про любовь и про работу. История для Ани С.
В девятом классе у меня случилась любовь. Естественно, неразделенная.
В принципе, в тот год любовей было много, но эта была особенно нелепа в силу нелепости самого объекта.
Впрочем, называть это "любовью" можно весьма условно: пожалуй, эта была та стадия отношения к человеку, когда еще не любишь его, но тебе уже смешно. И, нужно сказать, смешно было не только мне: на подруг, завидевших его идущим в другом конце коридора, накатывал истерический хохот. "Объект" нас, естественно, всячески избегал, хотя - нужно отдать должное нашей настойчивости, с которой мы искали с ним встречи, - выходило у него это крайне скверно. Ах да, забыла сказать. Учился бледный юноша в одиннадцатом классе.
Год в бесконечных погонях за неуловимым счастьем прошел очень быстро, господин А. (назову его так, чтоб никто не догадался) с достаточно средним успехом закончил нашу блестящую гимназию и поступил на... филфак.
Прознав об этом, я тут же решила, что тоже хочу быть журналистом (где, спрашивается, логика?!) Хотя нет, журналиста из меня точно не получится. Кем там бывают после филфаков? О, я хочу стать учительницей литературы...
Достаточно быстро вообразив себя филологиней бальзаковского возраста, вокруг которой снуют жаждущие услышать из моих уст жгущий сердца глагол сопливые ученики, я пошла доносить радостную весть до мамы.
Мама радости, к великому моему огорчению, не разделила. Более того, начала яростно выбивать из моей и без того пустой на тот момент головы эту дерзкую и глупую мысль. Однако, как оказалось позднее, скорее не выбила ее, а забила куда-то очень глубоко. И из этого самого "глубоко" она вылезла в самый неподходящий момент - в выпускном классе.
Я сейчас не буду рассказывать, как я оказалась на филфаке, как много раз встречала в университетских коридорах господина А., как ни разу мы с ним даже не поздоровались. История не об этом.
После окончания университета господин А. устроился в одну городскую газету, писал там тексты, имевшие весьма сомнительную художественную ценность и, казалось, наши пути, наконец, разошлись навсегда. Несколько лет я его попросту не видела.
До тех пор, пока, придя на прессуху некого П.К. (назову его так, чтоб никто не догадался), я не узрела прямо напротив себя ухмыляющуюся физиономию. Еще через полторы недели - на прессухе первого зама некого П.К. история повторилась.
Заматерел парень, что сказать. Впрочем, все так же нелеп. Тот же наклон головы - будто бы последние n-лет он только и делает, что ездит стоя в низкой газели. Помню, Аня всегда радостно визжала "Космос!" - действительно, казалось, что он в постоянном контакте с внеземными и весьма воинственно настроенными цивилизациями.
А вот желание на обеих прессухах было у меня ровно одно - подойти и треснуть его по башке со всей дури! Пусть даже рискуя быть отлученной от администрации некого городского округа некого города за недостойное поведение. В основном, за то, что по его милости я оказалась на филфаке (и не говорите мне, что это не его милость, а моя глупость. Я давно в оправдание себе придумала легенду, что угодила в институт благородных девиц из-за него), а больше всего - за его мерзкую ухмылку.
Ань, если читаешь, посмейся за меня.
P.S. А в третий раз я точно подойду и стукну его диктофоном.
В принципе, в тот год любовей было много, но эта была особенно нелепа в силу нелепости самого объекта.
Впрочем, называть это "любовью" можно весьма условно: пожалуй, эта была та стадия отношения к человеку, когда еще не любишь его, но тебе уже смешно. И, нужно сказать, смешно было не только мне: на подруг, завидевших его идущим в другом конце коридора, накатывал истерический хохот. "Объект" нас, естественно, всячески избегал, хотя - нужно отдать должное нашей настойчивости, с которой мы искали с ним встречи, - выходило у него это крайне скверно. Ах да, забыла сказать. Учился бледный юноша в одиннадцатом классе.
Год в бесконечных погонях за неуловимым счастьем прошел очень быстро, господин А. (назову его так, чтоб никто не догадался) с достаточно средним успехом закончил нашу блестящую гимназию и поступил на... филфак.
Прознав об этом, я тут же решила, что тоже хочу быть журналистом (где, спрашивается, логика?!) Хотя нет, журналиста из меня точно не получится. Кем там бывают после филфаков? О, я хочу стать учительницей литературы...
Достаточно быстро вообразив себя филологиней бальзаковского возраста, вокруг которой снуют жаждущие услышать из моих уст жгущий сердца глагол сопливые ученики, я пошла доносить радостную весть до мамы.
Мама радости, к великому моему огорчению, не разделила. Более того, начала яростно выбивать из моей и без того пустой на тот момент головы эту дерзкую и глупую мысль. Однако, как оказалось позднее, скорее не выбила ее, а забила куда-то очень глубоко. И из этого самого "глубоко" она вылезла в самый неподходящий момент - в выпускном классе.
Я сейчас не буду рассказывать, как я оказалась на филфаке, как много раз встречала в университетских коридорах господина А., как ни разу мы с ним даже не поздоровались. История не об этом.
После окончания университета господин А. устроился в одну городскую газету, писал там тексты, имевшие весьма сомнительную художественную ценность и, казалось, наши пути, наконец, разошлись навсегда. Несколько лет я его попросту не видела.
До тех пор, пока, придя на прессуху некого П.К. (назову его так, чтоб никто не догадался), я не узрела прямо напротив себя ухмыляющуюся физиономию. Еще через полторы недели - на прессухе первого зама некого П.К. история повторилась.
Заматерел парень, что сказать. Впрочем, все так же нелеп. Тот же наклон головы - будто бы последние n-лет он только и делает, что ездит стоя в низкой газели. Помню, Аня всегда радостно визжала "Космос!" - действительно, казалось, что он в постоянном контакте с внеземными и весьма воинственно настроенными цивилизациями.
А вот желание на обеих прессухах было у меня ровно одно - подойти и треснуть его по башке со всей дури! Пусть даже рискуя быть отлученной от администрации некого городского округа некого города за недостойное поведение. В основном, за то, что по его милости я оказалась на филфаке (и не говорите мне, что это не его милость, а моя глупость. Я давно в оправдание себе придумала легенду, что угодила в институт благородных девиц из-за него), а больше всего - за его мерзкую ухмылку.
Ань, если читаешь, посмейся за меня.
P.S. А в третий раз я точно подойду и стукну его диктофоном.