуя её в контр-память, а потом всё - или практически всё - блекнет со временем, превращается в прах..исчезая на веки вечные.
Это состояние, - усугублённое своеобразным тягостным ощущением в подложечной области и мучительным спазмом недопонимающего, зашоренного сознания, - хочется отделить от себя, сбросить, как нечто чуждое, опостылевшее, оставаясь чистым и сияющим, словно отполированная серебряная ложка.
А ежели я и рискну предать забвению воспоминания и впечатления от шедевра Ходо, то меня и не убудет от того. Потому как: что не моё, то не моё и насильно не полюбишь - человека ли, кино ли, брокколи ли..
"Я тоже хотел быть. Собственно, ничего другого я и не хотел - вот она, разгадка моей жизни; в недрах всех моих начинаний, которые кажутся хаотичными, я обнаруживаю одну неизменную цель: изгнать из себя существование, избавить каждую секунду жировых наслоений, выжать ее, высушить, самому очиститься, отвердеть, чтобы издать наконец четкий и точный звук ноты саксофона." (Жан-Поль Сартр, "Тошнота")
От всей этой идиосинкразии к возвышенному, настолько трудно избавиться, что практически и невозможно. И стоит ли? Ведь человека не изменить, можно лишь создать видимость перемен. Можно внушить себе лже-просветлённость и уверовать в своё смиренномудрие...оставаясь на деле прежним или прежней - такой же вот, как я, тупорылой:) так и не "въехавшей" в сакральный смысл сего фильма. Я имею ввиду вопрос, застрявший в горле: действительно ли есть такая острая необходимость воплощать свои идеи в кинообразах, вызывающих отвращение: эти несчастные калеки, вездесущие гениталии, эта писающая на лицо мужа женщина. ну-ну зачем?
Где человек, до конца понявший Ходоровски?
Кадры >>