(no subject)
Philip Roth, "The human stain" - не мое. страницы сочатся сексом и желаниями (и это без единого описания постельной сцены); заодно с них падают картонные женские персонажи, предрассудки и рефлексия. хороший сюжет, хороший слог, хорошо соскальзывающее в разные головы повествование. ярко бьющая по глазам идея "ты никогда не узнаешь другого человека" со своей подружкой "человек - это его секрет". возможно, это контраст с "кровавым меридианом", но мне в целом показалось слишком современно в плохом понимании этого слова. вся история, которая заботит "the human stain" - это дата появления виагры и скандал Клинтон-Левински. ну, тоже весело.
Что до меня, я мечтал об исполинском, дадаистически окутывающем весь Белый дом на манер затей Христо полотнище с надписью: ЗДЕСЬ ОБИТАЕТ ЧЕЛОВЕК.
То было лето, когда у всех на уме был президентский член и когда жизнь, во всем ее бесстыжем несовершенстве, опять сбила Америку с панталыку.
"Вы убили кого-нибудь во Вьетнаме?" Как будто он кого-нибудь не убил во Вьетнаме.
Целых три часа Коулмен был заворожен ее комедией, ее возмущением, ее волосами, ее способностью к самовозбуждению, ее яростным, неприрученным подростковым интеллектом и ее актерской готовностью воспламениться и поверить любому собственному преувеличению.
Он опять владеет эликсиром скрытности, и это похоже на владение неродным языком - постоянная, неприедающаяся свежесть.
Плоть от плоти поколения, гордого своей поверхностностью. Искренность - все, видите ли. Искренность и пустейшая пустота. Искренность, которой без разницы, куда податься. Искренность, которая хуже любого вранья, и невинность, которая хуже любой испорченности. Под этой искренностью - великое желание хапнуть.
Крохотное человеческое пятнышко посреди ледяной белизны озера - единственное во всей округе, что говорило о людском присутствии, - было похоже на косой крестик, поставленный неграмотным вместо подписи на чистой странице.
Что до меня, я мечтал об исполинском, дадаистически окутывающем весь Белый дом на манер затей Христо полотнище с надписью: ЗДЕСЬ ОБИТАЕТ ЧЕЛОВЕК.
То было лето, когда у всех на уме был президентский член и когда жизнь, во всем ее бесстыжем несовершенстве, опять сбила Америку с панталыку.
"Вы убили кого-нибудь во Вьетнаме?" Как будто он кого-нибудь не убил во Вьетнаме.
Целых три часа Коулмен был заворожен ее комедией, ее возмущением, ее волосами, ее способностью к самовозбуждению, ее яростным, неприрученным подростковым интеллектом и ее актерской готовностью воспламениться и поверить любому собственному преувеличению.
Он опять владеет эликсиром скрытности, и это похоже на владение неродным языком - постоянная, неприедающаяся свежесть.
Плоть от плоти поколения, гордого своей поверхностностью. Искренность - все, видите ли. Искренность и пустейшая пустота. Искренность, которой без разницы, куда податься. Искренность, которая хуже любого вранья, и невинность, которая хуже любой испорченности. Под этой искренностью - великое желание хапнуть.
Крохотное человеческое пятнышко посреди ледяной белизны озера - единственное во всей округе, что говорило о людском присутствии, - было похоже на косой крестик, поставленный неграмотным вместо подписи на чистой странице.