Сожжённые склады: внутри состояние тяжёлое
Аккурат на пасху (писала я уже, что боюсь церковных праздников) сожгли военные склады на углу Лермонтовского и Обводного. Сегодня я побывала там.
Сожгли едва ли не на следующий день после того, как я отписала письмо в КГИОП (оно ещё даже дойти не успело). Иду, вижу: объект открыт нараспашку. Как чуяла: спалят подчистую. Сирые у нас расселёнки, никому, кроме нас, активистов, не нужные. Сегодня заскочила туда по пути с работы, вместе со своей верной карманной "шпулей". Обратила внимание, что дверь, через которую, скорее всего, и забрались поджигатели, закрыли-таки. Но чтобы мне при желании да лаза не нашлось?:-)
Напрашивается вопрос: ну почему, почему у нас спохватываются, не извиняюсь, только после пиздеца?
Именно пиздеца. Иначе то, что произошло со складами, не назовёшь.
Если идти со стороны набережной, кажется, что всё нормально. Бедой пахнет со стороны проспекта: сожжено второе здание (то, что подальше от канала). До сих пор, почти неделю спустя, ощущается запах пожарища. Примерно столько же он будет выветриваться из моей одежды. Да не привыкать... Замелькали чёрные окна. Проходящий мимо мужчина, глядя на них, воскликнул: "Йииоооб твою мать!" Ясно: мне сюда.
Одно из таких окон являет собой портрет нашего государства. В раме из обожжённой пламенем стены. Чёрное окно, затянутое ржавой колючей проволокой. За ним, внутри - всё чёрное, обрушенное, сгоревшее.
Сразу же бросается, просто бьёт в глаза контраст зелёного и чёрного. Жёлтое и посеревшее белое (цвет фасада здания) уже не в счёт. Погубленная юная майская зелень. Обугленные стволы деревьев, сломанные ветки, сорванные листья. Только пробившаяся жизнь за "колючкой"...
Сирый сожжённый заборчик. Деревянный. Стоя около него, среди деревьев, пострадавших от огненного смерча, ощущаешь себя в какой-то погибшей деревне, сожжённой врагом. Громко, отчётливо загудел в мыслях колокол Хатыни. И ещё тысяч уничтоженных по всей бывшей стране деревень.
Тихо здесь. Больно и спокойно. Птицы когда-то пели. Даже не верится, что в нескольких метрах город шумит.
Да, огненный смерч здесь погулял изрядно. Пожар был страшный. Чудом не перекинулся на соседние постройки. А там ведь какой-то социальный центр рядом (я заметила вывеску).
Из центра этого выходит суетливый, ёрзающий мужичонко. Визгливо интересуется, кто я и откуда. Отвечаю вопросом на вопрос:
- Что, проснулись, соколики? А где вы были, когда горело?
- Я? Спал.
- Ответ исчерпывающий.
- Я не сторож.
- Я, собственно, тоже. Весь город стеречь...
Мужичонко юркает в своё укрытие. Сторожей здесь, очевидно, нет. В ночное время объект не охранялся, что и привело к бедствию.
Дверь, конечно, не устояла. Вхожу в здание. Оно выжжено до коробки: кровля и деревянные перекрытия не дождались пожарных. Много ли небольшому зданию надо? Внутри - опять же сгоревшая изба, пусть и с металлоконструкциями. Смотрю и думаю: а ведь вся Родина у нас теперь такая. Сожжённая да заброшенная...
Коробка устояла.
Но в одной из стен зияет пролом. Вот-вот посыплются кирпичи.
Выбираюсь. Долго смотрю на пострадавшее здание.
Что станет с ним? Навскидку скажу, что жить теоретически будет. Если не постигнет судьба пакгауза. Тогда ждите очередной градостроительной ошибки в исторической части города. Ровно напротив (через канал) уничтоженного Везенбергского квартала. Шкапина и Розенштейна, мы помним вас.
Помним и не простим. А что мы (я и мои соратники) чувствуем на руинах, я расскажу завтра. Точнее, уже сегодня. Ждите новый текст под тегом "матчасть".
Постскриптум. По информации, полученной мной из КГИОП, склады ОКН (памятниками) не являются. Обращение моё КГИОП перекинул в районную администрацию.