про смерть
у кого-то смерть - старуха с косой.
для кого-то она - ангел смерти.
а у кого-то может резиновый ярко-желтый утенок с красным клювом, что был подарен трехлетнему племяннику и забыт им, а теперь так неудачно подвернулся под ноги в скользкой ванне.
а моя смерть, доказано опытным путем, сидит у меня в голове ровнехонько между левым и правым ухом. и если выпить за день шесть поллитровых банок редбула, и попивая седьмую, закурить двойной порцией кальяна, то в ночной тиши под шум прибоя можно услышать как она властно стучит на маленьком барабанчике (он хранится где-то там же, между ушами) и от этого стука бесприкословно слабеют ноги, темнеет в глаза и бит сердца стремительно превращается в хард-стайл. а в одуревшем от какафонии звуков затухающем сознании бъется идиотская мысль про идиотско-романтичную двадцати-еще-даже-не-семилетнюю смерть на берегу черного Черного моря.
для кого-то она - ангел смерти.
а у кого-то может резиновый ярко-желтый утенок с красным клювом, что был подарен трехлетнему племяннику и забыт им, а теперь так неудачно подвернулся под ноги в скользкой ванне.
а моя смерть, доказано опытным путем, сидит у меня в голове ровнехонько между левым и правым ухом. и если выпить за день шесть поллитровых банок редбула, и попивая седьмую, закурить двойной порцией кальяна, то в ночной тиши под шум прибоя можно услышать как она властно стучит на маленьком барабанчике (он хранится где-то там же, между ушами) и от этого стука бесприкословно слабеют ноги, темнеет в глаза и бит сердца стремительно превращается в хард-стайл. а в одуревшем от какафонии звуков затухающем сознании бъется идиотская мысль про идиотско-романтичную двадцати-еще-даже-не-семилетнюю смерть на берегу черного Черного моря.