О защите, журналистике и ещё раз о том, почему точники не любят гуманитариев
Любопытный эксперимент получился. Ездила сегодня на защиту бывшей коллеги, и кое-что поняла.
Во-первых, почему меня в последнее время работы в ИМЛИ клинило от тамошних текстов.
У художественного текста есть отличие от жизни - он - загадка. Он сам по себе - некая головоломка, шарада "угадай, что имел в виду автор".
И работа литературоведа над разгадкой этой загадки - всегда интерпретация. То есть, да, текст приходит автору отчасти по наитию, готовым. Но и отчасти он - такая специально запутанная путанка "Йоо, смотрите, как я умею конфликт, язык, сюжет".
И, разгадывая, можно угадать, а можно сильно промахнуться. Промахивались даже великие. И тогда: "Критика углядела в "Кара Бугазе" концентрический сюжет. Я в этом не виноват ни сном, ни духом" (Паустовский).
И всё же момент интерпретации, "как читать этот текст" есть всегда. Сегодня вот затирала студентам, что Петров-Водкин жёлтый задник на одном эскизе стилибондил у Климта. По времени - возможно (я проверила), дневниковых записей нет, а дальше - Бог весть - может, действительно что-то имел в виду, а может там просто тряпочка висела.
И литературовед всегда подходит к тексту как толкователь. Уж сколько я сама таких статей написала - и про жанры, и про сборники, и про образы. Теоретически надо доказать с цитатами. Но на практике - "а может тот банан - это просто банан". В принципе, достаточно, чтобы схема сходилась, а автор не вопил прямым текстом, что он против. А автор, как правило, не вопит, потому что уже умер.
А теперь возьмём журналистику. Как только в статье я себе позволяю какое-то утверждение из головы, в голове раздаётся строгий голос редактора и спрашивает: "А факт-чекинг? А источник? А гипер где?" Как журналист интерпретировать что-то я не могу. Ну, кроме совсем очевидного.
Это не так строго, как в пиаре - те вообще цитируют спикеров абзацами дословно, а если что-то сами слепили, бегут утверждать. Нет, в журналистике посвободнее. Но критерий чёткий - жизнь. Как в химии: посинело - упс, щёлочь, покраснело, - понятно, кислота.
И вот сегодня сижу я на защите. А там рассказывают, что вот такие-то произведения на самом деле составляют гиперцикл, внутри него выделяются микроциклы. И я понимаю, что вот это всё - интерпретация. И при желании и некотором просмотре текстов найти там можно хоть квадроцикл, особенно, если верить, что он там есть. "Я читатель - я так вижу".
И как только я понимаю, что интерпретация, - тут же теряю интерес. Потому что "а давайте я вам лучше расскажу, ребята, как жизнь бьёт ключом, иногда по голове. В ней такое бывает, что литературе не снилось".
Хотя, может, от тамошних текстов я просто устала больше, чем от занавесочки Петрова-Водкина.
"Игра в бисер", короче. Промыслительно, но из институтской библиотеки у меня на руках осталась именно эта книжка. И ещё полка других. Но из художественной - именно она.
Во-первых, почему меня в последнее время работы в ИМЛИ клинило от тамошних текстов.
У художественного текста есть отличие от жизни - он - загадка. Он сам по себе - некая головоломка, шарада "угадай, что имел в виду автор".
И работа литературоведа над разгадкой этой загадки - всегда интерпретация. То есть, да, текст приходит автору отчасти по наитию, готовым. Но и отчасти он - такая специально запутанная путанка "Йоо, смотрите, как я умею конфликт, язык, сюжет".
И, разгадывая, можно угадать, а можно сильно промахнуться. Промахивались даже великие. И тогда: "Критика углядела в "Кара Бугазе" концентрический сюжет. Я в этом не виноват ни сном, ни духом" (Паустовский).
И всё же момент интерпретации, "как читать этот текст" есть всегда. Сегодня вот затирала студентам, что Петров-Водкин жёлтый задник на одном эскизе стилибондил у Климта. По времени - возможно (я проверила), дневниковых записей нет, а дальше - Бог весть - может, действительно что-то имел в виду, а может там просто тряпочка висела.
И литературовед всегда подходит к тексту как толкователь. Уж сколько я сама таких статей написала - и про жанры, и про сборники, и про образы. Теоретически надо доказать с цитатами. Но на практике - "а может тот банан - это просто банан". В принципе, достаточно, чтобы схема сходилась, а автор не вопил прямым текстом, что он против. А автор, как правило, не вопит, потому что уже умер.
А теперь возьмём журналистику. Как только в статье я себе позволяю какое-то утверждение из головы, в голове раздаётся строгий голос редактора и спрашивает: "А факт-чекинг? А источник? А гипер где?" Как журналист интерпретировать что-то я не могу. Ну, кроме совсем очевидного.
Это не так строго, как в пиаре - те вообще цитируют спикеров абзацами дословно, а если что-то сами слепили, бегут утверждать. Нет, в журналистике посвободнее. Но критерий чёткий - жизнь. Как в химии: посинело - упс, щёлочь, покраснело, - понятно, кислота.
И вот сегодня сижу я на защите. А там рассказывают, что вот такие-то произведения на самом деле составляют гиперцикл, внутри него выделяются микроциклы. И я понимаю, что вот это всё - интерпретация. И при желании и некотором просмотре текстов найти там можно хоть квадроцикл, особенно, если верить, что он там есть. "Я читатель - я так вижу".
И как только я понимаю, что интерпретация, - тут же теряю интерес. Потому что "а давайте я вам лучше расскажу, ребята, как жизнь бьёт ключом, иногда по голове. В ней такое бывает, что литературе не снилось".
Хотя, может, от тамошних текстов я просто устала больше, чем от занавесочки Петрова-Водкина.
"Игра в бисер", короче. Промыслительно, но из институтской библиотеки у меня на руках осталась именно эта книжка. И ещё полка других. Но из художественной - именно она.