За 800 лет до, или 60 километров назад
Оригинал взят у pashtet_77 в За 800 лет до, или 60 километров назад
В маршрутке передо мной сидит молодая парочка, муж и жена, с годовалым ребенком на руках. Время от времени они передают малыша друг другу, и его макушка мелькает над подголовниками сидений, лысенькая макушка в редких рыжих вихрах.
- Долго думали, ехать или не ехать на масленицу в Русь, - говорит кому-то по телефону мама, придерживая малыша одной рукой. - А потом решились. Оделись теплее. Коляску зимнюю взяли. Кашу в термосе. Отлично. А то вот так всю жизнь дома просидишь, и ничего не увидишь, кроме кастрюль и подгузников. Правда, любимый?
Вопрос она задает мужу, не отрываясь от телефонной трубки и ребенка.
- Угу, - неразборчиво мычит с соседнего сиденья муж.
Мелькает указатель, за ним другой, еще один, и чувствуешь, что он совсем рядом, «Парк Киевская Русь». Слева вдоль дороги начинает тянуться земляной вал, засаженный травой, становится все выше и выше, и вот над валом уже упираются в небо бревенчатые стены и башни. Маршрутка останавливается. Ты выходишь из неё под эти тесаные стены, и, чтобы взглянуть на деревянные башни, запрокидываешь голову - высокие. Скрипят доски дорожек под ногами дворового люда. Позвякивают кольчуги дружинников у кованых ворот в стольный град, за которыми слышен городской шум и музыка, и крики зазывал, и хлопанье стягов на ветру, и тянет печным дымком, жарким блинным духом и терпким ароматом глинтвейна.
За воротами - хлеб-соль на подносе у румяной тетки в шитом узорами полушубке:
- Милости просим, гости дорогие, в Русь Киевскую, в стольный град Киев православный! С масленицей!..
- Мама, мама, - не глядя, тянет девочка за руку женщину, не отводя глаз от огромного коня-тяжеловеса, запряженного в повозку. Конь огромен, в нем никак не меньше полторы тонны веса, широкая грудь и мощная шея. Рядом с ним прохаживается кучер.
- Мама, мама, - девочка дергает женщину за рукав куртки, - А можно лошадку погладить?
Против огромного тяжеловеса они вдвоем выглядят неубедительно и мелко.
Женщина оглядывает фигуру коня, его столбы-ноги, и большую голову, размером с ванную для купания.
- Не знаю, - неуверенно отвечает. - Пойдем, спросим у дяди кучера.
Через пару минут они вдвоем восторженно чешут морду коню, тот подергивает ушами, косится с вопросом на кучера.
- Надо же, - задыхаясь от чувств, шепчет девочка. - Гладим лошадку, а разрешение спрашиваем не у неё, а у дяди.
- Все постройки полностью воссоздают образ древнего Киева в масштабе один к одному, - рассказывает девушка-экскурсовод какой-то группе внимательных женщин. Они в музее, стоят над застекленным макетом древнего города. - То, что вы видите сейчас уже построенным, это чуть более пяти процентов от того, что задумано. А запланировано воссоздать весь древний Киев, целиком, со всеми дворцами, домами и церквями.
- Это ж сколько уйдет на это все денег, страх, - переговариваются две женщины.
- Интересно, а сколько, хотя бы примерно? - задумывается другая женщина.
- Можно посчитать.
- Как?
- А просто. Надо прикинуть объем дерева и умножить на цену.
- Угу, длину древнего Киева умножить на ширину древнего Киева, и умножить на высоту древнего Киева.
Все задумываются.
На ристалище с лязгом сшибаются рыцари, сражаются пять на пять. Мечи и топоры бьют наотмашь, высекая из железных шлемов искры. Колющие удары запрещены, зато рубятся от души, по ногам и головам. Ткнуть можно кожаным щитом, сбивая противнику дыхание.
За деревянным ограждением за битвой во все глаза следят мальчишки, топчут от возбуждения снег, кричат и переживают.
- А тот! А он! А ему! А потом! Рар-раз-раз! И еще! А этот! Хопа! И хопа! А тот! Р-раз! Хоп-хоп! А потом! А еще! Ну! Видел? Видел? Видел?! А на рыцарей учат? А в каком институте? А сколько платят? Видел? Видел? А тот! А этот! А он! А ему!..
В торговых рядах идет мужчина, в одной руке дымится стакан глинтвейна, в другой - телефон.
- Да все по красоте, - говорит мужчина в трубку. - Медовуха, хреновуха, воевуха и прочая пруха. Сейчас пойду еще из лука шарахну.
Перед трибунами на ристалище - театрализованное представление, сражение «Поста» и «Масленицы», богатырь борется с медведем, конные воины на скаку стреляют из луков по мишеням, чудят ряженые, сверкает огненное шоу.
Зрители на трибунах то дружно замирают, затаив дыхание, то взрываются аплодисментами.
На лавку в глубине трибуны присели три девушки.
- У меня селфи с викингом, с конем, с рыцарем, с медведем, с этим еще, как его, ну, такое вот, с руками такими!..
- С кем?
- А, с чучелом!
Дружно хохочут, уткнувшись в телефоны.
Ночью, когда на небе рассыпало пригоршнями звезд, катапульты внутри крепости натянули, скрипя канатами, и те плюнули в черное небо огненными шарами. Народ, высыпавший на поле вокруг приготовленного к сожжению чучела, дружно ахнул. Шары летели, казалось, прямо над людьми, чертя в небе огненные дуги.
Потом запылало чучело, вздернув горящие руки.
Заиграла музыка.
- Гори-горя ясно, чтобы не погасло!
Огромный хоровод заплясал.
Уходи, зима, уходи, до встречи, прости нас за все и не держи зла.
Здравствуй, весна!
В темноте возвращаемся в Киев, 60 км дороги домой, и 800 лет обратно.
В маршрутке передо мной сидит молодая парочка, муж и жена, с годовалым ребенком на руках. Время от времени они передают малыша друг другу, и его макушка мелькает над подголовниками сидений, лысенькая макушка в редких рыжих вихрах.
- Долго думали, ехать или не ехать на масленицу в Русь, - говорит кому-то по телефону мама, придерживая малыша одной рукой. - А потом решились. Оделись теплее. Коляску зимнюю взяли. Кашу в термосе. Отлично. А то вот так всю жизнь дома просидишь, и ничего не увидишь, кроме кастрюль и подгузников. Правда, любимый?
Вопрос она задает мужу, не отрываясь от телефонной трубки и ребенка.
- Угу, - неразборчиво мычит с соседнего сиденья муж.
Мелькает указатель, за ним другой, еще один, и чувствуешь, что он совсем рядом, «Парк Киевская Русь». Слева вдоль дороги начинает тянуться земляной вал, засаженный травой, становится все выше и выше, и вот над валом уже упираются в небо бревенчатые стены и башни. Маршрутка останавливается. Ты выходишь из неё под эти тесаные стены, и, чтобы взглянуть на деревянные башни, запрокидываешь голову - высокие. Скрипят доски дорожек под ногами дворового люда. Позвякивают кольчуги дружинников у кованых ворот в стольный град, за которыми слышен городской шум и музыка, и крики зазывал, и хлопанье стягов на ветру, и тянет печным дымком, жарким блинным духом и терпким ароматом глинтвейна.
За воротами - хлеб-соль на подносе у румяной тетки в шитом узорами полушубке:
- Милости просим, гости дорогие, в Русь Киевскую, в стольный град Киев православный! С масленицей!..
- Мама, мама, - не глядя, тянет девочка за руку женщину, не отводя глаз от огромного коня-тяжеловеса, запряженного в повозку. Конь огромен, в нем никак не меньше полторы тонны веса, широкая грудь и мощная шея. Рядом с ним прохаживается кучер.
- Мама, мама, - девочка дергает женщину за рукав куртки, - А можно лошадку погладить?
Против огромного тяжеловеса они вдвоем выглядят неубедительно и мелко.
Женщина оглядывает фигуру коня, его столбы-ноги, и большую голову, размером с ванную для купания.
- Не знаю, - неуверенно отвечает. - Пойдем, спросим у дяди кучера.
Через пару минут они вдвоем восторженно чешут морду коню, тот подергивает ушами, косится с вопросом на кучера.
- Надо же, - задыхаясь от чувств, шепчет девочка. - Гладим лошадку, а разрешение спрашиваем не у неё, а у дяди.
- Все постройки полностью воссоздают образ древнего Киева в масштабе один к одному, - рассказывает девушка-экскурсовод какой-то группе внимательных женщин. Они в музее, стоят над застекленным макетом древнего города. - То, что вы видите сейчас уже построенным, это чуть более пяти процентов от того, что задумано. А запланировано воссоздать весь древний Киев, целиком, со всеми дворцами, домами и церквями.
- Это ж сколько уйдет на это все денег, страх, - переговариваются две женщины.
- Интересно, а сколько, хотя бы примерно? - задумывается другая женщина.
- Можно посчитать.
- Как?
- А просто. Надо прикинуть объем дерева и умножить на цену.
- Угу, длину древнего Киева умножить на ширину древнего Киева, и умножить на высоту древнего Киева.
Все задумываются.
На ристалище с лязгом сшибаются рыцари, сражаются пять на пять. Мечи и топоры бьют наотмашь, высекая из железных шлемов искры. Колющие удары запрещены, зато рубятся от души, по ногам и головам. Ткнуть можно кожаным щитом, сбивая противнику дыхание.
За деревянным ограждением за битвой во все глаза следят мальчишки, топчут от возбуждения снег, кричат и переживают.
- А тот! А он! А ему! А потом! Рар-раз-раз! И еще! А этот! Хопа! И хопа! А тот! Р-раз! Хоп-хоп! А потом! А еще! Ну! Видел? Видел? Видел?! А на рыцарей учат? А в каком институте? А сколько платят? Видел? Видел? А тот! А этот! А он! А ему!..
В торговых рядах идет мужчина, в одной руке дымится стакан глинтвейна, в другой - телефон.
- Да все по красоте, - говорит мужчина в трубку. - Медовуха, хреновуха, воевуха и прочая пруха. Сейчас пойду еще из лука шарахну.
Перед трибунами на ристалище - театрализованное представление, сражение «Поста» и «Масленицы», богатырь борется с медведем, конные воины на скаку стреляют из луков по мишеням, чудят ряженые, сверкает огненное шоу.
Зрители на трибунах то дружно замирают, затаив дыхание, то взрываются аплодисментами.
На лавку в глубине трибуны присели три девушки.
- У меня селфи с викингом, с конем, с рыцарем, с медведем, с этим еще, как его, ну, такое вот, с руками такими!..
- С кем?
- А, с чучелом!
Дружно хохочут, уткнувшись в телефоны.
Ночью, когда на небе рассыпало пригоршнями звезд, катапульты внутри крепости натянули, скрипя канатами, и те плюнули в черное небо огненными шарами. Народ, высыпавший на поле вокруг приготовленного к сожжению чучела, дружно ахнул. Шары летели, казалось, прямо над людьми, чертя в небе огненные дуги.
Потом запылало чучело, вздернув горящие руки.
Заиграла музыка.
- Гори-горя ясно, чтобы не погасло!
Огромный хоровод заплясал.
Уходи, зима, уходи, до встречи, прости нас за все и не держи зла.
Здравствуй, весна!
В темноте возвращаемся в Киев, 60 км дороги домой, и 800 лет обратно.