Про гадание на постороннем...
Есть такая фишка - гадание на постороннем. Это когда вы выходите из дома, идете куда глаза глядят (в идеале на базар или в трактир) и завязываете разговор с абсолютно случайным человеком. Возможно он расскажет вам что-то о себе и своей жизни, вот это и есть ваше предсказание, а как его интерпретировать дело только ваше. Так вот сейчас, я расскажу вам одну историю. В общем-то, довольно обычную, уверен, что многие из переживших времена позднего Союза и того что было после, смогут припомнить подобное. Но как-то так вышло, что фильтруя весь вал перегретой эмоциями информации последних месяцев, я все время о ней вспоминал. Сложится ли она для вас в отношение к происходящим событиям? А фиг знает... Просто расскажу, без подталкиваний. А начать придется очень издалека... и с исторических объяснений.
Если кто не в курсе, то процветание (или наоборот) национальных республик СССР весьма и весьма сильно зависело от способности их первых лиц решать вопросы в "центре", сиречь в Москве. "Союз Нерушимый республик свободных..." равных, братских и бла-бла-бла имел свою неписанную, но жесткую табель о рангах. Все равные, но русские первее, украинцы вторее, беларусы третее и т.д. (Казахстан был в начале второй половины). Распределение и планирование было священной коровой Правительства и Партии, а значит от способности Первого секретаря республиканского ЦК дружить со старшими товарищами из Москвы, зависело практически все. Возможно поэтому, путем практики, был выработан порядок при котором первым лицом республики всегда выступал представитель коренной национальности, либо (если такового не находилось) уроженец того самого места. Логика в этом была, хоть какой-то патриотизм по отношению к малой родине не давал пустить ее по миру. Худо-бедно, но так достигался баланс... Вот только глобальная конюнктурка уже этого не позволяла. Союз надорвался в холодной войне, система начинала чихать и кашлять, а объявленная perestroyka результатов не очень-то и давала. Центральное руководство паниковало и пыталось проводить эксперименты. Один такой случился в 1986 году, когда Политбюро решило малость подисциплинировать национальные окраины через назначение руководства не с мест, а из России. Почему это решили провернуть в Казахстане? Ну дык, республика не из последних, так еще и руссифицирована по самое немогу (41% русскоязычных на конец 80-х). М-да...
В одна тысяча девятьсот восемьдесят шестом году мне было двенадцать лет и жил я в городе Алма-Ате. Год был так себе и мне почти не запомнился, но вот его конец... Дело было уже к новогодью, а у нас сменилось руководство. В отставку был отправлен Кунаев (бессменный глава и большой друг покойного Лени Брежнева), а руководителем назначен товарищ Колбин из Ульяновска. Абсолютный хрен с бугра, ни дня не проживший в республике. В ахере были все. Так уж вышло, что всем людям постарше запомнился другой назначенный россиянин - тов. Голощекин. Он прославился тем, что лихо провел коллективизацию заморив голодом то ли три, то ли четыре миллиона казахов (спорят до сих пор), попутно эффективно зачистив национальную интеллегенцию. Наверное вам будет сложно понять всю глубину той тревоги и возмущения, чтобы оценить факт - в зашуганной и ОЧЕНЬ послушной республике на площадь вышли студенты. Немного, несколько тысяч. Но вышли. У руководства (в том числе центрального), как говориться, очко упало на ноль. Телефоны в городе отключили, занятия отменили, ментов и офицеров неправильной (то бишь казахской) национальности разоружили и посадили под домашний арест. Студентов блокировали на площади, а потом силами резво стянутых в город российских ВВшников порубили лопатками в мелкий винегрет. Я потом где-то читал, что в город блокировали около 50 тысяч вояк. Сами события заняли пару дней, но настоящая веселуха началась потом. На улицу выгнали русских рабочих алма-атинских заводов с повязками дружинников и арматурой. Еще три дня шла веселая игра "поймай казаха". А еще через недельку началась веселуха административная. Люди неправильной, но коренной национальности были объявлены националистами, их исключали из партии (тогда это был конец карьеры), увольняли, отчисляли. Мне запомнились некоторые учителя в школе, которые повели себя не просто мерзко, а очень мерзко (пересаживали казахов отдельно, могли вызвать кого-то из этих учеников к доске и минут двадцать разъяснять ему, как он обязан великому русскому народу, дословно: "научившему всяких там с какой стороны за ложку держаться"). Вам хочется понять наши чувства? Я расскажу даже если не хочется. Это была ненависть и очень глубокая обида. И работяга с арматурой, и отчисляльщик из специальной комиссии, и мерзкая учительница, все они были людьми, которые жили с нами рядом, ходили вместе с нами на праздники, по соседски одалживали стулья, когда к ним приходили гости. Их родители прибыли к нам во время эвакуации или очередной всесоюзной стройки века. Мог ли я начать переносить эти чуства на всех без разбора и начать считать русских пидарасами-предателями? Да запросто... Но вот не стал. И абсолютное большинство тех кто был рядом тоже не стали этого делать. Прошло еще немного времени и отчисляльщиков уняли, дура-учительница исчезла из школы, а работяги как-то сами собой заткнулись со своей шовинистической хренью на людях (и то, никому ведь не нравится в глаз получать). Козлам козлово, а миру мир. Эта правда подтвердилась в 91 году. Союз накрылся, а русских погромов (про которые любят поговорить диванные патриоты) так и не случилось. Другое дело, что многие русскоязычные чувствовали себя, скажем так, неуютно и вполне логично мучались дурными предчуствиями...
Семья моего школьного приятеля Алена была как раз из таких. Крепкий советский средний класс. Какая-никакая карьера, папа инженер-технолог, мама врач, двушка (не в центре, но и не в эпических кушарях), дачка, жигули... Но "страшно-страшно", но "ой зажмут нас" и... засобирались на историческую родину. Что важно (!), не в пожарном порядке засобирались. Квартиру пристроили, дачу продали и переехали... Как раз к концу 93 года. Куда точно не помню, но точно не в Москву или СПБ. Близкими друзьями мы не были, но приятельствовали тепло. Я был на Аленовской отвальной, народ побухал, пообнимался и vaya con dios! В следующий раз мы повстречались только в двухтысячном, когда я на время вернулся в (уже) Алматы. Ален работал сторожем на стоянке и вид имел... Ну..., в жизни всяко бывает, однако, дело было явно не в дерьмовой работе. Знаете выражение "тень прежнего человека"? Вот именно это я и увидел. Нет он не был пропитым (хотя и бухал он тоже), он был каким-то сломаным, пришибленым, выцветшим. Поздоровались, разговорились... Они действительно переехали в 93-м, ну а пока возились с документами и обустраивались он попал под призыв, а потом отправился защищать "конституционый порядок" в Чечне. Вот там мой однокашник и остался, вернулась тень. Ален не мог работать, не мог учиться, а к моменту нашей встречи, не хотел уже и пытаться. Когда речь зашла о Чечне и его жизни в России, начался мат, очень злой и какой-то жалобный одновременно. Его комисовали после Грозного и мне он сказал, что не очень-то помнит что там было и как. Что тут скажешь...? Я одолжил ему денег, преложил звонить "если что" и попрощался.
Ален звонил ко мне несколько раз и обычно просил занять денег или помочь устроится на какую-нибудь подработку. Где мог, там помогал. А потом случилась та самая история.
В тот год, я подрядился выполнить один небольшой проект. Вся тема занимала несколько месяцев и включала создание новой службы в одной довольно крупной конторе. На время пока все не завертелось мне даже пришлось занять в ней позицию. Сейчас смешно вспоминать, конечно, а тогда начальник трам-парам-парам департамента звучало круто. Служба создавалась, внедрялась, начинала работать и тогда же один из акционеров (чеченец) попросил пристроить к работе родственника. Так у меня в штате появился Шамиль, которого от греха подальше забрали из Чечни. Большинство моих русских знакомых, стоит им сказать "чеченец Шамиль", начинают представлять себе что-то абреко-брутальное, но вот ни фига. Обычный был такой молодой парнишка, некрупный, вообще не брутальный, даже тихий, как потом выяснилось все время настороженный. А какими вы думали вырастают люди, если отрочество приходится на войну? Описывать долго не буду, но рассказы у него были редкие и страшненькие и довольно честные. И именно эта честность вызывала во мне уважение. Да и в целом я был доволен, Шамиль не колотил понтов, старался, не портачил. Чего еще надо? В общем, когда Ален спросил может ли он ко мне зайти, я ни о чем таком даже и не думал. Когда? Не проблема, заходи! Меня могут малость задержать у начальства, но ты посиди немного в кабинете, девочки тебе чаю нальют... (вся гмоя группа сидела тогда в двух общих офисах). Я действительно опоздал минут на двадцать, а когда вернулся к себе, то почувствовал, что напряжение в комнате можно нарезать ломтиками. Ален и Шамиль сидели в разных концах и ОЧЕНЬ старательно не смотрели друг на друга. Нет, это не было ощущение близкой драки или чего-то такого, скорее наоборот, но тяжесть ощущалась почти физически. Я действительно довольно долго не мог понять, что же там такое было..., а потом до меня дошло. СТЫД. Двум людям, побывавшим в очень поганных обстоятельствах, было физически тошно и стыдно смотреть друг на друга.
Вот такая вот история, мальчики и девочки. Берегите себя и простите если чуть затянуто или не совсем понятно...