Джек Керуак
В том же духе был его нынешний визит с той же девицей,
Принцессой, было часов восемь, стемнело, мы с Альвой мирно пили чай и читали
стихи или печатали их на машинке, когда во двор въехали на двух велосипедах
Джефи и Принцесса. Сероглазая и светловолосая, Принцесса была очень хороша,
и ей было всего двадцать. Я должен сказать еще одну вещь, она была помешана
на сексе и мужиках, так что уговорить ее играть в "ябьюм" не составляло
труда. - Не знаешь, Смит, что такое "ябьюм"? - зычно прогудел Джефи, шагая к
нам в своих тяжелых бутсах и ведя за руку Принцессу. - Щас мы с Принцессой
тебе покажем.
- Идет, - сказал я, - что бы это ни было. - Причем я знал эту
Принцессу, и даже был в нее влюблен где-то с год назад. Очередное дикое
совпадение, что она встретила Джефи, влюбилась в него и теперь ради него
была готова на все. Обычно, когда заходили гости, я накидывал на маленькую
настенную лампу свою красную бандану, а верхний свет выключал, чтобы уютнее
было сидеть, пить вино и беседовать в красном полумраке. Я сделал так и на
этот раз и пошел на кухню за бутылкой, а вернувшись, обалдел: Джефи и Альва
раздевались, расшвыривая одежду куда попало, смотрю - батюшки, Принцесса уже
совершенно голая, и кожа ее светится в розовой тьме, как снег под лучом
заходящего солнца! - Что за черт, - проговорил я.
- Вот это и есть "ябьюм", Смит, - сказал Джефи и, скрестив ноги, уселся
на подушку; по его знаку Принцесса подошла и села сверху, лицом к нему,
обняв его за шею, и некоторое время они молчали. Джефи ничуть не нервничал и
не смущался, он просто сидел, точно так, как полагается. - Так делают в
тибетских храмах. Это священный ритуал, совершается под пение молитв и "Ом
Мани Падме Хум", что значит "Аминь, молния во тьме пустоты". Я, как видишь,
молния, а Принцесса - тьма пустоты.
- А она-то сама как?! - вскричал я в отчаянии, в прошлом году я так
идеально страдал по ней, долгими часами мучительно размышляя: соблазнять или
нет, ведь она еще так молода, и все такое.
- Ой, знаешь, как здорово, - отозвалась Принцесса. - Попробуй!
- Да я так сидеть не умею. - Джефи сидел в полном "лотосе" - обе
щиколотки на бедрах. Альва пыхтел на матрасе, пытаясь заплести свои ноги
таким же кренделем. Наконец Джефи устал, и они попросту повалились на
матрас, где Альва и Джефи дружно принялись исследовать территорию. Я все не
мог поверить своим глазам.
- Давай, Смит, раздевайся и иди к нам! - Но кроме всего прочего, помимо
чувств к Принцессе, у меня за плечами был целый год сознательного
воздержания, так как я считал похоть прямой причиной рождения, которое, в
свою очередь, является прямой причиной страданий и смерти, и на полном
серьезе рассматривал похоть как нечто оскорбительное и даже жестокое.
"Красивая девушка - путь к могиле," - говаривал я, невольно
заглядываясь на аппетитных красоток индейской Мексики. Изгнав из своей жизни
активную похоть, я обрел тот покой, которого мне так не хватало. Но это было
уж слишком! Я все еще боялся раздеться, я вообще предпочитаю раздеваться с
глазу на глаз с кем-то одним, и терпеть не могу делать это при мужчинах. Но
Джефи было в высшей степени наплевать, и вскоре он уже осчастливил нашу
подругу, а потом за дело взялся Альва (пристально глядя на красный свет
лампы теми же большими серьезными глазами, с которыми только что читал
стихи). Тогда я сказал: "А если я займусь ее рукой?"
- Валяй, отлично. - Полностью одетый, я лег на пол и стал целовать ей
ладонь, потом запястье, локоть, плечо и так далее, а она смеялась и чуть не
плакала от восторга, пока все мы были заняты ее телом. Все спокойствие моего
воздержания - коту под хвост. - Лично я, Смит, не доверяю никакому буддизму
и вообще никакой философии или социальной системе, если они отвергают секс,
- авторитетно заявил Джефи, - завершив дело, он сидел нагишом, скрестив
ноги, и сворачивал себе самокрутку (что соответствовало его установке на
"простоту быта").
Принцессой, было часов восемь, стемнело, мы с Альвой мирно пили чай и читали
стихи или печатали их на машинке, когда во двор въехали на двух велосипедах
Джефи и Принцесса. Сероглазая и светловолосая, Принцесса была очень хороша,
и ей было всего двадцать. Я должен сказать еще одну вещь, она была помешана
на сексе и мужиках, так что уговорить ее играть в "ябьюм" не составляло
труда. - Не знаешь, Смит, что такое "ябьюм"? - зычно прогудел Джефи, шагая к
нам в своих тяжелых бутсах и ведя за руку Принцессу. - Щас мы с Принцессой
тебе покажем.
- Идет, - сказал я, - что бы это ни было. - Причем я знал эту
Принцессу, и даже был в нее влюблен где-то с год назад. Очередное дикое
совпадение, что она встретила Джефи, влюбилась в него и теперь ради него
была готова на все. Обычно, когда заходили гости, я накидывал на маленькую
настенную лампу свою красную бандану, а верхний свет выключал, чтобы уютнее
было сидеть, пить вино и беседовать в красном полумраке. Я сделал так и на
этот раз и пошел на кухню за бутылкой, а вернувшись, обалдел: Джефи и Альва
раздевались, расшвыривая одежду куда попало, смотрю - батюшки, Принцесса уже
совершенно голая, и кожа ее светится в розовой тьме, как снег под лучом
заходящего солнца! - Что за черт, - проговорил я.
- Вот это и есть "ябьюм", Смит, - сказал Джефи и, скрестив ноги, уселся
на подушку; по его знаку Принцесса подошла и села сверху, лицом к нему,
обняв его за шею, и некоторое время они молчали. Джефи ничуть не нервничал и
не смущался, он просто сидел, точно так, как полагается. - Так делают в
тибетских храмах. Это священный ритуал, совершается под пение молитв и "Ом
Мани Падме Хум", что значит "Аминь, молния во тьме пустоты". Я, как видишь,
молния, а Принцесса - тьма пустоты.
- А она-то сама как?! - вскричал я в отчаянии, в прошлом году я так
идеально страдал по ней, долгими часами мучительно размышляя: соблазнять или
нет, ведь она еще так молода, и все такое.
- Ой, знаешь, как здорово, - отозвалась Принцесса. - Попробуй!
- Да я так сидеть не умею. - Джефи сидел в полном "лотосе" - обе
щиколотки на бедрах. Альва пыхтел на матрасе, пытаясь заплести свои ноги
таким же кренделем. Наконец Джефи устал, и они попросту повалились на
матрас, где Альва и Джефи дружно принялись исследовать территорию. Я все не
мог поверить своим глазам.
- Давай, Смит, раздевайся и иди к нам! - Но кроме всего прочего, помимо
чувств к Принцессе, у меня за плечами был целый год сознательного
воздержания, так как я считал похоть прямой причиной рождения, которое, в
свою очередь, является прямой причиной страданий и смерти, и на полном
серьезе рассматривал похоть как нечто оскорбительное и даже жестокое.
"Красивая девушка - путь к могиле," - говаривал я, невольно
заглядываясь на аппетитных красоток индейской Мексики. Изгнав из своей жизни
активную похоть, я обрел тот покой, которого мне так не хватало. Но это было
уж слишком! Я все еще боялся раздеться, я вообще предпочитаю раздеваться с
глазу на глаз с кем-то одним, и терпеть не могу делать это при мужчинах. Но
Джефи было в высшей степени наплевать, и вскоре он уже осчастливил нашу
подругу, а потом за дело взялся Альва (пристально глядя на красный свет
лампы теми же большими серьезными глазами, с которыми только что читал
стихи). Тогда я сказал: "А если я займусь ее рукой?"
- Валяй, отлично. - Полностью одетый, я лег на пол и стал целовать ей
ладонь, потом запястье, локоть, плечо и так далее, а она смеялась и чуть не
плакала от восторга, пока все мы были заняты ее телом. Все спокойствие моего
воздержания - коту под хвост. - Лично я, Смит, не доверяю никакому буддизму
и вообще никакой философии или социальной системе, если они отвергают секс,
- авторитетно заявил Джефи, - завершив дело, он сидел нагишом, скрестив
ноги, и сворачивал себе самокрутку (что соответствовало его установке на
"простоту быта").