16.10.12
Одна фенотропила, перед ней одна кетанова, и одна найза, после ещё одна найза, ну и можно жить.
Я когда-то обещала всем, что не буду писать жалостливых постов, так что это не крик о помощи. Это так, предупреждение, ко мне не лезть, ребзя, у меня осенью, как и у всех, расстройства маниакально-депрессивного характера.
Скучаю вот по такому.
восьмое письмо
Даше
Разложивший диван хоть единожды обречен
собирать его снова и снова - Сизифов труд.
А слезливые фильмы врут. Книги тоже врут.
А стишата и вовсе - рефлексия ни о чем.
Сколько дублей уходит на то, чтобы снять вокзал,
сколько камер поместится в узком проходе купе,
сколько нужно учить свои реплики, чтобы сказать -
чтобы все успеть.
И у нас никогда не получится, как у них.
Обнялись, пошептались, решили списаться завтра.
У тебя на пленке осталось всего три кадра,
чтобы что-то забыть под предлогом прямых улик.
Это взято у Сартра - память эмоций сильней,
чем свидетельства в письменной форме и фотоотчет.
Разложивший диван хоть единожды обречен
вспоминать, для чего это сделано. И о ней.
Вспоминать, как она утыкалась в его плечо,
и плечо затекало. "Не больно?" - "Конечно, нет"
А в широкой постели не знаешь, куда себя деть:
ощущаешь пространство, а не его предел.
Половина постели свободна и ты в беде,
Потому что - в каком-то смысле - она еще здесь.
Здесь остался запах, в чашке - остывший чай,
фильтры синего Dunhill. Радуюсь мелочам.
А в Москве негативы отправили на печать.
Я в отместку пишу текст.
Шесть утра. Петербург и Москва принимают день, и
прилагательных слишком мало и все не те.
На твоих фотографиях, кажется, только тени.
А чего ты хотела - снимала же в темноте.
Третий день на Просвете тучи скрывают закаты.
Избегаю своих отражений в оконных стеклах.
Я, конечно, скучаю. Я все еще помню, как это:
прикасаться губами к ладоням твоим теплым.
4 мая 2011
Это от Миши Рудина.
Это когда я в последний раз влюблялась, не в обиду всем, кто прочтёт.
Я когда-то обещала всем, что не буду писать жалостливых постов, так что это не крик о помощи. Это так, предупреждение, ко мне не лезть, ребзя, у меня осенью, как и у всех, расстройства маниакально-депрессивного характера.
Скучаю вот по такому.
восьмое письмо
Даше
Разложивший диван хоть единожды обречен
собирать его снова и снова - Сизифов труд.
А слезливые фильмы врут. Книги тоже врут.
А стишата и вовсе - рефлексия ни о чем.
Сколько дублей уходит на то, чтобы снять вокзал,
сколько камер поместится в узком проходе купе,
сколько нужно учить свои реплики, чтобы сказать -
чтобы все успеть.
И у нас никогда не получится, как у них.
Обнялись, пошептались, решили списаться завтра.
У тебя на пленке осталось всего три кадра,
чтобы что-то забыть под предлогом прямых улик.
Это взято у Сартра - память эмоций сильней,
чем свидетельства в письменной форме и фотоотчет.
Разложивший диван хоть единожды обречен
вспоминать, для чего это сделано. И о ней.
Вспоминать, как она утыкалась в его плечо,
и плечо затекало. "Не больно?" - "Конечно, нет"
А в широкой постели не знаешь, куда себя деть:
ощущаешь пространство, а не его предел.
Половина постели свободна и ты в беде,
Потому что - в каком-то смысле - она еще здесь.
Здесь остался запах, в чашке - остывший чай,
фильтры синего Dunhill. Радуюсь мелочам.
А в Москве негативы отправили на печать.
Я в отместку пишу текст.
Шесть утра. Петербург и Москва принимают день, и
прилагательных слишком мало и все не те.
На твоих фотографиях, кажется, только тени.
А чего ты хотела - снимала же в темноте.
Третий день на Просвете тучи скрывают закаты.
Избегаю своих отражений в оконных стеклах.
Я, конечно, скучаю. Я все еще помню, как это:
прикасаться губами к ладоням твоим теплым.
4 мая 2011
Это от Миши Рудина.
Это когда я в последний раз влюблялась, не в обиду всем, кто прочтёт.