Монастырь и дурдом (полная версия)
Выкладываю текст, написанный мной прошлой осенью для интернет-издания "12", которое уже давно закрылось. Сайт не работает, и текст там недоступен. Пусть будет доступен здесь.
Давно хотел побывать в одном странном, заброшенном месте.
Все как-то не складывалось. Это довольно далеко. Добираться туда трудно. Вернее, казалось, что трудно, даже не то что трудно, а не совсем понятно, как именно добираться. Направление было известно, но как конкретно туда доехать - не очень понятно.
Как-то все откладывал. Потом как-нибудь, потом. Надо, надо, потом, потом.
И вот наконец побывал.
Оказалось, все совсем не так трудно, как представлялось раньше. Вернее, совсем не трудно. Поездом до Вологды (одна ночь), автобусом до Кириллова (около трех часов), на автостанции в Кириллове дежурит бомбила, здравствуйте, не подбросите до странного, заброшенного места, которое я так давно собираюсь посетить, да не вопрос, семьсот туда и обратно, отлично, поехали, семь километров по асфальтированной дороге, восемь - по грунтовой, разбитой и кое-где присыпанной щебнем, и вот оно, то самое место.
Это очень мрачное, печальное место.
Некрасивое, невозможно унылое.
Посередине - большое уродливое строение. Вокруг - маленькие одно- и двухэтажные домики, от вида которых хочется кататься по земле и рвать на себе волосы.
Люди бродят, с печатью целого набора очень нехороших явлений на лицах.
Серое небо нависает. Маленькая замусоренная речка вяло течет. Речка называется Сора.
Грязь, убожество, запустение.
Как же хорошо, что все же удалось сюда добраться. Слава Тебе, Господи.
В этом мрачном месте пятьсот с лишним лет назад подвизался преподобный Нил Сорский - великий русский святой, аскет, много лет проживший на Афоне и принесший на русскую землю афонскую традицию скитской жизни (уклад, средний между общежительным монастырем и полным отшельничеством). Нил Сорский был самым авторитетным из заволжских старцев-«нестяжателей», полемика которых с «иосифлянами» (последователями преподобного Иосифа Волоцкого) была одним из главных сюжетов русской церковной истории конца XV - первой половины XVI веков. И, наверное, одним из главных сюжетов русской истории вообще.
(Для тех, кто совсем не в курсе - вот максимально краткое изложение сути полемики. Главным вопросом был вопрос о монастырском землевладении и, шире, об укладе и смысле монашеской жизни. Нестяжатели вслед за Нилом Сорским считали, что главное дело монаха - молитва, а не хозяйственные занятия; хозяйством монахам нужно заниматься по самому минимуму, только чтобы обеспечить себе самый скудный уровень пропитания. Поэтому и земля монастырям если и нужна, то в количествах минимальных. Крупное землевладение (да и вообще любое) неизбежно вовлекает монахов в мирские дела, чего нужно всячески избегать. Иосифляне выступали за обширное монастырское землевладение и богатство монастырей (именно монастырей, а не лично монахов). Иосифлянский идеал - богатый, влиятельный, благоустроенный монастырь, с внушительными постройками, с отлаженным хозяйством, владеющий многочисленными землями и селами, на который работает множество крестьян. Такой идеал предполагал, что наряду с молитвой и богослужением монахам следует значительное время уделять заботам о хозяйственных нуждах. Одним из аргументов иосифлян в пользу монастырского богатства была необходимость помогать бедным. На что нестяжатели возражали, что помогать бедным - дело не монахов, а богатых мирян, и если монахам есть, чем помогать бедным, значит, их монашеская жизнь устроена неправильно. Другим важным вопросом было отношение к еретикам-«жидовствующим» - иосифляне требовали всех пойманных еретиков, в том числе кающихся, предать смертной казни (в чем они поддержали великокняжескую власть), нестяжатели настаивали на том, что кающихся еретиков предавать смерти нельзя. Это, разумеется, самое упрощенное изложение.)
Полемика нестяжателей с иосифлянами продолжилась после кончины Нила Сорского (1508 год) и завершилась победой иосифлян. Их точка зрения возобладала, и постепенно все стало так, как есть сейчас. А если бы возобладала точка зрения нестяжателей, то, наверное, все было бы как-то по-другому (про сослагательное наклонение сейчас не будем).
Как было сказано в самом начале, планы посетить Нилову пустынь (вернее, место, где она когда-то находилась) были давно, и когда дело дошло до их осуществления, решил сначала съездить в Иосифо-Волоцкий монастырь. Интересно было осмотреть и сравнить, так сказать, материальное наследие Иосифа и Нила. Что и было сделано.
Типичный русский монастырь
Что сказать об Иосифо-Волоцком монастыре… Он такой… В общем… На языке вертится слово «типичный» - ну а что стесняться этого слова, что в нем плохого, да, он мне показался именно что типичным русским монастырем Средней полосы. Не очень большой и не очень маленький. Высокая белокаменная стена с внушительными башнями. Стоит на берегу озера. Вид, если смотреть со стороны озера, - восхитительный (впрочем, если с других сторон смотреть - тоже красиво).
Вообще, там красиво. Великолепный и величественный Успенский собор (конец XVII в.). Великолепная, хотя и не особо величественная, надвратная церковь апостолов Петра и Павла (конец XVII в.). Трапезная палата с совсем не величественной, но тоже очень красивой церковью Богоявления (начало XVI в.). Небольшой и уютный старый братский корпус (середина XIX в.). Большой новый братский корпус, при взгляде на который вспоминаются рассказы Чехова про мелких чиновников (начало XX в.). Небольшой и уютный настоятельский корпус (конец XVIII века). Была еще огромной высоты колокольня (в ясную погоду ее было видно за десятки верст), но во время войны ее взорвала отступающая Красная армия.
Как и подобает типичному русскому монастырю, Иосифо-Волоцкая обитель частично восстановлена (большинство перечисленных построек), частично пока не очень (западная стена Успенского собора, некоторые участки крепостных стен). Тарахтит трактор, строители таскают туда-сюда доски и другие стройматериалы.
Как и подобает типичному русскому монастырю, до революции монастырь процветал, а после революции процветать перестал. В 1922 году монастырь закрыли, устроили на его территории детский дом, в Успенском соборе - клуб. Обычная история.
Как и подобает типичному русскому монастырю, Иосифо-Волоцкий монастырь в 1989 году был возвращен церкви. Началось восстановление. Появилась братия. Обычная история.
Ожидал увидеть здесь паломническое оживление (известный ведь на всю Россию монастырь) - но не увидел. Вообще, в тот день там было удивительно пусто. За все время неспешного блуждания по территории монастыря удалось встретить трех лиц мужского пола (не считая строителей) - иеромонаха (что-то выносил из алтаря Успенского собора, а потом что-то туда обратно вносил), просто монаха (с царственной неторопливостью пересекал монастырский двор) и человека с клочной бородой, выглядящего как городской (или даже деревенский) сумасшедший (брел куда-то по дорожке, вперив взгляд в бесконечность).
Зато женщины неожиданно обнаружились в несколько большем количестве. Одна чистила подсвечники в Успенском соборе. Другая там же, стоя на коленях, скребла скребком участок пола. Я находился в Успенском соборе минут десять, и все это время женщина все скребла и скребла один и тот же участок пола, который выглядел вполне чисто, что она, интересно, из него выскребала. Две женщины подметали на паперти. И еще одна женщина выполняла функцию бездействующего, в силу отсутствия покупателей, продавца в иконной лавке. Среди товаров выделялись своим огромным ассортиментом керамические изделия (тарелки, кружки и прочая посуда с видами монастыря, плитки с изображением икон и надписями «Русь Святая, храни Веру Православную» и тому подобное). В книжном разделе - огромное количество брошюр типа «Что посоветуете, батюшка?». Правда, вот именно этой легендарной книжечки как раз и не обнаружилось.
В этой типичности, если вдуматься, нет ничего удивительного. Раз точка зрения Иосифа стала преобладающей в Русской церкви, значит, и основанный им монастырь должен быть своего рода олицетворением всех нынешних русских монастырей.
В общем, если к вам приедет знакомый иностранец и попросит показать ему самый что ни на есть обычный русский монастырь - надо доехать с этим иностранцем до станции метро «Тушинская», оттуда на автобусе или электричке до Волоколамска, и потом на другом автобусе (номер забыл) до села Теряево (примерно полчаса езды), и еще километр пешком. Иностранцу наверняка понравится.
Нетипичный русский дурдом
С пустынью преподобного Нила Сорского случилась совсем другая история. В 80-х годах XV века Нил, вернувшись с Афона, вместе с несколькими монахами основал скит на берегу реки Соры в 15 километрах от Кириллова. Скит был устроен следующим образом: каждый монах жил и молился в отдельно стоящей келье-избушке. Кельи располагались не очень близко друг к другу, чтобы никто никому не мешал, и не очень далеко, чтобы в случае какого-то форс-мажора брат мог прийти на помощь брату. По воскресеньям и большим праздникам все собирались на богослужение в маленькую деревянную Сретенскую церковь. В скит принимались только опытные монахи, прошедшие школу общежительного монастыря. Такой устав был вынесен Нилом из его многолетнего пребывания на Афоне.
Перед кончиной Нил Сорский завещал братии бросить его тело в лесу на съедение зверям (надо сказать, такое завещание - не уникальный случай в истории монашества, в том числе русского) или, в крайнем случае, просто закопать без всяких почестей. Правда, этот завет не был выполнен, и святой был погребен со всяким подобающим благоговением. Точное место его могилы сейчас неизвестно.
После преставления Нила скитская жизнь быстро пришла в упадок. В XVII веке сюда ссылали провинившихся монахов Кирилло-Белозерского монастыря. В середине XIX века на месте скита был построен комплекс каменных монастырских зданий, который по большей части сохранился до сих пор.
В 1927 году монастырь был закрыт, на его территории сначала разместилась исправительная колония, потом инвалидный дом, а с 1961 года и по сей день Нилову пустынь занимает психоневрологический интернат.
Не видел более печального, унылого и, не побоюсь этого слова, безобразного места. Низенькие монастырские стены с облупившейся штукатуркой. Угловые башни с жутковатыми черными деревянными навершиями. Бывшая надвратная Покровская церковь (там сейчас столовая для больных) несколько лет назад горела, купола ее повредились, и вместо пяти главок теперь возвышаются страшные жестяные барабаны с жестяными же полукруглыми нашлепками сверху.
Вспомнился почему-то фрагмент из «Замка» Кафки:
«…однообразное круглое строение, кое-где словно из жалости прикрытое плющом, с маленькими окнами, посверкивающими сейчас на солнце - в этом было что-то безумное»
Вот и в этих серых жестяных барабанах на фоне серого неба было какое-то угрожающее, концентрированное безумие.
Вокруг - населенный пункт Пустынь - несколько избушек, несколько двухэтажных домов из силикатного кирпича, одноэтажное здание с надписью «Магазин». Ни улиц, ни какой-либо планировки - просто кое-как наставленные тут и там объекты и тропинки между ними. В населенном пункте Пустынь живут только сотрудники интерната. Больше здесь жить незачем.
Транспорт сюда никакой не ходит (кроме интернатского автобуса), доехать можно только на машине.
Речка Сора перегорожена чем-то вроде стихийной запруды, частично состоящей из накиданных в воду подушек, наволочек и прочего постельного белья.
Грязно, слякотно, лужи.
У входа, с внутренней стороны, рядом с контрольно-пропускной будочкой, стоят несколько человек, и на вид трудно определить, кто из них охранник, а кто пациент. Наверное, охранники - это те, кто в камуфляже (двое). Решил войти внутрь. Внутри - облезлые монастырские (ныне больничные) корпуса, грязные, незаасфальтированные дорожки с неуместно выглядящими на них ярко выкрашенными скамеечками. Та же мерзость запустения, что и снаружи, только тут еще добавляется ощущение накрытости каким-то колпаком, и очень хочется выйти наружу, покинуть эту скорбную территорию.
В ответ на пересечение мной границы между миром условно здоровых и миром безусловно больных охранники/пациенты, до этого оживленно говорившие (разобрать их речь было трудно, преобладали нецензурные выражения), дружно замолчали. Стоят, молчат. Стою, молчу, озираюсь. Чтобы хоть что-то сказать, задаю ближайшему охраннику/пациенту идиотский вопрос: а что, мол, от монастыря совсем ничего не осталось?
После долгой паузы охранник/пациент, глядя бесцветными глазами на серые жестяные барабаны бывшей Покровской церкви, медленно произнес: ничего. Ничего от монастыря не осталось.
Мимо прошел широко улыбающийся пациент/охранник со стопкой книг Дарьи Донцовой в руках.
Возвращение на территорию условно здоровых принесло огромное облегчение.
Еще немного походил вокруг, пофотографировал. К входу подъехал красный автомобиль ВАЗ-2106. Из одноэтажного здания с надписью «Магазин» один за другим стали выходить пациенты (да, это уже точно не охранники) с какими-то коробками в руках. Коробки загружались в багажник автомобиля ВАЗ-2106, пациенты возвращались на свою больную территорию.
Автомобиль ВАЗ-2106 с коробками в багажнике уехал.
У облупившейся монастырской стены стоит телега с прогнившими, разваливающимися бортами.
По идее, увидев все это, надо бы, что называется, «возмутиться духом» и сказать что-то примерно вот такое: Да как же это так?! Что же это такое делается?! Почему на таком святом месте царит такое запустение? Куда смотрит церковное начальство? Куда смотрит местная власть? Срочно выселить дурдом из стен обители! Срочно вернуть монастырь церкви! Срочно все отреставрировать, построить и освятить храмы, в том числе обязательно построить огромный храм во имя преподобного Нила Сорского, чтобы его колокольню было видно из Кириллова! Организовать паломнический центр! Везти сюда паломников со всей России! Православная литература, православная атрибутика, в шортах нельзя, в майках нельзя, женщинам на входе обязательно надевать платок!
Но нет, нет, нет, не надо.
Дорогое церковное начальство, дорогая местная власть, не надо ничего этого. Не надо выселять дурдом, не надо ничего реставрировать и восстанавливать, не надо величественных храмов и паломнических центров. Пусть все будет, как есть. Пусть будет дурдом, низенькая облупившаяся стена, башни с черными навершиями и страшные серые жестяные барабаны бывшей Покровской церкви.
Иван Грозный однажды посетил Нилову пустынь и задумал построить здесь каменную церковь. Но пришлось отказаться от этого замысла: во сне царю явился Нил Сорский и сказал, что ничего строить здесь не надо.
Вот и сейчас не надо.
Есть довольно распространенное мнение, что нынешнее состояние Ниловой пустыни невидимо устроено самим Нилом. Можно предположить, что это в его вкусе. Он вообще не любил храмово-монастырское благолепие и, говорят, специально выбрал для своего скита место как можно более глухое и безвидное.
Мне кажется, в этом мнении есть много правды. Есть такое ощущение.
И еще: есть во всем этом, как мне кажется, какое-то послание в виде метафоры. Даже много посланий и метафор тут можно увидеть.
Например: любое христианское сообщество, утратившее настоящую молитвенную жизнь, рано или поздно впадет в то или иное безумие.
Или еще можно призадуматься о том, что любое внешнее благолепие конечным своим итогом всегда будет иметь облупленные стены, черные деревянные навершия и серые жестяные барабаны.
А мне больше всего нравится такая метафора. Нынешнее состояние Ниловой пустыни указывает на то, как будет выглядеть церковь в период, который принято называть «последними временами». Не только русская, а вообще христианская церковь, вселенская. Без больших храмов, богатых монастырей, пышных богослужений и телевизионных проповедей. Без политического влияния, без материальных ресурсов. Где-то на обочине, под серым небом, у замусоренной речки. А христиане будут выглядеть, как маленькая кучка сумасшедших.
Так победим.
Давно хотел побывать в одном странном, заброшенном месте.
Все как-то не складывалось. Это довольно далеко. Добираться туда трудно. Вернее, казалось, что трудно, даже не то что трудно, а не совсем понятно, как именно добираться. Направление было известно, но как конкретно туда доехать - не очень понятно.
Как-то все откладывал. Потом как-нибудь, потом. Надо, надо, потом, потом.
И вот наконец побывал.
Оказалось, все совсем не так трудно, как представлялось раньше. Вернее, совсем не трудно. Поездом до Вологды (одна ночь), автобусом до Кириллова (около трех часов), на автостанции в Кириллове дежурит бомбила, здравствуйте, не подбросите до странного, заброшенного места, которое я так давно собираюсь посетить, да не вопрос, семьсот туда и обратно, отлично, поехали, семь километров по асфальтированной дороге, восемь - по грунтовой, разбитой и кое-где присыпанной щебнем, и вот оно, то самое место.
Это очень мрачное, печальное место.
Некрасивое, невозможно унылое.
Посередине - большое уродливое строение. Вокруг - маленькие одно- и двухэтажные домики, от вида которых хочется кататься по земле и рвать на себе волосы.
Люди бродят, с печатью целого набора очень нехороших явлений на лицах.
Серое небо нависает. Маленькая замусоренная речка вяло течет. Речка называется Сора.
Грязь, убожество, запустение.
Как же хорошо, что все же удалось сюда добраться. Слава Тебе, Господи.
В этом мрачном месте пятьсот с лишним лет назад подвизался преподобный Нил Сорский - великий русский святой, аскет, много лет проживший на Афоне и принесший на русскую землю афонскую традицию скитской жизни (уклад, средний между общежительным монастырем и полным отшельничеством). Нил Сорский был самым авторитетным из заволжских старцев-«нестяжателей», полемика которых с «иосифлянами» (последователями преподобного Иосифа Волоцкого) была одним из главных сюжетов русской церковной истории конца XV - первой половины XVI веков. И, наверное, одним из главных сюжетов русской истории вообще.
(Для тех, кто совсем не в курсе - вот максимально краткое изложение сути полемики. Главным вопросом был вопрос о монастырском землевладении и, шире, об укладе и смысле монашеской жизни. Нестяжатели вслед за Нилом Сорским считали, что главное дело монаха - молитва, а не хозяйственные занятия; хозяйством монахам нужно заниматься по самому минимуму, только чтобы обеспечить себе самый скудный уровень пропитания. Поэтому и земля монастырям если и нужна, то в количествах минимальных. Крупное землевладение (да и вообще любое) неизбежно вовлекает монахов в мирские дела, чего нужно всячески избегать. Иосифляне выступали за обширное монастырское землевладение и богатство монастырей (именно монастырей, а не лично монахов). Иосифлянский идеал - богатый, влиятельный, благоустроенный монастырь, с внушительными постройками, с отлаженным хозяйством, владеющий многочисленными землями и селами, на который работает множество крестьян. Такой идеал предполагал, что наряду с молитвой и богослужением монахам следует значительное время уделять заботам о хозяйственных нуждах. Одним из аргументов иосифлян в пользу монастырского богатства была необходимость помогать бедным. На что нестяжатели возражали, что помогать бедным - дело не монахов, а богатых мирян, и если монахам есть, чем помогать бедным, значит, их монашеская жизнь устроена неправильно. Другим важным вопросом было отношение к еретикам-«жидовствующим» - иосифляне требовали всех пойманных еретиков, в том числе кающихся, предать смертной казни (в чем они поддержали великокняжескую власть), нестяжатели настаивали на том, что кающихся еретиков предавать смерти нельзя. Это, разумеется, самое упрощенное изложение.)
Полемика нестяжателей с иосифлянами продолжилась после кончины Нила Сорского (1508 год) и завершилась победой иосифлян. Их точка зрения возобладала, и постепенно все стало так, как есть сейчас. А если бы возобладала точка зрения нестяжателей, то, наверное, все было бы как-то по-другому (про сослагательное наклонение сейчас не будем).
Как было сказано в самом начале, планы посетить Нилову пустынь (вернее, место, где она когда-то находилась) были давно, и когда дело дошло до их осуществления, решил сначала съездить в Иосифо-Волоцкий монастырь. Интересно было осмотреть и сравнить, так сказать, материальное наследие Иосифа и Нила. Что и было сделано.
Типичный русский монастырь
Что сказать об Иосифо-Волоцком монастыре… Он такой… В общем… На языке вертится слово «типичный» - ну а что стесняться этого слова, что в нем плохого, да, он мне показался именно что типичным русским монастырем Средней полосы. Не очень большой и не очень маленький. Высокая белокаменная стена с внушительными башнями. Стоит на берегу озера. Вид, если смотреть со стороны озера, - восхитительный (впрочем, если с других сторон смотреть - тоже красиво).
Вообще, там красиво. Великолепный и величественный Успенский собор (конец XVII в.). Великолепная, хотя и не особо величественная, надвратная церковь апостолов Петра и Павла (конец XVII в.). Трапезная палата с совсем не величественной, но тоже очень красивой церковью Богоявления (начало XVI в.). Небольшой и уютный старый братский корпус (середина XIX в.). Большой новый братский корпус, при взгляде на который вспоминаются рассказы Чехова про мелких чиновников (начало XX в.). Небольшой и уютный настоятельский корпус (конец XVIII века). Была еще огромной высоты колокольня (в ясную погоду ее было видно за десятки верст), но во время войны ее взорвала отступающая Красная армия.
Как и подобает типичному русскому монастырю, Иосифо-Волоцкая обитель частично восстановлена (большинство перечисленных построек), частично пока не очень (западная стена Успенского собора, некоторые участки крепостных стен). Тарахтит трактор, строители таскают туда-сюда доски и другие стройматериалы.
Как и подобает типичному русскому монастырю, до революции монастырь процветал, а после революции процветать перестал. В 1922 году монастырь закрыли, устроили на его территории детский дом, в Успенском соборе - клуб. Обычная история.
Как и подобает типичному русскому монастырю, Иосифо-Волоцкий монастырь в 1989 году был возвращен церкви. Началось восстановление. Появилась братия. Обычная история.
Ожидал увидеть здесь паломническое оживление (известный ведь на всю Россию монастырь) - но не увидел. Вообще, в тот день там было удивительно пусто. За все время неспешного блуждания по территории монастыря удалось встретить трех лиц мужского пола (не считая строителей) - иеромонаха (что-то выносил из алтаря Успенского собора, а потом что-то туда обратно вносил), просто монаха (с царственной неторопливостью пересекал монастырский двор) и человека с клочной бородой, выглядящего как городской (или даже деревенский) сумасшедший (брел куда-то по дорожке, вперив взгляд в бесконечность).
Зато женщины неожиданно обнаружились в несколько большем количестве. Одна чистила подсвечники в Успенском соборе. Другая там же, стоя на коленях, скребла скребком участок пола. Я находился в Успенском соборе минут десять, и все это время женщина все скребла и скребла один и тот же участок пола, который выглядел вполне чисто, что она, интересно, из него выскребала. Две женщины подметали на паперти. И еще одна женщина выполняла функцию бездействующего, в силу отсутствия покупателей, продавца в иконной лавке. Среди товаров выделялись своим огромным ассортиментом керамические изделия (тарелки, кружки и прочая посуда с видами монастыря, плитки с изображением икон и надписями «Русь Святая, храни Веру Православную» и тому подобное). В книжном разделе - огромное количество брошюр типа «Что посоветуете, батюшка?». Правда, вот именно этой легендарной книжечки как раз и не обнаружилось.
В этой типичности, если вдуматься, нет ничего удивительного. Раз точка зрения Иосифа стала преобладающей в Русской церкви, значит, и основанный им монастырь должен быть своего рода олицетворением всех нынешних русских монастырей.
В общем, если к вам приедет знакомый иностранец и попросит показать ему самый что ни на есть обычный русский монастырь - надо доехать с этим иностранцем до станции метро «Тушинская», оттуда на автобусе или электричке до Волоколамска, и потом на другом автобусе (номер забыл) до села Теряево (примерно полчаса езды), и еще километр пешком. Иностранцу наверняка понравится.
Нетипичный русский дурдом
С пустынью преподобного Нила Сорского случилась совсем другая история. В 80-х годах XV века Нил, вернувшись с Афона, вместе с несколькими монахами основал скит на берегу реки Соры в 15 километрах от Кириллова. Скит был устроен следующим образом: каждый монах жил и молился в отдельно стоящей келье-избушке. Кельи располагались не очень близко друг к другу, чтобы никто никому не мешал, и не очень далеко, чтобы в случае какого-то форс-мажора брат мог прийти на помощь брату. По воскресеньям и большим праздникам все собирались на богослужение в маленькую деревянную Сретенскую церковь. В скит принимались только опытные монахи, прошедшие школу общежительного монастыря. Такой устав был вынесен Нилом из его многолетнего пребывания на Афоне.
Перед кончиной Нил Сорский завещал братии бросить его тело в лесу на съедение зверям (надо сказать, такое завещание - не уникальный случай в истории монашества, в том числе русского) или, в крайнем случае, просто закопать без всяких почестей. Правда, этот завет не был выполнен, и святой был погребен со всяким подобающим благоговением. Точное место его могилы сейчас неизвестно.
После преставления Нила скитская жизнь быстро пришла в упадок. В XVII веке сюда ссылали провинившихся монахов Кирилло-Белозерского монастыря. В середине XIX века на месте скита был построен комплекс каменных монастырских зданий, который по большей части сохранился до сих пор.
В 1927 году монастырь был закрыт, на его территории сначала разместилась исправительная колония, потом инвалидный дом, а с 1961 года и по сей день Нилову пустынь занимает психоневрологический интернат.
Не видел более печального, унылого и, не побоюсь этого слова, безобразного места. Низенькие монастырские стены с облупившейся штукатуркой. Угловые башни с жутковатыми черными деревянными навершиями. Бывшая надвратная Покровская церковь (там сейчас столовая для больных) несколько лет назад горела, купола ее повредились, и вместо пяти главок теперь возвышаются страшные жестяные барабаны с жестяными же полукруглыми нашлепками сверху.
Вспомнился почему-то фрагмент из «Замка» Кафки:
«…однообразное круглое строение, кое-где словно из жалости прикрытое плющом, с маленькими окнами, посверкивающими сейчас на солнце - в этом было что-то безумное»
Вот и в этих серых жестяных барабанах на фоне серого неба было какое-то угрожающее, концентрированное безумие.
Вокруг - населенный пункт Пустынь - несколько избушек, несколько двухэтажных домов из силикатного кирпича, одноэтажное здание с надписью «Магазин». Ни улиц, ни какой-либо планировки - просто кое-как наставленные тут и там объекты и тропинки между ними. В населенном пункте Пустынь живут только сотрудники интерната. Больше здесь жить незачем.
Транспорт сюда никакой не ходит (кроме интернатского автобуса), доехать можно только на машине.
Речка Сора перегорожена чем-то вроде стихийной запруды, частично состоящей из накиданных в воду подушек, наволочек и прочего постельного белья.
Грязно, слякотно, лужи.
У входа, с внутренней стороны, рядом с контрольно-пропускной будочкой, стоят несколько человек, и на вид трудно определить, кто из них охранник, а кто пациент. Наверное, охранники - это те, кто в камуфляже (двое). Решил войти внутрь. Внутри - облезлые монастырские (ныне больничные) корпуса, грязные, незаасфальтированные дорожки с неуместно выглядящими на них ярко выкрашенными скамеечками. Та же мерзость запустения, что и снаружи, только тут еще добавляется ощущение накрытости каким-то колпаком, и очень хочется выйти наружу, покинуть эту скорбную территорию.
В ответ на пересечение мной границы между миром условно здоровых и миром безусловно больных охранники/пациенты, до этого оживленно говорившие (разобрать их речь было трудно, преобладали нецензурные выражения), дружно замолчали. Стоят, молчат. Стою, молчу, озираюсь. Чтобы хоть что-то сказать, задаю ближайшему охраннику/пациенту идиотский вопрос: а что, мол, от монастыря совсем ничего не осталось?
После долгой паузы охранник/пациент, глядя бесцветными глазами на серые жестяные барабаны бывшей Покровской церкви, медленно произнес: ничего. Ничего от монастыря не осталось.
Мимо прошел широко улыбающийся пациент/охранник со стопкой книг Дарьи Донцовой в руках.
Возвращение на территорию условно здоровых принесло огромное облегчение.
Еще немного походил вокруг, пофотографировал. К входу подъехал красный автомобиль ВАЗ-2106. Из одноэтажного здания с надписью «Магазин» один за другим стали выходить пациенты (да, это уже точно не охранники) с какими-то коробками в руках. Коробки загружались в багажник автомобиля ВАЗ-2106, пациенты возвращались на свою больную территорию.
Автомобиль ВАЗ-2106 с коробками в багажнике уехал.
У облупившейся монастырской стены стоит телега с прогнившими, разваливающимися бортами.
По идее, увидев все это, надо бы, что называется, «возмутиться духом» и сказать что-то примерно вот такое: Да как же это так?! Что же это такое делается?! Почему на таком святом месте царит такое запустение? Куда смотрит церковное начальство? Куда смотрит местная власть? Срочно выселить дурдом из стен обители! Срочно вернуть монастырь церкви! Срочно все отреставрировать, построить и освятить храмы, в том числе обязательно построить огромный храм во имя преподобного Нила Сорского, чтобы его колокольню было видно из Кириллова! Организовать паломнический центр! Везти сюда паломников со всей России! Православная литература, православная атрибутика, в шортах нельзя, в майках нельзя, женщинам на входе обязательно надевать платок!
Но нет, нет, нет, не надо.
Дорогое церковное начальство, дорогая местная власть, не надо ничего этого. Не надо выселять дурдом, не надо ничего реставрировать и восстанавливать, не надо величественных храмов и паломнических центров. Пусть все будет, как есть. Пусть будет дурдом, низенькая облупившаяся стена, башни с черными навершиями и страшные серые жестяные барабаны бывшей Покровской церкви.
Иван Грозный однажды посетил Нилову пустынь и задумал построить здесь каменную церковь. Но пришлось отказаться от этого замысла: во сне царю явился Нил Сорский и сказал, что ничего строить здесь не надо.
Вот и сейчас не надо.
Есть довольно распространенное мнение, что нынешнее состояние Ниловой пустыни невидимо устроено самим Нилом. Можно предположить, что это в его вкусе. Он вообще не любил храмово-монастырское благолепие и, говорят, специально выбрал для своего скита место как можно более глухое и безвидное.
Мне кажется, в этом мнении есть много правды. Есть такое ощущение.
И еще: есть во всем этом, как мне кажется, какое-то послание в виде метафоры. Даже много посланий и метафор тут можно увидеть.
Например: любое христианское сообщество, утратившее настоящую молитвенную жизнь, рано или поздно впадет в то или иное безумие.
Или еще можно призадуматься о том, что любое внешнее благолепие конечным своим итогом всегда будет иметь облупленные стены, черные деревянные навершия и серые жестяные барабаны.
А мне больше всего нравится такая метафора. Нынешнее состояние Ниловой пустыни указывает на то, как будет выглядеть церковь в период, который принято называть «последними временами». Не только русская, а вообще христианская церковь, вселенская. Без больших храмов, богатых монастырей, пышных богослужений и телевизионных проповедей. Без политического влияния, без материальных ресурсов. Где-то на обочине, под серым небом, у замусоренной речки. А христиане будут выглядеть, как маленькая кучка сумасшедших.
Так победим.