"...ЧелГУ - самый лучший вуз в городе. И это - минимум"
Прочитал в газете Челябинского государственного университета интересный материал историка В.С.Боже о роли университета в жизни большого города. Мне показалось это интересным. Выкладываю здесь.
Автор - Н.Прохорова.
- Чем изначально была обусловлена идея открытия в Челябинске классического университета?
- В первую очередь тем, что к 1976 году Челябинск стал городоммиллионником, и появилась потребность в вузе совершенно иного уровня. Университет появился как абсолютно новая структура, и я это на себе почувствовал. В 1976 году я пришел из армии, с декабря этого же года учился на рабфаке, потом поступил на историкофилологический факультет. Участвовал в организации студенческого совета и совета научного общества. Еще до рабфака походил по вузам Челябинска и сразу понял, насколько велика разница между ними и ЧелГУ. Классический университет нашего города образца 1976 года - территория свободы. У нас вообще не было какогото особого пиитета, например, перед вузовским комитетом комсомола. Мы заходили туда, как к себе домой, можно было спокойно открывать двери и обсуждать любой вопрос. А в педагогическом институте я видел, как люди перед тем, как войти в аналогичный кабинет, в дверь стучат.
- Почему именно в ЧелГУ была такая атмосфера?
- Атмосферу формируют люди. Когда создавался университет, приехали преподаватели, ученые, которые на новой площадке хотели реализовать то, чего не могли сделать в других вузах. Из Саратова приехала целая семья Эльфондов: Яков Андреевич - доктор наук (он, кстати, создал в университете много научных кружков), его супруга - кандидат экономических наук, и Ирина Яковлевна, которая, уже работая в нашем университете, защитила кандидатскую. Приехал из Пскова Владимир Сергеевич Антипов. То есть совершенно разные творческие люди. Они несли в себе желание создать чтото новое. Это было время поиска как в науке и процессе обучения, так и в организации досуга студентов. Кстати, шел принципиальный спор: должны студенты заниматься наукой или нет? Целые баталии шли, я присутствовал на них в качестве председателя студенческого научного общества. Одна группа утверждала, что это университет и студенты должны заниматься наукой, а им говорили в противовес: «А зачем они будут ею заниматься, если после окончания вуза пойдут работать в школу?». В ответ звучало: «Тогда сразу пусть идут в педагогический». Я с благодарностью вспоминаю то время, потому что тогда были моменты, которые, может быть, не имели прямого отношения к учебному процессу, но ориентировались на воспитание личности, на то, каким должен быть человек, который в университете учится и выходит оттуда выпускником.
- Что подразумевалось под воспитанием?
- Например, Ирина Яковлевна Эльфонд устраивала вечерагостиные в общежитии. Шли разговоры о классической музыке. У нее были очень редкие записи, в том числе произведения композиторов XVII века. Анатолий Андреевич Бухарин рассказывал о крупных советских историках, с коими ему довелось встречаться. И на занятиях, и вне аудитории преподаватели приходили к студентам, стремясь передать им свою энергию и знания. На лекциях мы соприкасались с высоким уровнем преподавания. Был совершенно уникальный педагог Юрий Сергеевич Кирьяков. Он, не глядя на записи, просто рассказывал нам про Восток со всеми витиеватыми именами исторических деятелей. Так он мог читать лекции четыре часа подряд. Уникальная память, уникальное знание предмета. А потом появился Владимир Сергеевич Антипов. Лично для меня он стал олицетворением совершенно иного подхода к изучению предмета. Сегодня, по прошествии стольких лет, вспоминаю, как он редактировал газету «Челябинский университет» (нынешняя «Университетская набережная»), как через произведения художественной литературы преподавал новейшую историю. Мы старались проследить, где в художественных книгах вымысел, где правда. Он приходил на лекцию с целой кипой бумаг, воодушевленно читал лекцию и… вдруг замирал. Наступала тишина. Студенты, видевшие такое впервые, недоумевали. А Владимир Сергеевич просто размышлял в это время. А когда вновь начинал говорить, все понимали: проговариваемая им глубокая мысль родилась только что. Потрясающие ощущения были.
- Неужели в момент таких внезапных размышлений по аудитории даже шумок не проходил?
- Нетнет! Кстати, к шуму на лекциях он относился нетерпимо. С другой стороны, Владимир Сергеевич был человеком достаточно демократичным. Однажды я невольно поправил его на лекции, и он, проверив информацию, со мной согласился.
- Владимир Стейгонович, получается, что изначальный идейный посыл нового университета заключался в стремлении поднять городскую общественную среду на более высокий, «надпрофессиональный» научный и культурный уровень. Удалось ли это?
- Думаю, что удалось. Я всегда в дискуссиях на эту тему говорю о том, что значимость того или иного учебного заведения определяется уровнем кадров, которые оно выпускает. Не секрет, что за 35 лет из стен университета вышли люди, которые заняли сильные позиции и сегодня оказывают влияние на общественную среду. Наш университет снабжает кадрами весь город. Например, в ЧГПУ и ЮУрГУ преподают наши выпускники. Начнем вспоминать, что значимого издается из научной литературы - опять среди авторов сплошь наши люди.
- Наверное, любая историческая параллель достаточно условна и не всегда корректна. Однако из того, что Вы рассказываете, складывается ощущение, что на тот момент в культурной, научной, интеллектуальной среде ЧелГУ был одним из знаковых источников модернизации - того, о чем в стране говорят сегодня.
- Действительно, его создание воспринималось как глоток свежего воздуха и серьезный импульс для движения.
- А сейчас интеллектуальная экспансия, скажем так, идет по нарастающей?
- Не думаю, что любой процесс должен развиваться исключительно по нарастающей. ЧелГУ - классический университет со своими традициями, наработками. На первых порах он служил площадкой для всего нового. А теперь у него другая задача: закрепление своих позиций и значимых для города достижений. Сегодня от изменения качественного уровня ЧелГУ зависит и научный уровень города. Это факт.
- Энергетика развития вуза не исчерпана? Смотрите, какое возникает противоречие: мы говорим о закреплении уровня, о том, что это очень важно. С другой стороны, «закрепление» синонимично слову «консервация», отсутствию движения.
- Однажды я присутствовал при споре двух наших ученых - Александра Ивановича Лазарева и Геннадия Борисовича Здановича. Они, принимая у меня курсовую работу, предложили нарисовать схему развития культуры. И я нарисовал чтото вроде лестницы, ведущей вверх. Геннадий Борисович сказал: «Да Вы что рисуете! Вот так она развивается»,- и изобразил зигзаги «взлета и падения». Но я, сославшись на научные труды, отстаивал свою позицию. Кстати, после этого Геннадий Борисович стал ко мне лучше относиться. И сейчас, применительно к ЧелГУ, я убежден: энергия движения к вершинам не исчерпана, хотя, возможно, не столь явно бросается в глаза. Потому что одно дело, когда рывок происходит с нижней точки (тогда он очевиден), другое - когда движение происходит с уже наработанного довольно высокого уровня. Да, требуются иные стимулы, их, может быть, труднее найти, но они есть. Доказательство тому - высокий уровень преподавания, показывающий, что способность к рывку ЧелГУ не утратил.
- Причем потенциал сегодня весомее, чем 35 лет назад.
- Безусловно!
- На данный момент, какие сильные стороны есть у университета, которые отличают его от конкурентов?
- Способность правильно расставлять приоритеты, ориентация именно на личность студента и преподавателя в качестве творцов новых идей. Умение учитывать то, что каждый человек имеет свою предрасположенность к чемулибо и стремление развить эту предрасположенность.
- Судя по Вашим словам, ЧелГУ вниманием к каждому отдельному человеку славился изначально.
- Да.
- Несмотря на то, что середина 70х - это расцвет идеи социалистической общности? Как все это укладывалось в социальнополитический контекст?
- Вопервых, это был период не расцвета, а начала увядания социалистической идеи. Для просвещенных людей ситуация в той или иной степени была очевидной. И стремление хотя бы в рамках своей сферы деятельности к чемуто принципиально новому было вполне естественным. Вовторых, происходили интересные вещи. С одной стороны, было запрещено писать про Троцкого, но в публичной библиотеке можно было свободно читать газеты революционных лет и делать для себя выводы. А в небезызвестном энциклопедическом справочнике братьев Гранат, свободно выставленном в Отделе краеведения и библиографии, можно было прочитать биографии и автобиографии всех «запрещенных» деятелей.
- То есть демократизм ЧелГУ был связан с тем, что часть интеллектуальной элиты города, которую он объединил на своей площадке, - это были люди, понимавшие всю условность царившего в стране официоза?
- Они, конечно, были людьми совершенно иного плана. Хотя многие из них несли в душе груз тяжелых воспоминаний. Помню, был у нас курс «История литературы начала XX века». А я в библиотеке выписал стихотворения Серебряного века из предреволюционных журналов, сделал 3 машинописных сборника, каждый существовал в единственном экземпляре. Увидела у меня Ирина Яковлевна Эльфонд и с ужасом на лице посоветовала не показывать их никому, потому что это «самиздат». На мою попытку возразить рассказала, что в сталинские времена ее отец всегда держал наготове собранный чемоданчик - на случай, если его придут арестовывать. То есть преподаватели были разные. Но практически все они пытались не подавить наши стремления, а уберечь от неприятностей.
- Расскажите о студенческой жизни тех лет.
- Чем хорошо было то время? Отсутствием предопределенности, ощущения, что если человек чтото выбрал в молодости, то лишил себя других возможностей. Это сейчас, когда бесплатно образование можно получить только один раз, и оно недешево, выбирая профессию, человек буквально выбирает судьбу. Современным абитуриентом движет прагматизм. У нас же тогда, в середине 70х, было больше возможностей для поиска. Многие, приходя в вуз, до конца не знали, правильно выбрали специальность или нет. Знаю людей, которые впоследствии нашли себя в совершенно иной сфере, чем предполагали в начале своего студенчества. Людьми владел романтизм, стремление учиться и работать ради идеи. Лично для меня значение университета определяется его средой, которая, кстати, этот романтизм поддерживала. Мне были интересны люди, которые излучали чтото свое, заставляли поновому смотреть на вещи, уходить и приходить вновь. Среда - это очень важно. Университет уже тогда помогал человеку найти свое призвание и в призвании ощутить радость. Только радость придает жизни смысл. А достижение цели приносит лишь удовлетворение.
- Каким бы Вы хотели видеть ЧелГУ в будущем?
- Таким, чтобы все те, кто в нем учится и будет учиться, были убеждены в том, что ЧелГУ - самый лучший вуз в городе. И это - минимум. Чтобы они получали там все, что хотели там получить в плане общения, знаний, и, разумеется, перспектив. Я никогда не сожалею, что оказался в нашем университете. Скажу больше: всегда вспоминаю его с теплотой - то было хорошее время, хорошие люди. Пусть так будет всегда!
Автор - Н.Прохорова.
- Чем изначально была обусловлена идея открытия в Челябинске классического университета?
- В первую очередь тем, что к 1976 году Челябинск стал городоммиллионником, и появилась потребность в вузе совершенно иного уровня. Университет появился как абсолютно новая структура, и я это на себе почувствовал. В 1976 году я пришел из армии, с декабря этого же года учился на рабфаке, потом поступил на историкофилологический факультет. Участвовал в организации студенческого совета и совета научного общества. Еще до рабфака походил по вузам Челябинска и сразу понял, насколько велика разница между ними и ЧелГУ. Классический университет нашего города образца 1976 года - территория свободы. У нас вообще не было какогото особого пиитета, например, перед вузовским комитетом комсомола. Мы заходили туда, как к себе домой, можно было спокойно открывать двери и обсуждать любой вопрос. А в педагогическом институте я видел, как люди перед тем, как войти в аналогичный кабинет, в дверь стучат.
- Почему именно в ЧелГУ была такая атмосфера?
- Атмосферу формируют люди. Когда создавался университет, приехали преподаватели, ученые, которые на новой площадке хотели реализовать то, чего не могли сделать в других вузах. Из Саратова приехала целая семья Эльфондов: Яков Андреевич - доктор наук (он, кстати, создал в университете много научных кружков), его супруга - кандидат экономических наук, и Ирина Яковлевна, которая, уже работая в нашем университете, защитила кандидатскую. Приехал из Пскова Владимир Сергеевич Антипов. То есть совершенно разные творческие люди. Они несли в себе желание создать чтото новое. Это было время поиска как в науке и процессе обучения, так и в организации досуга студентов. Кстати, шел принципиальный спор: должны студенты заниматься наукой или нет? Целые баталии шли, я присутствовал на них в качестве председателя студенческого научного общества. Одна группа утверждала, что это университет и студенты должны заниматься наукой, а им говорили в противовес: «А зачем они будут ею заниматься, если после окончания вуза пойдут работать в школу?». В ответ звучало: «Тогда сразу пусть идут в педагогический». Я с благодарностью вспоминаю то время, потому что тогда были моменты, которые, может быть, не имели прямого отношения к учебному процессу, но ориентировались на воспитание личности, на то, каким должен быть человек, который в университете учится и выходит оттуда выпускником.
- Что подразумевалось под воспитанием?
- Например, Ирина Яковлевна Эльфонд устраивала вечерагостиные в общежитии. Шли разговоры о классической музыке. У нее были очень редкие записи, в том числе произведения композиторов XVII века. Анатолий Андреевич Бухарин рассказывал о крупных советских историках, с коими ему довелось встречаться. И на занятиях, и вне аудитории преподаватели приходили к студентам, стремясь передать им свою энергию и знания. На лекциях мы соприкасались с высоким уровнем преподавания. Был совершенно уникальный педагог Юрий Сергеевич Кирьяков. Он, не глядя на записи, просто рассказывал нам про Восток со всеми витиеватыми именами исторических деятелей. Так он мог читать лекции четыре часа подряд. Уникальная память, уникальное знание предмета. А потом появился Владимир Сергеевич Антипов. Лично для меня он стал олицетворением совершенно иного подхода к изучению предмета. Сегодня, по прошествии стольких лет, вспоминаю, как он редактировал газету «Челябинский университет» (нынешняя «Университетская набережная»), как через произведения художественной литературы преподавал новейшую историю. Мы старались проследить, где в художественных книгах вымысел, где правда. Он приходил на лекцию с целой кипой бумаг, воодушевленно читал лекцию и… вдруг замирал. Наступала тишина. Студенты, видевшие такое впервые, недоумевали. А Владимир Сергеевич просто размышлял в это время. А когда вновь начинал говорить, все понимали: проговариваемая им глубокая мысль родилась только что. Потрясающие ощущения были.
- Неужели в момент таких внезапных размышлений по аудитории даже шумок не проходил?
- Нетнет! Кстати, к шуму на лекциях он относился нетерпимо. С другой стороны, Владимир Сергеевич был человеком достаточно демократичным. Однажды я невольно поправил его на лекции, и он, проверив информацию, со мной согласился.
- Владимир Стейгонович, получается, что изначальный идейный посыл нового университета заключался в стремлении поднять городскую общественную среду на более высокий, «надпрофессиональный» научный и культурный уровень. Удалось ли это?
- Думаю, что удалось. Я всегда в дискуссиях на эту тему говорю о том, что значимость того или иного учебного заведения определяется уровнем кадров, которые оно выпускает. Не секрет, что за 35 лет из стен университета вышли люди, которые заняли сильные позиции и сегодня оказывают влияние на общественную среду. Наш университет снабжает кадрами весь город. Например, в ЧГПУ и ЮУрГУ преподают наши выпускники. Начнем вспоминать, что значимого издается из научной литературы - опять среди авторов сплошь наши люди.
- Наверное, любая историческая параллель достаточно условна и не всегда корректна. Однако из того, что Вы рассказываете, складывается ощущение, что на тот момент в культурной, научной, интеллектуальной среде ЧелГУ был одним из знаковых источников модернизации - того, о чем в стране говорят сегодня.
- Действительно, его создание воспринималось как глоток свежего воздуха и серьезный импульс для движения.
- А сейчас интеллектуальная экспансия, скажем так, идет по нарастающей?
- Не думаю, что любой процесс должен развиваться исключительно по нарастающей. ЧелГУ - классический университет со своими традициями, наработками. На первых порах он служил площадкой для всего нового. А теперь у него другая задача: закрепление своих позиций и значимых для города достижений. Сегодня от изменения качественного уровня ЧелГУ зависит и научный уровень города. Это факт.
- Энергетика развития вуза не исчерпана? Смотрите, какое возникает противоречие: мы говорим о закреплении уровня, о том, что это очень важно. С другой стороны, «закрепление» синонимично слову «консервация», отсутствию движения.
- Однажды я присутствовал при споре двух наших ученых - Александра Ивановича Лазарева и Геннадия Борисовича Здановича. Они, принимая у меня курсовую работу, предложили нарисовать схему развития культуры. И я нарисовал чтото вроде лестницы, ведущей вверх. Геннадий Борисович сказал: «Да Вы что рисуете! Вот так она развивается»,- и изобразил зигзаги «взлета и падения». Но я, сославшись на научные труды, отстаивал свою позицию. Кстати, после этого Геннадий Борисович стал ко мне лучше относиться. И сейчас, применительно к ЧелГУ, я убежден: энергия движения к вершинам не исчерпана, хотя, возможно, не столь явно бросается в глаза. Потому что одно дело, когда рывок происходит с нижней точки (тогда он очевиден), другое - когда движение происходит с уже наработанного довольно высокого уровня. Да, требуются иные стимулы, их, может быть, труднее найти, но они есть. Доказательство тому - высокий уровень преподавания, показывающий, что способность к рывку ЧелГУ не утратил.
- Причем потенциал сегодня весомее, чем 35 лет назад.
- Безусловно!
- На данный момент, какие сильные стороны есть у университета, которые отличают его от конкурентов?
- Способность правильно расставлять приоритеты, ориентация именно на личность студента и преподавателя в качестве творцов новых идей. Умение учитывать то, что каждый человек имеет свою предрасположенность к чемулибо и стремление развить эту предрасположенность.
- Судя по Вашим словам, ЧелГУ вниманием к каждому отдельному человеку славился изначально.
- Да.
- Несмотря на то, что середина 70х - это расцвет идеи социалистической общности? Как все это укладывалось в социальнополитический контекст?
- Вопервых, это был период не расцвета, а начала увядания социалистической идеи. Для просвещенных людей ситуация в той или иной степени была очевидной. И стремление хотя бы в рамках своей сферы деятельности к чемуто принципиально новому было вполне естественным. Вовторых, происходили интересные вещи. С одной стороны, было запрещено писать про Троцкого, но в публичной библиотеке можно было свободно читать газеты революционных лет и делать для себя выводы. А в небезызвестном энциклопедическом справочнике братьев Гранат, свободно выставленном в Отделе краеведения и библиографии, можно было прочитать биографии и автобиографии всех «запрещенных» деятелей.
- То есть демократизм ЧелГУ был связан с тем, что часть интеллектуальной элиты города, которую он объединил на своей площадке, - это были люди, понимавшие всю условность царившего в стране официоза?
- Они, конечно, были людьми совершенно иного плана. Хотя многие из них несли в душе груз тяжелых воспоминаний. Помню, был у нас курс «История литературы начала XX века». А я в библиотеке выписал стихотворения Серебряного века из предреволюционных журналов, сделал 3 машинописных сборника, каждый существовал в единственном экземпляре. Увидела у меня Ирина Яковлевна Эльфонд и с ужасом на лице посоветовала не показывать их никому, потому что это «самиздат». На мою попытку возразить рассказала, что в сталинские времена ее отец всегда держал наготове собранный чемоданчик - на случай, если его придут арестовывать. То есть преподаватели были разные. Но практически все они пытались не подавить наши стремления, а уберечь от неприятностей.
- Расскажите о студенческой жизни тех лет.
- Чем хорошо было то время? Отсутствием предопределенности, ощущения, что если человек чтото выбрал в молодости, то лишил себя других возможностей. Это сейчас, когда бесплатно образование можно получить только один раз, и оно недешево, выбирая профессию, человек буквально выбирает судьбу. Современным абитуриентом движет прагматизм. У нас же тогда, в середине 70х, было больше возможностей для поиска. Многие, приходя в вуз, до конца не знали, правильно выбрали специальность или нет. Знаю людей, которые впоследствии нашли себя в совершенно иной сфере, чем предполагали в начале своего студенчества. Людьми владел романтизм, стремление учиться и работать ради идеи. Лично для меня значение университета определяется его средой, которая, кстати, этот романтизм поддерживала. Мне были интересны люди, которые излучали чтото свое, заставляли поновому смотреть на вещи, уходить и приходить вновь. Среда - это очень важно. Университет уже тогда помогал человеку найти свое призвание и в призвании ощутить радость. Только радость придает жизни смысл. А достижение цели приносит лишь удовлетворение.
- Каким бы Вы хотели видеть ЧелГУ в будущем?
- Таким, чтобы все те, кто в нем учится и будет учиться, были убеждены в том, что ЧелГУ - самый лучший вуз в городе. И это - минимум. Чтобы они получали там все, что хотели там получить в плане общения, знаний, и, разумеется, перспектив. Я никогда не сожалею, что оказался в нашем университете. Скажу больше: всегда вспоминаю его с теплотой - то было хорошее время, хорошие люди. Пусть так будет всегда!