The Firebombing of Tokyo by Rory Fanning (part 2)
Статья большая и не получилось выложить ее одним куском
Moments later, Toshiko lost the grip of her father’s hand in the frantic crowd. Her father was holding her younger brother Eichi in his other arm. Toshiko and her sister made it out of the schoolhouse alive. She never saw her father and brother again.
Спустя мгновения отец Тосико в обезумевшей толпе отпустил ее руку. Другой рукой он держал ее младшего брата Эйчи. Тосико с сестрой вышли из здания школы живыми. Отца с братом она больше не видела.
Koji Kikushima, who was thirteen at the time, tells the story of running down a street as fire chased her family and hundreds of others. The heat was so intense she instinctively jumped off a bridge into a river below. She survived the fall. In the morning she emerged from the river to see a “mountain of corpses” on the bridge. She never saw her family again.
Коджи Кикусима (Koji Kikushima), которой в то время было 13 лет, рассказывает о том, как она бежала по улице, а огонь преследовал ее и сотни других людей. Жар был такой сильный, что она инстинктивно прыгнула с моста в реку. Девочка выжила при падении. Утром, когда Коджи вылезла из воды, на мосту она увидела «горы трупов». Своих родственников она потеряла.
Sumiko Morikawa was twenty-four that day. Her husband was off fighting in the war. She had a four-year-old son Kiichi, and twin eight-month-old girls Atsuko and Ryoko. As the fire began to burn the homes in her neighborhood, Sumiko ran towards a park pool with her kids. Nearing the pool’s edge, four-year-old Kiichi’s jacket caught fire.
Сумико Морикаве было 24 года. Ее муж воевал. У нее был четырехлетний сын Киичи, а также восьмимесячные девочки-близнецы Ацуко и Риоко. Когда к домам в ее квартале начал подбираться огонь, Сумико схватила детей и побежала к пруду по соседству. Подбежав к берегу пруда, она увидела, как у сына загорелась куртка.
“It’s hot, mom. It’s hot,” he cried. Sumiko jumped into the pool with the twin girls and Kiichi. Then a fireball hit the boy in the head, and his mother doused him with water. But his head slumped over.
«Жжет, мама, жжет!» - закричал ребенок. Сумико вместе с детьми прыгнула в воду. Но мальчика ударило огненным шаром по голове, и мать начала тушить его водой. Однако голова у ребенка поникла.
Sumiko fainted and woke to find her twins dead and son breathing faintly. The water in the pool had evaporated from the heat. Sumiko ran Kiichi to an aid station and began to give him tea from her own mouth. He opened his eyes for a moment and said “Mama” before dying.
Сумико потеряла сознание, а когда пришла в себя, то обнаружила, что девочки мертвы, а сын едва дышит. Вода в пруду от жары испарилась. Сумико понесла сына в близлежащий пункт помощи и начала поить его чаем из своего рта. Мальчик на секунду открыл глаза, произнес слово «мама» и умер.
There were nearly a million casualties that day in Tokyo and countless stories like the ones above. However what is mostly absent from Hoyet’s book are personal reflections from men about what it was like that day. It’s because cities like Tokyo and Nagasaki were essentially devoid of them.
В тот день в Токио погибло и пострадало около миллиона человек. Страшных историй, подобных рассказанным выше, было бесчисленное множество. Но в книге Хойта практически нет воспоминаний мужчин о произошедшем в тот день. Все дело в том, что в городах Токио и Нагасаки их практически не было.
“We rarely saw any fathers in the town,” a women from Nagaski recalled for Paul Hamm in his book Hiroshima Nagasaki. “There were a lot of grandmothers, mothers, and children. I remember seeing one father-like person in my town but he was ill.”
«Мы редко видели отцов в городе, - вспоминала жительница Нагасаки в книге Пола Хамма (Paul Hamm) Hiroshima Nagasaki (Хиросима, Нагасаки). - Было много старушек, матерей и детей. Я помню, как увидела в нашем районе мужчину, похожего на отца, но это был больной человек».
The remaining population, and hence the main targets of the bombing, were disproportionately women, children, and the elderly. The majority of the military-age men were away fighting in the war.
Таким образом, главными жертвами бомбардировок были женщины, дети и старики. Большинство мужчин призывного возраста находились на войне.
So why did the Americans continue to raid and terrorize the Japanese civilian population knowing the war could have been over? Many argue that the Americans were flexing their muscles for Russia in anticipation of the ensuing Cold War. Countless pages have been written about this.
Так почему же американцы продолжали бомбить и терроризировать гражданское население Японии, зная о том, что война вот-вот закончится? Многие утверждают, что это была демонстрация силы перед русскими в предвидении холодной войны. Об этом очень много написано.
But what is too often overlooked is the racism of the day. It is America’s racism that best explains the extent of the firebombing and the nuclear attacks. The racist mindset that all too many Americans were comfortable with in the Jim Crow era easily bled onto the Japanese. The horror stories of the almost two hundred thousand Japanese Americans who lost their livelihoods as a result of Roosevelt’s internment camps are just one example of how Americans saw not only the Japanese but Japanese-Americans.
Но сегодня очень часто забывают о расизме тех дней. Лучше всего масштабы напалмовых бомбардировок и атомных ударов можно объяснить американским расизмом. Расистское мировоззрение, с которым вполне комфортно жилось американцам во времена законов Джима Кроу, легко перетекало на японцев. Ужасные истории о 200 тысяч американцах японского происхождения, которые лишились средств к существованию, попав в рузвельтовские лагеря для интернированных, - лишь один пример того, как американцы относились к японцам, даже к тем, кто проживал в США.
The firebombing of Japan was about testing new technologies on a civilian population. Significant funds had gone into the development of American military technology - 36 billion in 2015 dollars funded the creation of the atomic bomb. Napalm was new as well. The firebombing of Tokyo marked the first time it was used on a dense civilian population. The Americans wanted to assay their new inventions on a group of people who they thought were less than human.
Напалмовые бомбардировки Японии имели целью проверить новые средства ведения войны на гражданском населении. На разработку американской военной техники уходили огромные средства - только на создание атомной бомбы было потрачено 36 миллиардов в долларах 2015 года. Напалм тоже был новинкой. Бомбардировка напалмовыми бомбами Токио стала первым случаем их применения против гражданского населения в густонаселенных районах. Американцам захотелось опробовать свое новое изобретение на людях, которых они считали недочеловеками.
LeMay famously remarked, “Killing Japanese didn’t bother me very much at that time . . . I suppose if I had lost the war, I would have been tried as a war criminal.” LeMay later leveraged his war credentials and racism to earn a spot on segregationist Gov. George Wallace’s 1968 presidential ticket.
Известно знаменитое высказывание Лемея: «В то время меня не очень-то тревожило убийство японцев... Полагаю, если бы мы проиграли ту войну, меня бы судили как военного преступника». Позднее Лемей воспользовался своим военным авторитетом и расистским послужным списком, став кандидатом на пост вице-президента на стороне сторонника сегрегации губернатора Джорджа Уоллеса (George Wallace).
Terms like “greatest generation” betray Americans by keeping them willfully disconnected from their past. These labels flatten complex legacies, and prevent a thorough questioning of power.
Такие фразы, как «величайшее поколение», выдают американцев, которые сознательно забывают свое прошлое. Эти штампы упрощают неоднозначное наследие и мешают тщательным образом исследовать правомерность применения силы.
Why did no one from the greatest generation stop these needless bombings? How can a country whose leaders constantly invoke its “exceptionalism” regularly fall back on the platitude “All sides were committing atrocities so why focus on the Americans?” These are the questions our high school textbooks need to be asking.
Почему никто из величайшего поколения не остановил эти ненужные бомбардировки? Как может страна, чьи руководители постоянно говорят о ее «исключительности», регулярно прибегать к банальностям типа «Жестокости совершали все стороны, так зачем же фокусироваться на американцах?» Вот какие вопросы надо задавать в наших школьных учебниках.
As Howard Zinn put it in “Three Holy Wars,” his final speech before he died:
Как сказал в своей последней речи перед смертью политолог Говард Зинн (Howard Zinn) (она называлась «Три священные войны»):
This idea of good wars helps justify other wars which are obviously awful, obviously evil. And though they’re obviously awful - I’m talking about Vietnam, I’m talking about Iraq, I’m talking about Afghanistan, I’m talking about Panama, I’m talking about Grenada, one of our most heroic of wars - the fact that you can have the historic experience of good wars creates a basis for believing, well, you know, there’s such a thing as a good war, and maybe you can find, oh, parallels between the good wars and this war, even though you don’t understand this war.
Эта идея о хороших войнах помогает оправдывать другие войны, которые явно ужасны, явно отвратительны. Но хотя они явно ужасны - я говорю о Вьетнаме, я говорю об Ираке, я говорю об Афганистане, я говорю о Панаме, я говорю о Гренаде, одной из самых героических наших войн - наличие такого исторического представления, как хорошая война, создает основу для веры в то, что, знаете ли, есть такая штука как хорошая война. И тогда можно провести параллели между хорошими войнами и нынешней войной, хотя ты эту нынешнюю войну совсем не понимаешь.
But, oh, yes, the parallels. Saddam Hussein is Hitler. That makes it clear. We have to fight against him. To not fight in the war means surrender, like Munich. There are all the analogies. . . . You compare something to World War II, you immediately infuse it with goodness.
Ну да, параллели. Саддам Хусейн - это Гитлер. Все становится на свои места. С ним надо бороться. Не вести такую войну значит капитулировать, как в Мюнхене. Все аналогии налицо. ... Ты сравниваешь что-то со Второй мировой войной, и все тут же наполняется праведностью.
After the war US Marine Joe O’Donnell was sent to document the destruction of Japan. His book Japan 1945: A U.S. Marine’s Photographs from Ground Zero is something everyone who labels World War II good and just should see.
После войны морского пехотинца Джо О’Доннела направили для сбора материалов о разрушении Японии. Егокнигу Japan 1945: A U. S. Marine’s Photographs from Ground Zero (Япония 1945. Фотографии морского пехотинца из эпицентра) должен посмотреть каждый, кто наклеивает на Вторую мировую войну ярлык хорошей войны.
“The people I met,” O’Donnell recalls, “the suffering I witnessed, and the scenes of incredible devastation taken by my camera caused me to question every belief I had previously held about my so-called enemies.”
«Те люди, с которыми я встречался, - вспоминает О’Доннел, - те страдания, которые я увидел, те сцены невероятных разрушений, которые я снял на камеру, заставили меня усомниться во всех тех убеждениях, которых я придерживался ранее в отношении так называемых врагов».
The ubiquity of America’s national security state, its commitment to war without end, and the chauvinism of our leadership demands that we be ever-vigilant about propaganda that maintains the American war mindset.
Вездесущность американского государства с его лозунгами национальной безопасности, его готовность вести нескончаемые войны, а также шовинизм нашего руководства требуют от нас проявлять бдительность в отношении той пропаганды, которая поддерживает американские воинственные умонастроения.
Connecting with the transformation of Marines like Joe O’Donnell and Howard Zinn is the way forward. Destroying our war myths will help unravel the mentality that keeps America to this day fighting for the benefit of a few at the great expense of the many.
Путь вперед - в прозрении по примеру таких людей, как Джо О’Доннел и Говард Зинн. Если уничтожить наши мифы о войне, это поможет нам отказаться от менталитета, который заставляет Америку воевать на благо немногих, но в ущерб большинству.
Moments later, Toshiko lost the grip of her father’s hand in the frantic crowd. Her father was holding her younger brother Eichi in his other arm. Toshiko and her sister made it out of the schoolhouse alive. She never saw her father and brother again.
Спустя мгновения отец Тосико в обезумевшей толпе отпустил ее руку. Другой рукой он держал ее младшего брата Эйчи. Тосико с сестрой вышли из здания школы живыми. Отца с братом она больше не видела.
Koji Kikushima, who was thirteen at the time, tells the story of running down a street as fire chased her family and hundreds of others. The heat was so intense she instinctively jumped off a bridge into a river below. She survived the fall. In the morning she emerged from the river to see a “mountain of corpses” on the bridge. She never saw her family again.
Коджи Кикусима (Koji Kikushima), которой в то время было 13 лет, рассказывает о том, как она бежала по улице, а огонь преследовал ее и сотни других людей. Жар был такой сильный, что она инстинктивно прыгнула с моста в реку. Девочка выжила при падении. Утром, когда Коджи вылезла из воды, на мосту она увидела «горы трупов». Своих родственников она потеряла.
Sumiko Morikawa was twenty-four that day. Her husband was off fighting in the war. She had a four-year-old son Kiichi, and twin eight-month-old girls Atsuko and Ryoko. As the fire began to burn the homes in her neighborhood, Sumiko ran towards a park pool with her kids. Nearing the pool’s edge, four-year-old Kiichi’s jacket caught fire.
Сумико Морикаве было 24 года. Ее муж воевал. У нее был четырехлетний сын Киичи, а также восьмимесячные девочки-близнецы Ацуко и Риоко. Когда к домам в ее квартале начал подбираться огонь, Сумико схватила детей и побежала к пруду по соседству. Подбежав к берегу пруда, она увидела, как у сына загорелась куртка.
“It’s hot, mom. It’s hot,” he cried. Sumiko jumped into the pool with the twin girls and Kiichi. Then a fireball hit the boy in the head, and his mother doused him with water. But his head slumped over.
«Жжет, мама, жжет!» - закричал ребенок. Сумико вместе с детьми прыгнула в воду. Но мальчика ударило огненным шаром по голове, и мать начала тушить его водой. Однако голова у ребенка поникла.
Sumiko fainted and woke to find her twins dead and son breathing faintly. The water in the pool had evaporated from the heat. Sumiko ran Kiichi to an aid station and began to give him tea from her own mouth. He opened his eyes for a moment and said “Mama” before dying.
Сумико потеряла сознание, а когда пришла в себя, то обнаружила, что девочки мертвы, а сын едва дышит. Вода в пруду от жары испарилась. Сумико понесла сына в близлежащий пункт помощи и начала поить его чаем из своего рта. Мальчик на секунду открыл глаза, произнес слово «мама» и умер.
There were nearly a million casualties that day in Tokyo and countless stories like the ones above. However what is mostly absent from Hoyet’s book are personal reflections from men about what it was like that day. It’s because cities like Tokyo and Nagasaki were essentially devoid of them.
В тот день в Токио погибло и пострадало около миллиона человек. Страшных историй, подобных рассказанным выше, было бесчисленное множество. Но в книге Хойта практически нет воспоминаний мужчин о произошедшем в тот день. Все дело в том, что в городах Токио и Нагасаки их практически не было.
“We rarely saw any fathers in the town,” a women from Nagaski recalled for Paul Hamm in his book Hiroshima Nagasaki. “There were a lot of grandmothers, mothers, and children. I remember seeing one father-like person in my town but he was ill.”
«Мы редко видели отцов в городе, - вспоминала жительница Нагасаки в книге Пола Хамма (Paul Hamm) Hiroshima Nagasaki (Хиросима, Нагасаки). - Было много старушек, матерей и детей. Я помню, как увидела в нашем районе мужчину, похожего на отца, но это был больной человек».
The remaining population, and hence the main targets of the bombing, were disproportionately women, children, and the elderly. The majority of the military-age men were away fighting in the war.
Таким образом, главными жертвами бомбардировок были женщины, дети и старики. Большинство мужчин призывного возраста находились на войне.
So why did the Americans continue to raid and terrorize the Japanese civilian population knowing the war could have been over? Many argue that the Americans were flexing their muscles for Russia in anticipation of the ensuing Cold War. Countless pages have been written about this.
Так почему же американцы продолжали бомбить и терроризировать гражданское население Японии, зная о том, что война вот-вот закончится? Многие утверждают, что это была демонстрация силы перед русскими в предвидении холодной войны. Об этом очень много написано.
But what is too often overlooked is the racism of the day. It is America’s racism that best explains the extent of the firebombing and the nuclear attacks. The racist mindset that all too many Americans were comfortable with in the Jim Crow era easily bled onto the Japanese. The horror stories of the almost two hundred thousand Japanese Americans who lost their livelihoods as a result of Roosevelt’s internment camps are just one example of how Americans saw not only the Japanese but Japanese-Americans.
Но сегодня очень часто забывают о расизме тех дней. Лучше всего масштабы напалмовых бомбардировок и атомных ударов можно объяснить американским расизмом. Расистское мировоззрение, с которым вполне комфортно жилось американцам во времена законов Джима Кроу, легко перетекало на японцев. Ужасные истории о 200 тысяч американцах японского происхождения, которые лишились средств к существованию, попав в рузвельтовские лагеря для интернированных, - лишь один пример того, как американцы относились к японцам, даже к тем, кто проживал в США.
The firebombing of Japan was about testing new technologies on a civilian population. Significant funds had gone into the development of American military technology - 36 billion in 2015 dollars funded the creation of the atomic bomb. Napalm was new as well. The firebombing of Tokyo marked the first time it was used on a dense civilian population. The Americans wanted to assay their new inventions on a group of people who they thought were less than human.
Напалмовые бомбардировки Японии имели целью проверить новые средства ведения войны на гражданском населении. На разработку американской военной техники уходили огромные средства - только на создание атомной бомбы было потрачено 36 миллиардов в долларах 2015 года. Напалм тоже был новинкой. Бомбардировка напалмовыми бомбами Токио стала первым случаем их применения против гражданского населения в густонаселенных районах. Американцам захотелось опробовать свое новое изобретение на людях, которых они считали недочеловеками.
LeMay famously remarked, “Killing Japanese didn’t bother me very much at that time . . . I suppose if I had lost the war, I would have been tried as a war criminal.” LeMay later leveraged his war credentials and racism to earn a spot on segregationist Gov. George Wallace’s 1968 presidential ticket.
Известно знаменитое высказывание Лемея: «В то время меня не очень-то тревожило убийство японцев... Полагаю, если бы мы проиграли ту войну, меня бы судили как военного преступника». Позднее Лемей воспользовался своим военным авторитетом и расистским послужным списком, став кандидатом на пост вице-президента на стороне сторонника сегрегации губернатора Джорджа Уоллеса (George Wallace).
Terms like “greatest generation” betray Americans by keeping them willfully disconnected from their past. These labels flatten complex legacies, and prevent a thorough questioning of power.
Такие фразы, как «величайшее поколение», выдают американцев, которые сознательно забывают свое прошлое. Эти штампы упрощают неоднозначное наследие и мешают тщательным образом исследовать правомерность применения силы.
Why did no one from the greatest generation stop these needless bombings? How can a country whose leaders constantly invoke its “exceptionalism” regularly fall back on the platitude “All sides were committing atrocities so why focus on the Americans?” These are the questions our high school textbooks need to be asking.
Почему никто из величайшего поколения не остановил эти ненужные бомбардировки? Как может страна, чьи руководители постоянно говорят о ее «исключительности», регулярно прибегать к банальностям типа «Жестокости совершали все стороны, так зачем же фокусироваться на американцах?» Вот какие вопросы надо задавать в наших школьных учебниках.
As Howard Zinn put it in “Three Holy Wars,” his final speech before he died:
Как сказал в своей последней речи перед смертью политолог Говард Зинн (Howard Zinn) (она называлась «Три священные войны»):
This idea of good wars helps justify other wars which are obviously awful, obviously evil. And though they’re obviously awful - I’m talking about Vietnam, I’m talking about Iraq, I’m talking about Afghanistan, I’m talking about Panama, I’m talking about Grenada, one of our most heroic of wars - the fact that you can have the historic experience of good wars creates a basis for believing, well, you know, there’s such a thing as a good war, and maybe you can find, oh, parallels between the good wars and this war, even though you don’t understand this war.
Эта идея о хороших войнах помогает оправдывать другие войны, которые явно ужасны, явно отвратительны. Но хотя они явно ужасны - я говорю о Вьетнаме, я говорю об Ираке, я говорю об Афганистане, я говорю о Панаме, я говорю о Гренаде, одной из самых героических наших войн - наличие такого исторического представления, как хорошая война, создает основу для веры в то, что, знаете ли, есть такая штука как хорошая война. И тогда можно провести параллели между хорошими войнами и нынешней войной, хотя ты эту нынешнюю войну совсем не понимаешь.
But, oh, yes, the parallels. Saddam Hussein is Hitler. That makes it clear. We have to fight against him. To not fight in the war means surrender, like Munich. There are all the analogies. . . . You compare something to World War II, you immediately infuse it with goodness.
Ну да, параллели. Саддам Хусейн - это Гитлер. Все становится на свои места. С ним надо бороться. Не вести такую войну значит капитулировать, как в Мюнхене. Все аналогии налицо. ... Ты сравниваешь что-то со Второй мировой войной, и все тут же наполняется праведностью.
After the war US Marine Joe O’Donnell was sent to document the destruction of Japan. His book Japan 1945: A U.S. Marine’s Photographs from Ground Zero is something everyone who labels World War II good and just should see.
После войны морского пехотинца Джо О’Доннела направили для сбора материалов о разрушении Японии. Егокнигу Japan 1945: A U. S. Marine’s Photographs from Ground Zero (Япония 1945. Фотографии морского пехотинца из эпицентра) должен посмотреть каждый, кто наклеивает на Вторую мировую войну ярлык хорошей войны.
“The people I met,” O’Donnell recalls, “the suffering I witnessed, and the scenes of incredible devastation taken by my camera caused me to question every belief I had previously held about my so-called enemies.”
«Те люди, с которыми я встречался, - вспоминает О’Доннел, - те страдания, которые я увидел, те сцены невероятных разрушений, которые я снял на камеру, заставили меня усомниться во всех тех убеждениях, которых я придерживался ранее в отношении так называемых врагов».
The ubiquity of America’s national security state, its commitment to war without end, and the chauvinism of our leadership demands that we be ever-vigilant about propaganda that maintains the American war mindset.
Вездесущность американского государства с его лозунгами национальной безопасности, его готовность вести нескончаемые войны, а также шовинизм нашего руководства требуют от нас проявлять бдительность в отношении той пропаганды, которая поддерживает американские воинственные умонастроения.
Connecting with the transformation of Marines like Joe O’Donnell and Howard Zinn is the way forward. Destroying our war myths will help unravel the mentality that keeps America to this day fighting for the benefit of a few at the great expense of the many.
Путь вперед - в прозрении по примеру таких людей, как Джо О’Доннел и Говард Зинн. Если уничтожить наши мифы о войне, это поможет нам отказаться от менталитета, который заставляет Америку воевать на благо немногих, но в ущерб большинству.