Дом Чанжина закрыли
"Старик Чанжин сказал мне, что его скоро закроют", - писала я полгода назад. И вот вчера, возвращаясь с работы, я обнаружила его заколоченным. Зайти в последний день, дабы попрощаться, не успела. Нет, попрощаться не с домом. С его гостеприимством, с его теплом. Сколько раз спасал меня старик Чанжин. От холода, от дождя, от ветра. Удивительный дом. Бежишь по холодной набережной, и, вроде бы, свой дом рядом - в секундах ходьбы, через три дома, а всё равно погреться идёшь к Чанжину. Звонишь домой: "Я у Чанжина, греюсь..." Или спасаюсь от дождя. Как я любила эту парадную, этот торжественный вестибюль, этот парадный, поднимающий ввысь, под потолок, к сводам и консолям, классицизм... Попрощаться не успела. Видела, конечно, что выносят вещи, но не думала, что всё закончится так стремительно. Теперь корю себя за то, что на бегу хотя бы на секунду не зашла... Сколько всего не успеваешь в жизни, в которой стремишься всё успевать?
Теперь - всё... Не поддаётся знакомая дверь. Чёрные ходы и подвальные лазейки наглухо замурованы кирпичом. В окнах первого этажа играет на солнце новенькое кровельное железо. При свете заката кажется, что в окнах горит свет... Странный обман. Обман зрения. Звоню управдому: "Ну вы даёте! Нулёвое! Где добыли-то?" - "Выписала".
Заколочено окно, за которым жил старенький волшебник, Хранитель дома - дедушка Рашид. Вылитый старик Хоттабыч, он ходил по улицам и раздавал людям булочки и конфеты, купленные на свою копеечную пенсию. Он просто любил творить добро. Умер Хранитель - и опустел дом...
Чёрными дырами, без света, зияют окна Лёхи-алисомана. Больше я не увижу ни его, ни его собаку. Пусто у дома. Лишь скромный, не назвавший своего имени, человек из жилконторы забирает забытую рабочими лестницу. Высокий, ладный. В ответ на слова благодарности даже как-то смущается: "Да ладно, это же наше дело, что..." Рассказывает. что дом слит (а значит, проблем с подтопленным подвалом не будет). Обещает охрану: начальник жилконторы её всё-таки выхлопотал! Уфф, хоть немножечко легче...
Рассказывает, что двое последних законных жильцов прямо "из-под молотков" вывезли свои вещи. Один из них уже не жил здесь, а просто приходил попить кофе... Зато остальные, незаконные, выезжали так, как выбегают из дома крысы. С воплями, с матом. Кто-то напоследок кокнул в парадной стекло. А ночью эти бывшие жители попытались поджечь дом. В благодарность за то, что в нём жили. Твари... Оперативно отреагировали заколачивавшие дверь жилконторские узбеки - предотвратили возгорание. Вообще, жилконтора сработала на пять с плюсом. В кирпичном "монолите" и новеньком железе узнаются "стандарты консервации" ЖЭС № 1. На этих кирпичах и листах можно ставить бренд. Больше так не консервирует ни одна ЖЭС в городе. Весь секрет в руководителе и в управдоме. Я уже писала, что Оксану Николаевну перевели к нам с другого участка: это она несколько лет держала Пряжку, 54. Онва же умудрилась "зачистить" дом одним разом. Невыдуманная история про дом Чанжина: женщина беременна - дом начинают расселять. Женщина провожает сына в армию - дом всё ещё расселяют. Когда сын вернулся из армии, появилась Оксана Николаевна и "зачистила" дом за один день.
Чувства двойственные. С одной стороны, жаль, когда дом теряет людей. И, когда видишь закрытую дверь - так хочется вернуться. снова туда попасть. Чувства в точности такое же, как и у дома, из которого весе уехали: ещё не осознаёшь, до конца не понимаешь... Точно так же не осознал ещё произошедшее дом Целибеева, я знаю.
Но с другой, если в доме живут люди, готовые его поджечь... Или сбежать перед поджогом: ещё по 11-й Роте я поняла, что на временщиков-гастарбайтеров надежды нет. А остальные, постоянные... Просто предали, просто уехали... Как все... Хотя. за закрытыми дверями так и осталась висеть наша прокламация "Не уезжай!"
За закрытыми дверями остались опечатанные двери, камины, чудом сохранившаяся, скромная, но стильная балюстрада (опять же респект жилконторе - вовремя закрыли, дом не успели размародёрить), надпись "Читайте Канта, дети" на стене, измученная, но живая лестница и много звонков у одной двери: дом Чанжина - это лабиринты бесконечных коммуналок. Электричества больше нет, и я уже никогда не дозвонюсь...
Осталась вся его двухвековая история (год его постройки - 1801, потому я и называю Чанжина стариком). "Война, революция, вновь война..." И медленное, постепенное. растянутое предательство. Капля за каплей - человек за человеком спускались по этой лестнице навсегда. Всё это описано в моей поэме: http://www.stihi.ru/2011/10/22/8531
Click to viewЯ стою у запертой двери дома Чанжина, прислонившись к ней спиной. Из-за двери идёт тепло: дом испуган тем, что в нём больше не светится ни одно окно, но ещё не остыл. Он ещё ничего не понял... А я так боюсь следующей ночи. Боюсь идти домой по этой набережной, по инерции ткнуться в дверь, а потом поднять глаза вверх и увидеть этот дом тёмным...
Я смотрю на его трещины, которые пока ещё можно излечить. Стою и думаю, что дом надо срочно пристраивать. Чтобы он не пропал, как пропадает дом Крутиковых и мучается дом Зыковых. Старику Чанжину повезло, что у него есть я. Точнее, что я живу в нескольких секундах. Только вот окна мои на него не выходят, к тому же, приходится работать. И я, хоть и буду пристально следить, я всё-таки очень боюсь. Конечно, мне передаётся страх дома, но уж больно лихо начинает расселёночка: пожар едва ли не случился в первый же день... Хоть и закрыт надёжно, но ведь. если кому надо... Короче, дело теперь очень за немалым. Во-первых, пристройство. Дому надо устроить судьбу. А во-вторых, обращаю наше градозащитное внимание, что он всё ещё ВВО. Снять этот гриф под шумок - легчайшее дело. И надо делать Чанжину статус. Охранять там есть что - я много раз видела.
А опасность утраты есть: нет гарантии, что застройщик выросшего по соседству урода захочет расшириться. А стройкой этой несчастный дом пусть и не основательно, но всё-таки подбит. На стадии свай, без дальнейшей динамики, но за "нужными" лживыми экспертизами дело не станет.
Итак, в жизненной истории старика Чанжина начинается новый виток. Каким ему быть - зависит от нас. И не надо мне говорить, что, мол, ладно, пока не сносят. Снос надо не предотвратить. Его надо попросту исключить начисто. Давайте не допустим новой "горячей точки".