Чёртова дорожка
Как всегда, в тот вечер я занималась малоприятными домашними хлопотами. То ли рыбу чистила, то ли распаковывала бандероль, - сейчас не вспомню уже. Но помню точно, что орудовала я кухонным ножом. Самым обычным, с чёрной ручкой, да и не сильно острый он у меня, но дело кончилось тем, что я лихо порезала указательный палец на левой руке. Рассекла глубоко, пол-руки и нож залило кровью, на пол быстро закапали красные капли, палец защипало.
Я в ступоре всё побросала, схватила перекись водорода и кинулась в ванную. Обработала трясущийся палец и наскоро приложила к нему два ватных косметических диска. Очень удобные штуки, где угодно их использовать можно: и как примочки, и как промокашки для художников, и как средство гигиены.
Обычно всякие раны и порезы у меня быстро заживали, даже если не обрабатывала ничем. А тут не прошло и получаса, как чувствую - что-то не то с пальцем, плотный стал, будто взорвётся сейчас, и пульсирует ещё. Заглянула под вату - а там пол-пальца распухло до стальной синевы, точно шарик стал! Сердце заколотилось, думаю: всё, инфекция страшная, теперь мне палец отрежут.
А была я тогда человеком до последнего инертным, в споры не лезла, за место под солнцем не боролась. Если возникала трудность или препятствие - отступала быстро, если дело не шло, - я его отбрасывала с мыслью «пускай кто-нибудь другой это решает».
Но тут ситуация мне грозила больницей и перспективой иметь четыре пальца вместо пяти, поэтому я в панике соображала, что делать, в голову лезли обрывки секретов обычной и народной медицины. Перебирая в голове лекарства от антибиотиков до чистотела и подорожника, я решила использовать химическое чудо под названием марганцовка.
Наспех накинув куртку и кроссовки, я рванула в аптеку. На улице сухими листьями шептался сентябрьский вечер, а в лужах отражались костлявые лапы деревьев. Темноту кое-где нарушали фонари, разливая тусклый свет под ноги прохожим.
Я шла весьма быстро, погружённая в переживания о судьбе пальца, когда заметила, что мне навстречу тихо движется смурное существо. В полумраке не разглядела, кто это, но обратила внимание, что оно слегка пошатывается. Существо приближалось, и я услышала, что оно бурчит что-то себе под нос. На нём кое-как сидела засаленная куртка, а на голову была надёрнута кепка, которая скрывала половину лица. Когда это нечто оказалось в полуметре от меня, я поняла, что это обычный пьянчуга, который сильно перебрал, однако он не буйствовал и не падал в кусты, а тихо-мирно шёл себе, беседуя сам с собой. Проходя мимо него, я услышала его негромкие слова, которые казались слишком отчётливыми для состояния этого забулдыги:
- Не бойся, всё пройдёт. К озеру иди да там по луне плыви...
Я так и замерла. Слова бросились мне в душу, или же я по своей впечатлительности приняла их за личное послание, но помню я их до сих пор.
Дома я развела бордовый порошок в кружке тёплой воды и опустила туда палец. Быстро решения я не принимаю, поэтому сидела и обдумывала послание алкаша. Наше озеро Шуликун находилось недалеко от города, минут тридцать пешком надо идти, и чуть пройдя через лесопосадку, спуститься вниз, к берегу.
Палец саднило, он всё ещё был сизого цвета, только теперь покрылся коричневым слоем перманганата. Ситуация меня пугала до полусмерти, и раскачиваться долго было нельзя. Я решила идти, хотя и не понимала ещё, что означает «по луне плыви».
В двенадцать ночи я собрала рюкзак с полотенцем и горячим чаем и отправилась к озеру. Улицы оглушали тишиной и что-то скрывали в чёрных подворотнях, фонари так же беззаветно золотили воздух и мокрые тротуары. Я шла, не имея сомнений, потому как этот маршрут мне преподнесли «на блюдечке», и я втайне была уверена в его правильности.
Мрачная лесопосадка высилась истощёнными стволами на пригорке, меж которыми сквозила чернота. Одинокий фонарь горел только у самого начала этого лесочка, словно провожая в последний путь.
Тропинку занесло отжившими листьями, и я едва различала её в темноте по непрерывной ложбине под ногами. Где-то высоко встрепенулась птица, ветка под ней хрустнула и сорвалась вниз.
Ветки передо мной редели и, наконец, совсем расступились. Бархатное небо вытолкнуло на свет задумчивый шар луны. Чуть внизу блестело озеро Шуликун, осыпанное лунным светом. Оно было небольшое и глядело на меня снизу бездонным глазом. На озере покоился короткий замшелый пирс, который давно должен был сгнить и провалиться на дно, но ещё держался на добром духе того, кто его мастерил. Нигде не было ни души. Даже дворняги, то и дело снующие здесь днём, вдруг попрятались.
Я спустилась к самому берегу и бросила рюкзак позади себя. Подойдя к озеру, я сначала увидела тонкие дорожки ряски у берегов и вокруг трухлявого пирса, потом своё отражение. А потом к моим ногам пробралась лунная дорожка, и я поняла, что означало «плыви по луне».
Я нервно закурила перед мероприятием, созерцая красоту ночи, затем быстро разделась догола и шагнула в воду. Дрожь сковала моё тело, хотя вокруг было безветренно и почти тепло. Под ногами путались противные водоросли, ил щекотал пальцы, а в метре от меня кряхтели лягушки. Я аккуратно зашла по пояс в направлении лунной дорожки и быстро окунулась с головой.
Долго плавать я не стала, и выйдя на берег, вытерлась на скорую руку, оделась, нацепила шапку и села погреться чаем и электронной сигаретой.
Через час я была уже дома и легла спать. Заснула я без оглядки, как после долгого напряжённого дня или бани.
Наутро я первым делом осмотрела несчастный палец. Синева сошла, рана не болела и уже затянулась, как не было ничего. Тонкая красная полоска едва угадывалась на ребре пальца. Я встала и направилась к зеркалу. Оттуда глядела моя голова со встрёпанными волосами, и ничего необычного в себе я не увидела, но что-то вроде ухмылки на моём лице промелькнуло вдруг и взгляд стал цепкий, словно из отражения в меня крючками впивался некто посторонний. Стряхнув мурашки, я вышла в мир.
Пока завтракала, в углу кухни под стулом что-то заскреблось. Животных у меня нет, и я подскочила на стуле от неожиданности и испуга.
«Неужели мышь?» - подумала я, но ошиблась. Из-под стула вылезла маленькая чёрная тварь с длинным хвостом. В желудке похолодело.
- Ты кто? - вымолвила я, не сводя глаз с чучела.
- Как кто - Чёрт! Теперь я с тобой до конца буду, - сказал мохнатый и захихикал.
- С чего это? - не поверила я гостю.
- Так ты ж сама меня и притащила вчера, не помнишь? Рана-то твоя затянулась, смотрю. Хи-хи-хи... Шуликун-то особое место. Ныряешь туда с проблемой, а домой идёшь уже без неё. Да только с Чёртом за пазухой.
- Но... зачем ты мне? - не веря самой себе, я вела этот странный диалог, в ужасе соображая, что будет дальше.
- Помогать тебе буду. Вижу - совсем ты никчёмная, боишься всего. Эх, нельзя так. Налей-ка мне вина, пожалуй. Или что там у тебя есть.
Я на хилых ногах пошлёпала к холодильнику: где-то там стояла открытая бутылка вина. Я наполнила рюмку и поставила на стол. Чёрт прыжком оказался на столе и резко опрокинул рюмку.
- Ну а звать тебя как? - спросила я.
- Да как хочешь! Мне без разницы. Дружком называй, к примеру.
Чёрт подмигнул, подскочил и скрылся в картине на стене.
«Вот только галлюцинаций мне не хватало... - думала я, - Совсем рехнулась уже».
Рехнулась или нет, а с этого дня мой эгоизм расцветал, я стала раздражённая и категоричная. В глазах холодел цинизм и безразличие. Всё, что мне мешало или было неудобно, я теперь не просто отбрасывала, а уничтожала. Что такое сострадание или компромисс, я теперь не понимала. Смысл теперь я видела лишь в своих желаниях и в борьбе за них.
Люди начали меня бояться, но уважать, чего сроду раньше не было. Стоило мне зайти в помещение, как все присутствующие замолкали. Стоило мне чего-то захотеть - это вскоре появлялось.
Только вино теперь приходилось покупать чаще: питомец мой любит отхлебнуть рюмку-другую в полнолуние.
Стала ли я счастливее от своего нового качества? С одной стороны, оно очень помогало мне в жизни. Мне было удобнее опираться на него, словно калеке на костыль. В этом заскорблом мире такой костыль был очень кстати. Но в идеальном мире? В том самом, где не от кого защищаться и нечего добиваться: каждый свободно делает, что хочет, и имеет, что пожелает, в том мире, где нет конкуренции, убийств и манипуляций, - в таком мире Чёрт был бы совсем некстати. Он бы всё испортил там.
Я в ступоре всё побросала, схватила перекись водорода и кинулась в ванную. Обработала трясущийся палец и наскоро приложила к нему два ватных косметических диска. Очень удобные штуки, где угодно их использовать можно: и как примочки, и как промокашки для художников, и как средство гигиены.
Обычно всякие раны и порезы у меня быстро заживали, даже если не обрабатывала ничем. А тут не прошло и получаса, как чувствую - что-то не то с пальцем, плотный стал, будто взорвётся сейчас, и пульсирует ещё. Заглянула под вату - а там пол-пальца распухло до стальной синевы, точно шарик стал! Сердце заколотилось, думаю: всё, инфекция страшная, теперь мне палец отрежут.
А была я тогда человеком до последнего инертным, в споры не лезла, за место под солнцем не боролась. Если возникала трудность или препятствие - отступала быстро, если дело не шло, - я его отбрасывала с мыслью «пускай кто-нибудь другой это решает».
Но тут ситуация мне грозила больницей и перспективой иметь четыре пальца вместо пяти, поэтому я в панике соображала, что делать, в голову лезли обрывки секретов обычной и народной медицины. Перебирая в голове лекарства от антибиотиков до чистотела и подорожника, я решила использовать химическое чудо под названием марганцовка.
Наспех накинув куртку и кроссовки, я рванула в аптеку. На улице сухими листьями шептался сентябрьский вечер, а в лужах отражались костлявые лапы деревьев. Темноту кое-где нарушали фонари, разливая тусклый свет под ноги прохожим.
Я шла весьма быстро, погружённая в переживания о судьбе пальца, когда заметила, что мне навстречу тихо движется смурное существо. В полумраке не разглядела, кто это, но обратила внимание, что оно слегка пошатывается. Существо приближалось, и я услышала, что оно бурчит что-то себе под нос. На нём кое-как сидела засаленная куртка, а на голову была надёрнута кепка, которая скрывала половину лица. Когда это нечто оказалось в полуметре от меня, я поняла, что это обычный пьянчуга, который сильно перебрал, однако он не буйствовал и не падал в кусты, а тихо-мирно шёл себе, беседуя сам с собой. Проходя мимо него, я услышала его негромкие слова, которые казались слишком отчётливыми для состояния этого забулдыги:
- Не бойся, всё пройдёт. К озеру иди да там по луне плыви...
Я так и замерла. Слова бросились мне в душу, или же я по своей впечатлительности приняла их за личное послание, но помню я их до сих пор.
Дома я развела бордовый порошок в кружке тёплой воды и опустила туда палец. Быстро решения я не принимаю, поэтому сидела и обдумывала послание алкаша. Наше озеро Шуликун находилось недалеко от города, минут тридцать пешком надо идти, и чуть пройдя через лесопосадку, спуститься вниз, к берегу.
Палец саднило, он всё ещё был сизого цвета, только теперь покрылся коричневым слоем перманганата. Ситуация меня пугала до полусмерти, и раскачиваться долго было нельзя. Я решила идти, хотя и не понимала ещё, что означает «по луне плыви».
В двенадцать ночи я собрала рюкзак с полотенцем и горячим чаем и отправилась к озеру. Улицы оглушали тишиной и что-то скрывали в чёрных подворотнях, фонари так же беззаветно золотили воздух и мокрые тротуары. Я шла, не имея сомнений, потому как этот маршрут мне преподнесли «на блюдечке», и я втайне была уверена в его правильности.
Мрачная лесопосадка высилась истощёнными стволами на пригорке, меж которыми сквозила чернота. Одинокий фонарь горел только у самого начала этого лесочка, словно провожая в последний путь.
Тропинку занесло отжившими листьями, и я едва различала её в темноте по непрерывной ложбине под ногами. Где-то высоко встрепенулась птица, ветка под ней хрустнула и сорвалась вниз.
Ветки передо мной редели и, наконец, совсем расступились. Бархатное небо вытолкнуло на свет задумчивый шар луны. Чуть внизу блестело озеро Шуликун, осыпанное лунным светом. Оно было небольшое и глядело на меня снизу бездонным глазом. На озере покоился короткий замшелый пирс, который давно должен был сгнить и провалиться на дно, но ещё держался на добром духе того, кто его мастерил. Нигде не было ни души. Даже дворняги, то и дело снующие здесь днём, вдруг попрятались.
Я спустилась к самому берегу и бросила рюкзак позади себя. Подойдя к озеру, я сначала увидела тонкие дорожки ряски у берегов и вокруг трухлявого пирса, потом своё отражение. А потом к моим ногам пробралась лунная дорожка, и я поняла, что означало «плыви по луне».
Я нервно закурила перед мероприятием, созерцая красоту ночи, затем быстро разделась догола и шагнула в воду. Дрожь сковала моё тело, хотя вокруг было безветренно и почти тепло. Под ногами путались противные водоросли, ил щекотал пальцы, а в метре от меня кряхтели лягушки. Я аккуратно зашла по пояс в направлении лунной дорожки и быстро окунулась с головой.
Долго плавать я не стала, и выйдя на берег, вытерлась на скорую руку, оделась, нацепила шапку и села погреться чаем и электронной сигаретой.
Через час я была уже дома и легла спать. Заснула я без оглядки, как после долгого напряжённого дня или бани.
Наутро я первым делом осмотрела несчастный палец. Синева сошла, рана не болела и уже затянулась, как не было ничего. Тонкая красная полоска едва угадывалась на ребре пальца. Я встала и направилась к зеркалу. Оттуда глядела моя голова со встрёпанными волосами, и ничего необычного в себе я не увидела, но что-то вроде ухмылки на моём лице промелькнуло вдруг и взгляд стал цепкий, словно из отражения в меня крючками впивался некто посторонний. Стряхнув мурашки, я вышла в мир.
Пока завтракала, в углу кухни под стулом что-то заскреблось. Животных у меня нет, и я подскочила на стуле от неожиданности и испуга.
«Неужели мышь?» - подумала я, но ошиблась. Из-под стула вылезла маленькая чёрная тварь с длинным хвостом. В желудке похолодело.
- Ты кто? - вымолвила я, не сводя глаз с чучела.
- Как кто - Чёрт! Теперь я с тобой до конца буду, - сказал мохнатый и захихикал.
- С чего это? - не поверила я гостю.
- Так ты ж сама меня и притащила вчера, не помнишь? Рана-то твоя затянулась, смотрю. Хи-хи-хи... Шуликун-то особое место. Ныряешь туда с проблемой, а домой идёшь уже без неё. Да только с Чёртом за пазухой.
- Но... зачем ты мне? - не веря самой себе, я вела этот странный диалог, в ужасе соображая, что будет дальше.
- Помогать тебе буду. Вижу - совсем ты никчёмная, боишься всего. Эх, нельзя так. Налей-ка мне вина, пожалуй. Или что там у тебя есть.
Я на хилых ногах пошлёпала к холодильнику: где-то там стояла открытая бутылка вина. Я наполнила рюмку и поставила на стол. Чёрт прыжком оказался на столе и резко опрокинул рюмку.
- Ну а звать тебя как? - спросила я.
- Да как хочешь! Мне без разницы. Дружком называй, к примеру.
Чёрт подмигнул, подскочил и скрылся в картине на стене.
«Вот только галлюцинаций мне не хватало... - думала я, - Совсем рехнулась уже».
Рехнулась или нет, а с этого дня мой эгоизм расцветал, я стала раздражённая и категоричная. В глазах холодел цинизм и безразличие. Всё, что мне мешало или было неудобно, я теперь не просто отбрасывала, а уничтожала. Что такое сострадание или компромисс, я теперь не понимала. Смысл теперь я видела лишь в своих желаниях и в борьбе за них.
Люди начали меня бояться, но уважать, чего сроду раньше не было. Стоило мне зайти в помещение, как все присутствующие замолкали. Стоило мне чего-то захотеть - это вскоре появлялось.
Только вино теперь приходилось покупать чаще: питомец мой любит отхлебнуть рюмку-другую в полнолуние.
Стала ли я счастливее от своего нового качества? С одной стороны, оно очень помогало мне в жизни. Мне было удобнее опираться на него, словно калеке на костыль. В этом заскорблом мире такой костыль был очень кстати. Но в идеальном мире? В том самом, где не от кого защищаться и нечего добиваться: каждый свободно делает, что хочет, и имеет, что пожелает, в том мире, где нет конкуренции, убийств и манипуляций, - в таком мире Чёрт был бы совсем некстати. Он бы всё испортил там.