Старик Чанжин
Старик Чанжин сказал мне, что его скоро закроют. Он неуклонно теряет тепло, и ему страшно.
Стоит на углу, под ветром. Скрипит разломом. Упрямо светится последними окнами. С каждым днём, с каждой ночью этих окон всё меньше, меньше... Тёмный фасад. И всё чаще "с кувшином чанжинка спешит". К машине с мебелью. Навечно. Сколько народу осталось в доме - не знает даже управдом.
В роскошной парадной до сих пор висят наши прокламации. "Не уезжай!" Но жильцы уезжают. Уходит жизнь. Медленно, мучительно, по капле. Этот дом расселяют двадцать лет. Самый сложный случай. Реальный эпизод: женщина ходила беременная - начали расселять. Проводила сына в армию - всё расселяют. А я уже думаю: "Пусть..."
Я знаю, ЧТО бывает, и как стремительно, когда из дома уходит жизнь. Хочется удержать её, но рука проходит сквозь пустоту...
Я говорила с этими людьми. Точней, пыталась. Они как зомби. "Выехать бы..." (об этом - моя поэма: http://www.stihi.ru/2011/10/22/8531). Предатели, да. Полный дом. Им надоели коммуналки (они здесь огромные, бесконечные). Они сетуют на "хлипкие перекрытия". В одной из квартир (там есть и маленькие, отдельные) Лёха-алисоман жил. Он не сетовал. "Руки есть - сделаю!" Всё укрепил, не жаловался.
Но на Лёхиной двери клеймо - "ОПЕЧАТАНО". Не лает больше из глубины квартиры его собака. Помню наше знакомство. Пришла проведать недавно закрытый нами (от бомжей) чердак. Открывается дверь одной из квартир, оттуда орёт "АлисА", а на меня из полутьмы падает собака. Лапы на плечи. Здоровенный ротвейлер. Цезарь. Молоденький, игривый. В квартиру меня вкатил. Катит и лижет. Хозяин обалдел: "Цееезарь! Ну как так мооожно?! Она же чужая! Чему я тебя учил?!" А я парирую: "И ничего я ему не чужая! Мы с твоей собакой (как-то мы сразу стали общаться на "ты") уже давно через двери здороваемся. Кстати, как тебя зовут-то?"
И как мы раньше друг друга не знали? На одни концерты ходили...
Цезарь выл под Кинчева. Художественно. Баритончик его был схож. Где ты теперь, Цезарь? На каком пустыре на выселках воешь? А я на твоего хозяина надеялась... Тщетно. "Печать Зверя" на дверях, как пел когда-то Кинчев...
И Наталья съехала. Из самой загадочной коммуналки, на двери которой множество звонков. Больше всего я мечтала попасть туда. Куда звонить теперь некому.
Наталья застукала нас на чердаке, когда мы инспектировали его состояние и заделывали дверь. Квартира, где она жила, напоминала лабиринт. В коридоре до сих пор сохранился старинный сундук для дров. Реликвия... В комнатах печи красивые, лепнина стильная, хотя и скромная. Перед началом строительства жилконтора подпорки поставила. Перебдели. Проблемы дома явно преувеличены.
А зимой дедушка умер. Дедушка Рашид. Типичной стариковской одинокой смертью - с кровати упал и ударился. Дедушке дали квартиру, но он был единственным, кто цеплялся за дом Чанжина. Старик за старика. Два одиночества. Один в огромной пустой квартире. Последний борец...
Говорила я управдомше Валентине: "Подсели к нему кого-нибудь". Но дедушка был решительно против. Он даже Валентину к себе не пускал. Не только различные комиссии-инспекции. На одну он бросился с арматурой. Дедушка Рашид панически боялся посторонних. Он был "тридцать седьмым годом ударенный". Однажды к нему в квартиру вошли. И увели его отца. Сын был тогда совсем ещё маленьким. Как запомнить-то умудрился? Страшно: самое первое детское воспоминание... На всю жизнь.
Дедушка был чудесный. Татарин из Бухары, как две капли воды похожий на старика Хоттабыча. Сказочный дедушка: мимо не давал пройти - всё конфеты дарил. Покупал на свою довольно скромную пенсию - и щедро раздаривал. Любил приносить радость.
При всём своём бухарско-татарском происхождении звал он себя не Рашид, а Саша. И на дух не выносил "чурок" - азиатов и кавказцев. Его от них трясло. Под конец жизни дедушку уже ветром сносило, но между глаз кому-нибудь мог и дать. Родню свою он не принимал, говорил о детях-племянниках гневно: "Они от чёрных нарожали!!!" Родня его, как Валя рассказала, и хоронила. Дедушка в гробу вертелся, но кто мёртвого спросит... Пусто в доме...
Пустынно и гулко. Ступени. Дальше - тьма. Некому больше лампочку вкрутить. Никому не нужен старик Чанжин. Кроме меня. Активисты пока спят. Как всегда. До "необратимой аварийности" и "забора смерти". Одни из них от него ещё несколько лет назад открестились, другие попросту предали: попрыгали-попрыгали, выпиарились и исчезли. Не препятствуют соседней стройке, из-за которой, к слову, и случился разлом.
Я держу старика далеко не первый год. Как умею, всеми силами.
Сегодня не парит подвал. Держится едва ли не упавшая консоль. Жилконтора пока следит за стариком - честь ей и хвала. Пока не сняли с баланса, следит...
Вот только маяка на разлом от КГИОПища никак не добиться (старик Чанжин - памятник). Самой придётся ставить маяк. Ну да ладно.
Старик Чанжин пережил всё. Две войны, одну революцию, перестройку, сваи на стройке рядом (сравнительно легко отделался, я думала, будет хуже). Он помнит этот город молодым: год рождения старика - 1801. Скоро у него появится сосед. Уже видно - на редкость уродливый. И нахрапистый - вылез за красную линию. Ощутимо вылез. У него уже почти три этажа, а он уже чуть ли не с половину дома Капустина. Сосед растёт угрожающими темпами. Активисты, называющие себя радикалами, поджали хвосты. Похоже, им нравится. Вот вам и радикализм, сиськи набок.
А мы, местные жители, так хотели на месте стройки сквер...
Стоит старик Чанжин. Медленно гаснут последние окна. Одно за другим. И каждый раз страшно, что больше свет в них не загорится. Ещё страшнее то, что, возможно, их ждёт пламя. А комнаты - незваные звероподобные гости. А дом - судьба домов Зыкова, Крутикова, Лермонтова, Лялевича... А может, участь Рогова и Дегтярного. Грохнуть его легко - он небольшой...
Но хватит уже. Довольно грохнули. Ребята, давайте не дожидаться приговора и смерти. Старик ещё постоит. Пусть он стоит благодаря нам. Будет приговор - оспорим. Попытаются снять с охраны - воспрепятствуем. Только вовремя. Надеюсь, все усвоили урок Дегтярного ("разбор полётов" ещё предстоит и, обещаю, будет жёстким - потеря тяжёлая). Будет снос - встанем стеной. Он манит в свою парадную, он рад всем, кто приходит с добром. Он готов оказать помощь - сколько раз я заходила к нему просто погреться и отдохнуть. Добрый, отзывчивый старик Чанжин. Давайте поможем ему. Вовремя. Не дожидаясь, когда он будет стоять оболганный, оклевётанный, а после кричать о помощи раненой экскаватором стеной.