Действительно ли оппозиция в России может быть только левой?
Сегодня материалом дня сайта Forum.msk.ru оказалась статья моего хорошего друга, известного социолога Игоря Эйдмана. Накануне она была опубликована во "Времени Новостей".
Понятно, почему статью подхватил левый сайт - само название статьи "Оппозиция в России может быть только новой и левой" говорит за себя.
При том, что я готов допустить верность вывода, вынесенного в заголовок, сама статья, на мой взгляд, изобилует методологическими и логическими ошибками, делающим главный вывод совершенно не доказанным и произвольным.
Ниже я взял на себя смелость прокомментировать указанный текст.
Популяры вместо оптиматов
Прошедшие выборы в Госдуму продемонстрировали, что не менее половины населения России оппозиционно настроены по отношению к президенту Путину и его курсу. За обе пропрезидентские партии "Единая Россия" и "Справедливая Россия" проголосовало менее 50% от общего числа избирателей. Более 50% избирателей не голосовало вообще или проголосовало за партии, позиционирующие себя как оппозиционные. Причем произошло это в условиях мощного административного и информационного прессинга со стороны власти.
Если учесть многочисленные доказанные нарушения, число людей, не поддерживающих нынешнюю власть, еще больше. Либеральная оппозиция так и не смогла, несмотря на сверхжесткие по отношению к власти заявления и почти героический «маршевый» финал предвыборной кампании, заручиться сколько-нибудь значимой поддержкой столь многочисленного протестного электората. Оппозиционно настроенные избиратели в подавляющем большинстве или не пошли на выборы, или проголосовали за КПРФ. Тут спорить не с чем, факты изложены верно.
Берлин. Осень 1942. Группа восточных рабочих.
Грязные засаленные куртки с наклейкой OST, затравленные, ничего не выражающие глаза, желтые нездоровые лица. Молча работают: что-то копают, собирают грязь, пилят ветки. В прошлой жизни они были отцами и матерями семейств, уважаемыми работниками, специалистами в своем деле. Сегодня они -- просто рабочий скот, без прав и надежды.
Тишину периодически нарушает командный окрик бригадира: «Schnell, schnell!». По парку прогуливаются дебелые, сытые, аккуратно одетые бюргерши с детьми. Брезгливо и с опаской смотрят на рабочих.
-- Вы знаете, эти OST-arbeiter совсем обнаглели, гадят прямо в парке. Мой маленький Фриц зашел в кусты, а там это чудовище... гадит!
-- O mеin got!..
А теперь замените 1942 год на 2007-й, Берлин на Москву, знак OST на эмблему какого-нибудь москоммуналхоза, немецкий на русский, OST-arbeiter на гастарбайтер. Разница только в том, что в первом случае рабочих пригнали в город немецкие солдаты, а во втором -- "костлявая рука голода". В обоих ситуациях -- нечеловеческие условия жизни, унижения; безысходность внутри и холодное презрение сытого «мира господ» снаружи. Аналогия вполне душещипательная, но совсем неясно, к чему приведенная. Какое отношение бедственные условия жизни гастрбайтеров имеют к судьбам российской оппозициии?
Согласно классической теории утилитаризма британского философа, экономиста и теоретика права Иеремии Бентама, целью любых социальных преобразований должна быть наибольшая польза для наибольшего числа людей. Другой известный мыслитель, итальянский социолог Вильфредо Парето предположил, что всякое изменение, которое некоторым людям приносит пользу (по их собственной оценке) и при этом другим не несет убытков, является оптимальным. Это, как писали советские словари, «буржуазные теории» (не марксизм какой-нибудь, избави бог), они не отрицают рыночные отношения. Вряд ли кому-то покажется некорректным рассмотрение с их точки зрения процессов, приведших к «реставрации капитализма в России».
Перемены конца 80-х, 90-х годов в СССР и России не были ни оптимальными по Парето, ни утилитарно-позитивными по Бентаму. Они гораздо большему числу людей принесли вред, чем пользу (см. результаты многочисленных социологических опросов). Я уже не говорю о сотнях тысяч погибших и ставших инвалидами в локальных войнах, миллионах разоренных, беженцев, бездомных, тех же самых бесправных «гастарбайтеров». Тут мы видим первую очевидную логическую ошибку, даже сразу несколько. Говорить о пользе людей безотносительно к периоду времени, в течение которого эта польза могла бы проявиться - бесссмысленно. Ощущает ли пользу ученик 6-го класса, когда его заставляют учить алгебру? Не всякий и не всегда. Ощущает ли пользу больной немедленно после хирургической операции? Тоже не всякий и не всегда. В нашем случае, случае перемены общественного строя в России в начале 90-х ситуация усугубляется еще и тем, что перемены не были запланированным и управляемым действием некоего субьекта. Речь, скорее, о попытке хоть как-то направить в разумные рамки стихийный и неизбежный процесс. Если снова попытаться использовать хирургические аналогии, то речь, скорее, о болезненном и травматичном вскрытии нарыва.
Только не говорите, что это «кровавые кости в колесе истории», неизбежная плата за движение вперед, к лучшему будущему. От подобных рассуждений два шага до сталинской формулы «лес рубят, щепки летят». Данный посыл за своим "как бы гуманизмом" скрывает демагогическую бессодержательность. Частично об этом сказано выше. Частично - налицо явное передергивание. Говря о сталинской формуле, мы имеем в виду осознанное допущение государством и его представителями беззаконных и несправедливых действий ради таких или сяких высших интересов. Само государство, к примеру, мирится с осуждением невиновного, считая, что иначе невозможно осудить виновных. В ситуации 90-х годов мы можем говорить лишь о вынужденном бездействии государства и его осуждаемых автором лидеров. У них объективно не было ни ресурсов, ни инструментов, чтобы помочь всем, кто в такой помощи нуждался и заслуживал ее. В контексте же статьи И.Эйдмана осуждение конструкции «лес рубят, щепки летят» приобретает смысл требования постоянного и в любой ситуации, даже в ситуации революции, сохранения всех благ, имеющехся у любого члена общества, что очевидно лишено всякого смысла.
Итак, кому же вымостили своими телами дорогу наверх «жертвы четвертой русской революции»?
Наши либералы любят обвинять людей левых взглядов в примитивном распределительстве, в «шариковщине», в стремлении взять все и поделить. Однако и сами реформы, заложившие основы современной социально-экономической системы России, были также распределительными. Фактически они как раз и заключались в том, чтобы взять все (т.е. госсобственность) и поделить. Только не всем поровну (как мечтали примитивные коммунисты), а по-новому. То есть передать большую часть государственных производственных фондов, природных ресурсов и т.д. небольшой группе людей. И снова автор игнорирует фактор времени. Упрек в шариковщине, стремлении все отнять и поделить основан ведь вовсе не на убеждении в том, что равенство это что-то нехорошее! Нет! Речь о том, что идея "поделить поровну" неэффективна в на сколько-нибудь длительном периоде. Дележ поровну не учитывает объективного неравенства людей, их способностей, энергии, готовности рисковать, а стало быть, неминуемо приводит к общему ухудшению ситуации (прошу прощения за повторение столь очевидных вещей). Упрек же в том, что реформы 90-х вообще предполагали какое-то перераспределение собственности - абсолютно демегогичен ибо какая революция, какая смена экономической модели не влечет какого-то перераспределения?!
Не надо идеализировать советскую систему. Да, она тоже была несправедлива, неэффективна, обречена. Но и другое очевидно -- социальное неравенство, концентрация ресурсов у статусной элиты с тех пор увеличились на порядки. Когда начинались реформы Ельцина--Гайдара, я был среди тех, кто считал: «рынок расставит все на свои места; те, кто не сможет успешно хозяйствовать, разорятся, а оставшиеся наиболее эффективные собственники создадут условия для достойной жизни не только для себя, но для всего общества».
За это время произошли разнообразные реформы и потрясения, но уже к середине девяностых сложилась новая статусная элита, установившая контроль над ресурсами страны. Причем, судя по результатам ее деятельности, эта элита, вопреки моим либеральным радужным прогнозам, оказалась не только корыстна, но и некомпетентна. Она была сформирована из трех источников: советская бюрократия (партийные и комсомольские боссы, выходцы из спецслужбы, руководители предприятий), представители криминального мира и выходцы из советской интеллигенции (в т.ч. знаменитые «завлабы, ставшие министрами»).
Габитус, то есть по определению французского социолога Пьера Бурдье, стабильная система ценностей, психология и стиль жизни новой элиты, сформировались под влиянием составивших ее трех групп.
От советской бюрократии новая элита взяла авторитарный стиль руководства, принцип жизни -- «ты начальник, я дурак; я начальник, ты дурак», привычку жить двойной жизнью; примитивный консюмеризм, под маской верноподданничества и ура-патриотизма.
От уголовного мира -- криминальные склонности, авантюризм, жестокость, привычку решать вопросы с помощью насилия, презрение к миру простых людей -- «лохов и фраеров», которые достойны только того, чтобы быть использованными на благо настоящего человека -- "блатного".
От советской интеллигенции -- нравственный оппортунизм, граничащий с цинизмом, внутренний разрыв между красивыми, правильными словами, порывами и низкой мещанской реальной жизнью, состоящей из компромиссов и «доставания» материальных благ.
Все эти качества перемешались в плавильном котле перемен и сформировали габитус постсоветской элиты. Сейчас, если приглядеться, и в олигархе, и в крупном чиновнике, и в политике из системной оппозиции эти свойства читаются безошибочно. Многие люди шли в начале 90-х во власть с добрыми намерениями.
Обыкновенная история.
Какой-нибудь идейный демократ становился большим начальником. Вскоре оказывалось, что работать в администрации из его веселых, но бестолковых соратников по демократическому движению некому. Необходимо брать на работу прежде всего бывших коммунистических чиновников, ибо у них опыт и управленческие знания. Ну, воруют по мелочи, но если всех их выгнать, кто людьми управлять будет?
В бизнесе в подведомственном регионе в основном какие-то темные личности с криминальным прошлым -- только у них с советских времен есть ресурсы и навыки, необходимые для первоначального накопления. А ведь надо поддерживать рыночную экономику, немногочисленные точки роста в только зарождающемся частном секторе. Значит, приходится помогать бизнесменам с сомнительной репутацией. А если ты все равно им помогаешь, почему же запрещать им помогать тебе (ведь предлагают все время). Ну, там пару костюмов из-за границы привезут, семье с обустройством в новой квартире помогут, родственника на работу возьмут.
Так, мелочь за мелочью, а потом глядишь -- уже серьезные дела завязались, совместные многомиллионные бизнес-проекты. В результате года через три, четыре все перемешивается. Вокруг пламенного демократа -- советские бюрократы, договорившиеся с приблатненным бизнесом, и полукриминальные предприниматели, научившиеся общаться на понятном бюрократам языке. И сам политик-демократ уже не то приблатненный бизнесмен, не то коррумпированный бюрократ.
Итак, тот гомункулюс, который появился в результате социальных потрясений 90-х, осмотрелся, приобрел уверенность в себе и окончательно утвердился у власти. В прошедшие годы и до сегодняшнего дня внутри этой элиты происходили различные перемещения, из элиты выпали некоторые персоналии, появились новые имена, произошло распределение позиций в пользу группировок выходцев из спецслужб, «питерских» и т.п. Однако все эти перемещения не носили принципиальный характер, не меняли экономической базы элиты, ее методов управления и социальной психологии.
Сегодня формирование новой элиты в целом закончилось, она закрылась от представителей непривилегированной, неимущей части общества. Изумленной стране осталось только недоуменно смотреть на своих новых хозяев и удивляться. Откуда они взялись, по какому принципу были выделены из массы? Если в результате свободной рыночной конкуренции, так почему же большинство из них как-то не похожи на эффективных собственников? Скорее, их действия выдают во многих из них мошенников, бандитов, взяточников, спекулянтов, авантюристов.
Эти люди создали государство под свои преступные социальные практики, где коррупция институциализирована, высокопоставленные чиновники и их семьи кормятся от лоббируемого ими бизнеса; практически все бизнесмены уклоняются от налогов, не соблюдают трудовое и финансовое законодательство; огромный процент правоохранителей сами нарушают закон и т.д. и т.п.
Существует определение, что государство преступно тогда, когда большинство его представителей не соблюдает собственные законы, и наша ситуация вполне подпадает под это определение. Итак, новая элита была сформирована на основании социального потенциала ее членов (прежде всего наработанных еще в советские времена связей и принадлежности к закрытым сообществам, типа спецслужб). От людей, стремящихся войти в элиту, также потребовались определенные качества функционального потенциала, то есть наиболее востребованные для продвижения в современной российской ситуации свойства личности. Прежде всего ориентация на социальное продвижение любой ценой, в т.ч. стяжательство материальных ценностей; умение манипулировать другими в своих корыстных интересах и связанные с этим личные качества.
И власть, и официальная оппозиция поддерживают миф о том, что путинский режим принципиально отличается от ельцинского.
Власти это необходимо, чтобы не ассоциироваться с негативным отношением к ельцинской эпохе, существующим у большинства населения. Оппозиции -- потому, что большинство ее лидеров сделали социальную карьеру во времена Ельцина. Критикуя нынешний режим, им приходится подчеркивать его отличие от тех благодатных времен, когда в нашей стране были востребованы такие замечательные политики, как они.
В действительности основная задача путинского режима -- консервация власти, собственности и привилегий элиты, сформировавшейся во время ельцинских реформ. То есть поддержание социального порядка, который все это обеспечивает. На вершине политики и экономики в большинстве остаются те же люди, что и при Ельцине, да и сама система мало изменилась. Ресурсы и власть у кучки олигархов от бизнеса или бюрократии. Разница с временами Ельцина только в том, что тогда в тандеме власть--бизнес первую скрипку играли бизнесмены, а прикормленные чиновники безропотно ели у них с рук.
Сегодня, наоборот, подобострастные финансовые тузы идут на поклон к чиновникам и силовикам. Такая ситуация меняет определенные персональные расклады, но не систему неограниченной эксплуатации непривилегированных слоев населения (не имеющего отношения ни к крупному бизнесу, ни к власти). Различные текущие перестановки, переход собственности от олигарха Б. к олигарху А, последующая перепродажа ее корпорации Г. и т.п. -- это значимые события для данных персонажей и корпораций, политиков и СМИ, которые обслуживают их интересы, но не для подавляющего большинства населения страны, на жизнь которого все эти перипетии никак не влияют.
Соглашаясь в целом с описанием генезиса, трансформаций и характеристик представителей элиты, невозможно не согласиться с игнорированием принципиального отличия ельцинского и путинского режимов. Оно - в векторе движения, в динамике. Если ельцинский режим ( в объективно многократно худших по сравнению с сегодняшними для себя условиях) культивировал обратную связь с обществом, держался на статистической системе, включавшей разнообразные динамически равновесные сдержки и противовесы, попросту был естественным, то путинский режим мертвая и мертвящая конструкция, последовательно уничтожающая все ростки живого и независимого, все ростки будущего. Конечно, исторически Путин наследовал Ельцину, но в какой мере такое наследование было детерминировано, а в какой случайно - вопрос совсем непростой. Автор фактически говорит нам: "После - значит, по причине", что не требует специальных доказательств своей логической ущербности. Не главный, но очевидный аргумент, опровергающий эту стройную конструкцию - печальная судьба "духовного отца" Путина Б.Березовского.
Большинство признанных лидеров оппозиции -- и либеральной, и левой, и патриотической -- плоть от плоти элиты, сформировавшейся в 90-е годы. И хотя они сейчас не обладают государственной властью, собственность, социальные связи, общий бизнес продолжают прочно держать их в составе статусной элиты российского общества. Их социальная психология, и ценностные ориентиры близки к тем, которые господствуют и в правящем слое нашей страны. Став уже оппозиционными лидерами, они выстраивают отношения и иерархию внутри оппозиции в соответствии с этими ценностями и психологией. В результате для карьерного продвижения в системной оппозиции от активистов зачастую требуются те же свойства личности, что и во властных структурах.
Прошедшие выборы показали, что внутриэлитная правая, либеральная оппозиция бесперспективна.
Ни в оппозиционность, ни в народолюбие либералов избиратели не верят (во сколько бы раз они ни обещали повысить пенсии и зарплаты). Избиратели готовы скорее поддержать пускай невнятных и непоследовательных левых (будь то КПРФ или "Справедливая Россия"), чем гиперактивных либералов. Люди, не верят, что приход к власти либеральной оппозиции что-то изменит. У простых избирателей она вызывает еще более сильную социальную идиосинкразию, чем представители правящего режима.
Стандартная реакция -- «эти-то куда лезут, видно, еще больше хотят наворовать». Это скептическое отношение общества во многом оправданно. Возвращение нынешних «оппозиционных бояр» к власти может привести только к ситуативному переделу ресурсов и персональным изменениям внутри элиты.
Все наши системные политические силы (возможно, за исключением коматозной КПРФ) -- оптиматы, защищающие интересы различных группировок внутри правящей «аристократии». У нас нет влиятельных популяров, борющихся за интересы «плебеев», то есть непривилегированного большинства населения. В России, по сути, нет реальных левых политиков.
Большинство оппозиционных лидеров были рекрутированы в элиту на основании социальных и личностных качеств, соответствующих описанной государственной системе, и никак не мотивированы менять эту систему, сделавшую их социальный успех возможным. И они, и представители власти -- из одного социального инкубатора. Сложившаяся власть чиновничьей олигархии имеет черты крайне правой диктатуры -- господство государственно-монополистического капитала в экономике, силовых структур в управлении, клерикализма и государственничества в идеологии.
Реальная оппозиция нынешней ультраправой буржуазно-чиновничьей власти может быть только левой. Для того чтобы она стала реальностью, нужны новые лидеры с иными ценностями, психологией, человеческими качествами; способные внутренне освободиться от пороков и соблазнов, свойственных постсоветской общественной верхушке. Политики-популяры, работающие во благо непривилегированного большинства российского народа, а не в интересах выигравшего от реформ верхнего социального слоя. Лидеры новой левой оппозиции, способные сменить корыстную и неэффективную власть постсоветской элиты, интересы которой защищали и Ельцин, и Путин, и большинство «оппозиционеров»-либералов.
Резюмируя, приходится еще раз обратить внимание на терминологическую небрежность автора. Кто такие "левые"? Каковы интересы "непривилегированного большинства российского народа"? Из последних абзацев обсуждаемой статьи вытекает несколько иной вывод: России и российской оппозиции нужны честные политики, действительно ставящие своей целью долговременное благо большинства российского народа, а какие рецепты достижения этого блага, социалистические или либеральные они предлагают вопрос совершенно отдельный!
В чем с автором необходимо согласиться, так это вт ом, что эти политики действительно должны быть новыми, независимыми от сложившихся бандитских правил игры и, более того, отказывающимися играть по этим правилам!
Понятно, почему статью подхватил левый сайт - само название статьи "Оппозиция в России может быть только новой и левой" говорит за себя.
При том, что я готов допустить верность вывода, вынесенного в заголовок, сама статья, на мой взгляд, изобилует методологическими и логическими ошибками, делающим главный вывод совершенно не доказанным и произвольным.
Ниже я взял на себя смелость прокомментировать указанный текст.
Популяры вместо оптиматов
Прошедшие выборы в Госдуму продемонстрировали, что не менее половины населения России оппозиционно настроены по отношению к президенту Путину и его курсу. За обе пропрезидентские партии "Единая Россия" и "Справедливая Россия" проголосовало менее 50% от общего числа избирателей. Более 50% избирателей не голосовало вообще или проголосовало за партии, позиционирующие себя как оппозиционные. Причем произошло это в условиях мощного административного и информационного прессинга со стороны власти.
Если учесть многочисленные доказанные нарушения, число людей, не поддерживающих нынешнюю власть, еще больше. Либеральная оппозиция так и не смогла, несмотря на сверхжесткие по отношению к власти заявления и почти героический «маршевый» финал предвыборной кампании, заручиться сколько-нибудь значимой поддержкой столь многочисленного протестного электората. Оппозиционно настроенные избиратели в подавляющем большинстве или не пошли на выборы, или проголосовали за КПРФ. Тут спорить не с чем, факты изложены верно.
Берлин. Осень 1942. Группа восточных рабочих.
Грязные засаленные куртки с наклейкой OST, затравленные, ничего не выражающие глаза, желтые нездоровые лица. Молча работают: что-то копают, собирают грязь, пилят ветки. В прошлой жизни они были отцами и матерями семейств, уважаемыми работниками, специалистами в своем деле. Сегодня они -- просто рабочий скот, без прав и надежды.
Тишину периодически нарушает командный окрик бригадира: «Schnell, schnell!». По парку прогуливаются дебелые, сытые, аккуратно одетые бюргерши с детьми. Брезгливо и с опаской смотрят на рабочих.
-- Вы знаете, эти OST-arbeiter совсем обнаглели, гадят прямо в парке. Мой маленький Фриц зашел в кусты, а там это чудовище... гадит!
-- O mеin got!..
А теперь замените 1942 год на 2007-й, Берлин на Москву, знак OST на эмблему какого-нибудь москоммуналхоза, немецкий на русский, OST-arbeiter на гастарбайтер. Разница только в том, что в первом случае рабочих пригнали в город немецкие солдаты, а во втором -- "костлявая рука голода". В обоих ситуациях -- нечеловеческие условия жизни, унижения; безысходность внутри и холодное презрение сытого «мира господ» снаружи. Аналогия вполне душещипательная, но совсем неясно, к чему приведенная. Какое отношение бедственные условия жизни гастрбайтеров имеют к судьбам российской оппозициии?
Согласно классической теории утилитаризма британского философа, экономиста и теоретика права Иеремии Бентама, целью любых социальных преобразований должна быть наибольшая польза для наибольшего числа людей. Другой известный мыслитель, итальянский социолог Вильфредо Парето предположил, что всякое изменение, которое некоторым людям приносит пользу (по их собственной оценке) и при этом другим не несет убытков, является оптимальным. Это, как писали советские словари, «буржуазные теории» (не марксизм какой-нибудь, избави бог), они не отрицают рыночные отношения. Вряд ли кому-то покажется некорректным рассмотрение с их точки зрения процессов, приведших к «реставрации капитализма в России».
Перемены конца 80-х, 90-х годов в СССР и России не были ни оптимальными по Парето, ни утилитарно-позитивными по Бентаму. Они гораздо большему числу людей принесли вред, чем пользу (см. результаты многочисленных социологических опросов). Я уже не говорю о сотнях тысяч погибших и ставших инвалидами в локальных войнах, миллионах разоренных, беженцев, бездомных, тех же самых бесправных «гастарбайтеров». Тут мы видим первую очевидную логическую ошибку, даже сразу несколько. Говорить о пользе людей безотносительно к периоду времени, в течение которого эта польза могла бы проявиться - бесссмысленно. Ощущает ли пользу ученик 6-го класса, когда его заставляют учить алгебру? Не всякий и не всегда. Ощущает ли пользу больной немедленно после хирургической операции? Тоже не всякий и не всегда. В нашем случае, случае перемены общественного строя в России в начале 90-х ситуация усугубляется еще и тем, что перемены не были запланированным и управляемым действием некоего субьекта. Речь, скорее, о попытке хоть как-то направить в разумные рамки стихийный и неизбежный процесс. Если снова попытаться использовать хирургические аналогии, то речь, скорее, о болезненном и травматичном вскрытии нарыва.
Только не говорите, что это «кровавые кости в колесе истории», неизбежная плата за движение вперед, к лучшему будущему. От подобных рассуждений два шага до сталинской формулы «лес рубят, щепки летят». Данный посыл за своим "как бы гуманизмом" скрывает демагогическую бессодержательность. Частично об этом сказано выше. Частично - налицо явное передергивание. Говря о сталинской формуле, мы имеем в виду осознанное допущение государством и его представителями беззаконных и несправедливых действий ради таких или сяких высших интересов. Само государство, к примеру, мирится с осуждением невиновного, считая, что иначе невозможно осудить виновных. В ситуации 90-х годов мы можем говорить лишь о вынужденном бездействии государства и его осуждаемых автором лидеров. У них объективно не было ни ресурсов, ни инструментов, чтобы помочь всем, кто в такой помощи нуждался и заслуживал ее. В контексте же статьи И.Эйдмана осуждение конструкции «лес рубят, щепки летят» приобретает смысл требования постоянного и в любой ситуации, даже в ситуации революции, сохранения всех благ, имеющехся у любого члена общества, что очевидно лишено всякого смысла.
Итак, кому же вымостили своими телами дорогу наверх «жертвы четвертой русской революции»?
Наши либералы любят обвинять людей левых взглядов в примитивном распределительстве, в «шариковщине», в стремлении взять все и поделить. Однако и сами реформы, заложившие основы современной социально-экономической системы России, были также распределительными. Фактически они как раз и заключались в том, чтобы взять все (т.е. госсобственность) и поделить. Только не всем поровну (как мечтали примитивные коммунисты), а по-новому. То есть передать большую часть государственных производственных фондов, природных ресурсов и т.д. небольшой группе людей. И снова автор игнорирует фактор времени. Упрек в шариковщине, стремлении все отнять и поделить основан ведь вовсе не на убеждении в том, что равенство это что-то нехорошее! Нет! Речь о том, что идея "поделить поровну" неэффективна в на сколько-нибудь длительном периоде. Дележ поровну не учитывает объективного неравенства людей, их способностей, энергии, готовности рисковать, а стало быть, неминуемо приводит к общему ухудшению ситуации (прошу прощения за повторение столь очевидных вещей). Упрек же в том, что реформы 90-х вообще предполагали какое-то перераспределение собственности - абсолютно демегогичен ибо какая революция, какая смена экономической модели не влечет какого-то перераспределения?!
Не надо идеализировать советскую систему. Да, она тоже была несправедлива, неэффективна, обречена. Но и другое очевидно -- социальное неравенство, концентрация ресурсов у статусной элиты с тех пор увеличились на порядки. Когда начинались реформы Ельцина--Гайдара, я был среди тех, кто считал: «рынок расставит все на свои места; те, кто не сможет успешно хозяйствовать, разорятся, а оставшиеся наиболее эффективные собственники создадут условия для достойной жизни не только для себя, но для всего общества».
За это время произошли разнообразные реформы и потрясения, но уже к середине девяностых сложилась новая статусная элита, установившая контроль над ресурсами страны. Причем, судя по результатам ее деятельности, эта элита, вопреки моим либеральным радужным прогнозам, оказалась не только корыстна, но и некомпетентна. Она была сформирована из трех источников: советская бюрократия (партийные и комсомольские боссы, выходцы из спецслужбы, руководители предприятий), представители криминального мира и выходцы из советской интеллигенции (в т.ч. знаменитые «завлабы, ставшие министрами»).
Габитус, то есть по определению французского социолога Пьера Бурдье, стабильная система ценностей, психология и стиль жизни новой элиты, сформировались под влиянием составивших ее трех групп.
От советской бюрократии новая элита взяла авторитарный стиль руководства, принцип жизни -- «ты начальник, я дурак; я начальник, ты дурак», привычку жить двойной жизнью; примитивный консюмеризм, под маской верноподданничества и ура-патриотизма.
От уголовного мира -- криминальные склонности, авантюризм, жестокость, привычку решать вопросы с помощью насилия, презрение к миру простых людей -- «лохов и фраеров», которые достойны только того, чтобы быть использованными на благо настоящего человека -- "блатного".
От советской интеллигенции -- нравственный оппортунизм, граничащий с цинизмом, внутренний разрыв между красивыми, правильными словами, порывами и низкой мещанской реальной жизнью, состоящей из компромиссов и «доставания» материальных благ.
Все эти качества перемешались в плавильном котле перемен и сформировали габитус постсоветской элиты. Сейчас, если приглядеться, и в олигархе, и в крупном чиновнике, и в политике из системной оппозиции эти свойства читаются безошибочно. Многие люди шли в начале 90-х во власть с добрыми намерениями.
Обыкновенная история.
Какой-нибудь идейный демократ становился большим начальником. Вскоре оказывалось, что работать в администрации из его веселых, но бестолковых соратников по демократическому движению некому. Необходимо брать на работу прежде всего бывших коммунистических чиновников, ибо у них опыт и управленческие знания. Ну, воруют по мелочи, но если всех их выгнать, кто людьми управлять будет?
В бизнесе в подведомственном регионе в основном какие-то темные личности с криминальным прошлым -- только у них с советских времен есть ресурсы и навыки, необходимые для первоначального накопления. А ведь надо поддерживать рыночную экономику, немногочисленные точки роста в только зарождающемся частном секторе. Значит, приходится помогать бизнесменам с сомнительной репутацией. А если ты все равно им помогаешь, почему же запрещать им помогать тебе (ведь предлагают все время). Ну, там пару костюмов из-за границы привезут, семье с обустройством в новой квартире помогут, родственника на работу возьмут.
Так, мелочь за мелочью, а потом глядишь -- уже серьезные дела завязались, совместные многомиллионные бизнес-проекты. В результате года через три, четыре все перемешивается. Вокруг пламенного демократа -- советские бюрократы, договорившиеся с приблатненным бизнесом, и полукриминальные предприниматели, научившиеся общаться на понятном бюрократам языке. И сам политик-демократ уже не то приблатненный бизнесмен, не то коррумпированный бюрократ.
Итак, тот гомункулюс, который появился в результате социальных потрясений 90-х, осмотрелся, приобрел уверенность в себе и окончательно утвердился у власти. В прошедшие годы и до сегодняшнего дня внутри этой элиты происходили различные перемещения, из элиты выпали некоторые персоналии, появились новые имена, произошло распределение позиций в пользу группировок выходцев из спецслужб, «питерских» и т.п. Однако все эти перемещения не носили принципиальный характер, не меняли экономической базы элиты, ее методов управления и социальной психологии.
Сегодня формирование новой элиты в целом закончилось, она закрылась от представителей непривилегированной, неимущей части общества. Изумленной стране осталось только недоуменно смотреть на своих новых хозяев и удивляться. Откуда они взялись, по какому принципу были выделены из массы? Если в результате свободной рыночной конкуренции, так почему же большинство из них как-то не похожи на эффективных собственников? Скорее, их действия выдают во многих из них мошенников, бандитов, взяточников, спекулянтов, авантюристов.
Эти люди создали государство под свои преступные социальные практики, где коррупция институциализирована, высокопоставленные чиновники и их семьи кормятся от лоббируемого ими бизнеса; практически все бизнесмены уклоняются от налогов, не соблюдают трудовое и финансовое законодательство; огромный процент правоохранителей сами нарушают закон и т.д. и т.п.
Существует определение, что государство преступно тогда, когда большинство его представителей не соблюдает собственные законы, и наша ситуация вполне подпадает под это определение. Итак, новая элита была сформирована на основании социального потенциала ее членов (прежде всего наработанных еще в советские времена связей и принадлежности к закрытым сообществам, типа спецслужб). От людей, стремящихся войти в элиту, также потребовались определенные качества функционального потенциала, то есть наиболее востребованные для продвижения в современной российской ситуации свойства личности. Прежде всего ориентация на социальное продвижение любой ценой, в т.ч. стяжательство материальных ценностей; умение манипулировать другими в своих корыстных интересах и связанные с этим личные качества.
И власть, и официальная оппозиция поддерживают миф о том, что путинский режим принципиально отличается от ельцинского.
Власти это необходимо, чтобы не ассоциироваться с негативным отношением к ельцинской эпохе, существующим у большинства населения. Оппозиции -- потому, что большинство ее лидеров сделали социальную карьеру во времена Ельцина. Критикуя нынешний режим, им приходится подчеркивать его отличие от тех благодатных времен, когда в нашей стране были востребованы такие замечательные политики, как они.
В действительности основная задача путинского режима -- консервация власти, собственности и привилегий элиты, сформировавшейся во время ельцинских реформ. То есть поддержание социального порядка, который все это обеспечивает. На вершине политики и экономики в большинстве остаются те же люди, что и при Ельцине, да и сама система мало изменилась. Ресурсы и власть у кучки олигархов от бизнеса или бюрократии. Разница с временами Ельцина только в том, что тогда в тандеме власть--бизнес первую скрипку играли бизнесмены, а прикормленные чиновники безропотно ели у них с рук.
Сегодня, наоборот, подобострастные финансовые тузы идут на поклон к чиновникам и силовикам. Такая ситуация меняет определенные персональные расклады, но не систему неограниченной эксплуатации непривилегированных слоев населения (не имеющего отношения ни к крупному бизнесу, ни к власти). Различные текущие перестановки, переход собственности от олигарха Б. к олигарху А, последующая перепродажа ее корпорации Г. и т.п. -- это значимые события для данных персонажей и корпораций, политиков и СМИ, которые обслуживают их интересы, но не для подавляющего большинства населения страны, на жизнь которого все эти перипетии никак не влияют.
Соглашаясь в целом с описанием генезиса, трансформаций и характеристик представителей элиты, невозможно не согласиться с игнорированием принципиального отличия ельцинского и путинского режимов. Оно - в векторе движения, в динамике. Если ельцинский режим ( в объективно многократно худших по сравнению с сегодняшними для себя условиях) культивировал обратную связь с обществом, держался на статистической системе, включавшей разнообразные динамически равновесные сдержки и противовесы, попросту был естественным, то путинский режим мертвая и мертвящая конструкция, последовательно уничтожающая все ростки живого и независимого, все ростки будущего. Конечно, исторически Путин наследовал Ельцину, но в какой мере такое наследование было детерминировано, а в какой случайно - вопрос совсем непростой. Автор фактически говорит нам: "После - значит, по причине", что не требует специальных доказательств своей логической ущербности. Не главный, но очевидный аргумент, опровергающий эту стройную конструкцию - печальная судьба "духовного отца" Путина Б.Березовского.
Большинство признанных лидеров оппозиции -- и либеральной, и левой, и патриотической -- плоть от плоти элиты, сформировавшейся в 90-е годы. И хотя они сейчас не обладают государственной властью, собственность, социальные связи, общий бизнес продолжают прочно держать их в составе статусной элиты российского общества. Их социальная психология, и ценностные ориентиры близки к тем, которые господствуют и в правящем слое нашей страны. Став уже оппозиционными лидерами, они выстраивают отношения и иерархию внутри оппозиции в соответствии с этими ценностями и психологией. В результате для карьерного продвижения в системной оппозиции от активистов зачастую требуются те же свойства личности, что и во властных структурах.
Прошедшие выборы показали, что внутриэлитная правая, либеральная оппозиция бесперспективна.
Ни в оппозиционность, ни в народолюбие либералов избиратели не верят (во сколько бы раз они ни обещали повысить пенсии и зарплаты). Избиратели готовы скорее поддержать пускай невнятных и непоследовательных левых (будь то КПРФ или "Справедливая Россия"), чем гиперактивных либералов. Люди, не верят, что приход к власти либеральной оппозиции что-то изменит. У простых избирателей она вызывает еще более сильную социальную идиосинкразию, чем представители правящего режима.
Стандартная реакция -- «эти-то куда лезут, видно, еще больше хотят наворовать». Это скептическое отношение общества во многом оправданно. Возвращение нынешних «оппозиционных бояр» к власти может привести только к ситуативному переделу ресурсов и персональным изменениям внутри элиты.
Все наши системные политические силы (возможно, за исключением коматозной КПРФ) -- оптиматы, защищающие интересы различных группировок внутри правящей «аристократии». У нас нет влиятельных популяров, борющихся за интересы «плебеев», то есть непривилегированного большинства населения. В России, по сути, нет реальных левых политиков.
Большинство оппозиционных лидеров были рекрутированы в элиту на основании социальных и личностных качеств, соответствующих описанной государственной системе, и никак не мотивированы менять эту систему, сделавшую их социальный успех возможным. И они, и представители власти -- из одного социального инкубатора. Сложившаяся власть чиновничьей олигархии имеет черты крайне правой диктатуры -- господство государственно-монополистического капитала в экономике, силовых структур в управлении, клерикализма и государственничества в идеологии.
Реальная оппозиция нынешней ультраправой буржуазно-чиновничьей власти может быть только левой. Для того чтобы она стала реальностью, нужны новые лидеры с иными ценностями, психологией, человеческими качествами; способные внутренне освободиться от пороков и соблазнов, свойственных постсоветской общественной верхушке. Политики-популяры, работающие во благо непривилегированного большинства российского народа, а не в интересах выигравшего от реформ верхнего социального слоя. Лидеры новой левой оппозиции, способные сменить корыстную и неэффективную власть постсоветской элиты, интересы которой защищали и Ельцин, и Путин, и большинство «оппозиционеров»-либералов.
Резюмируя, приходится еще раз обратить внимание на терминологическую небрежность автора. Кто такие "левые"? Каковы интересы "непривилегированного большинства российского народа"? Из последних абзацев обсуждаемой статьи вытекает несколько иной вывод: России и российской оппозиции нужны честные политики, действительно ставящие своей целью долговременное благо большинства российского народа, а какие рецепты достижения этого блага, социалистические или либеральные они предлагают вопрос совершенно отдельный!
В чем с автором необходимо согласиться, так это вт ом, что эти политики действительно должны быть новыми, независимыми от сложившихся бандитских правил игры и, более того, отказывающимися играть по этим правилам!