Крис Кайл : «Американский снайпер»
Когда меня спрашивают, что за книги я читаю, это ставит меня порой в замешательство. Потому, что я и сам не знаю какие мне книги нравятся. И всё из-за того, что моя классификация книг, наверное в отличии от многих, делится всего на два понятия: нравится/не нравится. Другого разделения не существует. Поэтому спектр литературы читаемой мной достаточно широк, от учебников и справочников до научной фантастики и фентези.
С какого-то периода жизни пришло осознание, что понятие «солдат» не тождественно понятию «дебил», как это мне пытались вбить многие годы большинство родственников и людей. С тех пор пожалуй и начался мой интерес к такому понятию как литература связанная с военными.
Книга Кайла была обнаружена мной на озон.ру в разделе рекомендаций. Чтобы кто-то специально советовал мне её прочитать - такого не было. Как она меня нашла? Я купил пару биографий разных людей и эта книга находилась в том же разделе. Нашла меня :)
О чём книга? Скорее это книга о взгляде на жизнь одного из бойцов американского морского спецназа. О том, что мотивировало его на выбор военной профессии и как это повлияло на него и окружающих его людей. Не книга-рассказ, скорее книга-чувство. Не мало важно и описание ощущений после ухода на войну, нахождение в зоне боевых действий и описание периода мерной жизни, когда человек возвращается с войны на территорию мирной жизни. Было очень интересно так же прочитать и про взаимоотношения между солдатами армии вероятного противника, про отношение к руководству и политическим аспектам в жизни...
И да, книга написана с использованием достаточно ёмких формулировок без добавления всякой художественной вакханалии и поисков скрытых философских смыслов жизни. Написана «как есть».
Кароч, надо брать и читать. Есть там пара ценных наблюдений.
По традиции пара цитат:
Люди постоянно спрашивают меня: «Скольких ты убил?» Обычно я отвечаю: «А что, от ответ ана этот вопрос зависит, в какой степени я могу считаться человеком?»
Число не имеет значения. Я бы хотел убить больше. Не из хвастовства; я искренне считаю, что мир станет лучше, если в нём не будет дикарей, убивающих американцев. Все жертвы моих выстрелов в Ираке несли вред американцам и иракцам, лояльным к новому правительству.
Меня не волнует, что обо мне думают другие люди. Именно эта черта больше всего восхищала меня в моём отце, когда я взрослел: ему было всё равно, что о нём думают другие. Он был самим собой. Это одно их качеств, позволяющих мне сохранить себя.
[Цитаты из книги...]
Есть ещё один вопрос, который любят мне задавать: «Не тяготит ли вас то, что вы убили столько людей в Ираке?»
Я отвечаю: «Нет».
Я серьёзно. Когда впервые стреляешь в кого-то, то нервничаешь. Думаешь: а смогу ли я выстрелить? Как оно, действительно ли всё будет о'кей? И лишь увидев труп своего врага, ты понимаешь, - всё действительно о'кей. Всё просто отлично!
Ты делаешь это снова. Потом снова и снова. Ты убиваешь врагов, чтобы они не смогли убить тебя или твоих соотечественников. И так до тех пор, пока стрелять будет не в кого.
Это и есть война.
Хотя я помню, какие подарки мне на то Рождество прислала родня Таи: радиоуправляемые «Хаммеры».
Это были маленькие игрушки с дистанционным управлением, на которых можно было устраивать гонки. Некоторые из иракцев, работавших на базе, вероятно, никогда ничего подобного раньше не видели. Я направлял машинку в их сторону, и они с воплями разбегались. Не знаю, быть может, они думали, что это такая управляемая бомба? Их истошные крики в сочетании со стремительным бегом в противоположном направлении заставили меня повторить эксперимент. Дешевые развлечения бесценны в Ираке.
Офицеры SEAL очень разные. Есть хорошие, есть плохие. А некоторые просто котята.
Да, они могут быть суровыми с виду, но для того чтобы быть хорошим лидером, нужно нечто большее. Методы, которые использует лидер, цели, которые он ставит - все это определяет крепость духа его подчиненных.
Фанатики, с которыми мы воюем, ничему не придают ценности, кроме своей извращенной интерпретации религии. Чаще всего они просто заявляют о том, как важна для них религия (в большинстве своем они даже не молятся). Очень многие принимают наркотики, чтобы придать себе смелости идти в бой.
...Тем временем на начальство излился звездный дождь за участие в боевых действиях. Они получили свою славу.
Вонючую славу.
Вонючую славу за войну, в которой они не сражались и в которой заняли трусливую позицию. Их трусость оборвала жизни, которые могли быть сохранены, если бы нам дали выполнять нашу работу. Это и есть политика: кучка хитрецов в безопасности награждает друг друга, в то время как где-то гибнут живые люди.
Медали - это хорошо, но они слишком завязаны на политику, а я не фанат политики.
Чтобы покончить с этим вопросом, скажу, что я завершил мою карьеру в SEAL с двумя Серебряными звездами и пятью Бронзовыми (все - за храбрость). Я горжусь своей службой, но я, черт возьми, не за медали служил. Они не делают меня лучше или хуже других солдат. Медали никогда не говорят всей правды. И, как я уже говорил, в конце концов, чаще награждают по политическим соображениям, чем за реальные заслуги. Я видел тех, кто получил награды, совершенно их не заслуживая, а лишь благодаря близости к начальству, и тех, кто ничего не получил за совершенно очевидные заслуги, лишь потому, что ему некогда было этим заниматься. По всем этим причинам мои медали не выставлены в моем офисе или в моем доме.
Каждое возвращение с войны оставляет странное ощущение. Особенно в Калифорнии. Простейшие вещи шокируют. Например, трафик. Ты едешь по дороге, все толпятся, это безумие какое-то. Ты машинально ищешь самодельные мины - при виде мусора на дороге сворачиваешь в сторону.
Мы обучались незаметно проносить видеокамеры и подслушивающие устройства. Для зачета нужно было пройти в стрип-клуб со шпионской техникой и предъявить видеосвидетельства того, что мы там были.
На какие только жертвы не приходится идти во имя своей страны…
Меня очень раздражало, когда нужно было, сидя в комнате, пытаться объяснить, на что похожа война.
Мне задавали вопросы вроде такого: «Какое снаряжение нам необходимо?» А я думал: «Боже, да вы настоящие тупицы». И не без оснований. Ведь это основы, которые должны были быть им известны давным-давно.
Когда интересовались моим мнением, я его высказывал. Но чаще всего мое мнение было им не нужно. Они просто хотели, чтобы я подтвердил правильность уже принятого ими решения, или тех суждений, которые они сами сформулировали. Я говорил им о каком-то конкретном элементе снаряжения, которое, как я думал, нам следует иметь; они отвечали, что они уже закупили тысячи чего-то другого. Я предлагал им стратегию, которую мы успешно применяли в Фаллудже; они приводили мне цитату со стихом о том, почему эта стратегия не будет работать.
Когда смысл вашей профессии заключается в том, чтобы убивать других людей, вы начинаете проявлять в этом деле творческий подход.
Идти по контролируемой боевиками территории ночью было вовсе не так опасно, как может показаться. Они спали. Иракцы видели, как днем прибыла наша колонна, а потом покинула это место еще до наступления темноты. Из этого они сделали вывод, что мы все вернулись на базу. Ни секретов, ни передовых дозоров, ни часовых - боевики не приняли никаких мер предосторожности.
Как-то я и мой напарник Брэд, тоже боец SEAL, готовились войти в дом. Мы стояли перед парадной дверью, а прямо позади нас находился джунди. Почему-то он подумал, что его оружие заклинило. Этот идиот снял свою пушку с предохранителя и нажал на курок. Очередь просвистела над моим ухом.
Мы с Брэдом решили, что стреляют из дома, и открыли ответный огонь, изрешетив дверь.
Затем я услышал вопли за спиной - кто-то тащил этого иракца с «заклинившим» оружием. Тут-то и выяснилось, что стреляли у нас из-за спины, а не из дома. Я уверен, что джунди извинялся, но я не расположен был слушать его ни тогда, ни позже.
Во время этой кампании боевиками был похищен сын одного из местных руководителей. Разведка установила, что его держат в здании по соседству с колледжем. Мы выдвинулись туда ночью, взломали двери и заняли большое здание, чтобы иметь возможность контролировать прилегающий район. Пока я находился на крыше, несколько моих парней взяли этот дом и освободили заложника без малейшего сопротивления.
Для местных это имело большое значение. Поэтому, когда нужно было сделать официальную фотографию, мы вызвали наших джунди. Их наградили за спасательную операцию, а мы растворились на фоне.
Молчаливые профессионалы.
И такие вещи случались постоянно. Я уверен, что в Штатах известно множество историй о том, как много хороших солдат среди иракцев и как мы готовили их. Из таких историй, наверное, целую книгу можно составить.
Все это дерьмо. В реальности все было совершенно по-другому.
Я думаю, что сама идея «придать войне иракское лицо» была полной фигней. Если вы хотите выиграть войну, вы идете и выигрываете ее. А уже затем вы можете готовить людей. Делать это посреди сражения - полный идиотизм. И чудо, что дела шли не хуже, чем было в действительности.
...При приближении морских пехотинцев подросток лет пятнадцати-шестнадцати вышел на середину улицы и вскинул автомат Калашникова, готовясь открыть по ним огонь.
Я подстрелил его.
Минуту или две спустя прибежала иракская женщина, увидела распростертое на земле тело и начала рвать на себе одежды. Очевидно, это была его мать.
Я видел, как члены семей повстанцев убиваются от горя, рвут одежду, даже размазывают по себе кровь. Если вы их так любите, думал я, вы должны сделать так, чтобы они держались подальше от войны. Вы должны сделать все, чтобы они не примкнули к боевикам. Вы позволили им попробовать убивать нас - так чего же вы хотели?
Это жестоко, наверное, но очень трудно сочувствовать горю того, кто только что пытался убить тебя.
Может быть, они то же самое думают про нас.
Еще в Фаллудже был неприятный инцидент с морскими пехотинцами, зачищавшими какой-то дом. У входа лежали несколько подстреленных боевиков, через тела которых морпехам пришлось перешагнуть, когда они заходили в здание. К несчастью, один из ублюдков на земле был еще жив. Когда морские пехотинцы вошли в дом, он повернулся и выдернул чеку из гранаты. Раздался взрыв, убивший и ранивший нескольких морпехов.
С этого момента морские пехотинцы стали делать контрольный выстрел по любому, кого они видели у входа в зачищаемый дом. На беду это заснял на камеру какой-то журналист; видео было обнародовано, и морские пехотинцы получили массу проблем [вышеупомянутый эпизод, когда один из морских пехотинцев 3-го батальона 1-го полка МП США застрелил раненого иракского боевика, был заснят в Фаллудже 16 ноября 2004 г., после чего эти кадры показали по NBS News. - Прим. ред.]. Расследование в их отношении было то ли приостановлено, то ли просто увязло, когда стали известны исходные обстоятельства. Но даже потенциальная возможность оказаться под следствием заставляет вас проявлять осторожность.
Лидеры нации хотят обеспечить общественную поддержку войне. Но в действительности кто об этом заботится?
Вот как я это вижу: если вы посылаете нас сделать какую-то работу, не мешайте нам. У вас есть адмиралы и генералы - вот пусть они, а не толстозадые конгрессмены, смолящие свои дорогие сигары в кожаных креслах в хорошо кондиционируемых кабинетах, говорят мне, где и когда я могу (или не могу) стрелять в кого-то.
Что знают политики? Они никогда не нюхали пороху. А раз уж вы послали нас воевать, не мешайте мне делать мою работу. Война есть война.
Скажите: вы хотите, чтобы мы победили наших врагов? Уничтожили их? Или мы должны здесь подавать им чай и кофе?
Правила ведения боя столь замысловаты и хитро вывернуты, поскольку в процесс все время вмешиваются политики. Правила пишут законники, задача которых - защитить генералов и адмиралов от политиков; их совершенно не беспокоят парни, в которых стреляет противник.
Самое нелюбимое и худшее, что можно поручить бойцу SEAL - разведка. Ребята ее ненавидят. Они шли в спецназ, чтобы вышибать ногами двери, а не для того, чтобы собирать информацию. И все же эта роль тоже необходима.
Мы делали одну и ту же работу, но в методах работы армейских и флотских снайперов есть некоторые различия. Во-первых, армейцы всегда используют разведчиков-корректировщиков, чего не делаем мы. Боевое снаряжение снайперов сухопутных войск немного меньше нашего.
Но самое большое различие, по крайней мере поначалу, заключается в тактике действий и способе боевого применения. Армейские снайперы обычно осуществляют скрытные выходы в составе групп из трех-четырех человек, а это означает, что они не могут оставаться на позиции долго, обычно даже не всю ночь.
Оперативная группа SEAL действует совершенно иначе. Она выдвигается в район выполнения задачи открыто и блокирует его. Морской спецназ провоцирует противника на бой и никогда не избегает его. Это меньше похоже на патрулирование, чем на вызов: вот они мы; придите и попробуйте нас взять.
И они пробовали: раз за разом боевики пытались штурмом взять наши позиции и убить нас. Обычно мы оставались в каждой деревне минимум на сутки, а чаще - на несколько, появляясь и уходя после заката солнца.
Люди говорят, что я спас сотни и сотни жизней. Но я должен сказать другое: вы помните не тех, кого спасли, а тех, кого не смогли спасти.
О них вы говорите. Эти лица и ситуации остаются с вами навсегда.
Я начал обучать своего сына стрельбе с двух лет, сначала при помощи духового ружья. Моя теория состоит в том, что дети оказываются в опасности из-за любопытства - если его не удовлетворить вовремя, вы накликаете серьезные проблемы. Если с раннего возраста обо всем подробно рассказать и проинструктировать о технике безопасности, вы можете избежать серьезных проблем.