(no subject)
Когда они говорят «наш мир никогда не будем прежним», у меня вырывается автоматическое «идите вы нахуй». Мир, устоявший во времена пресловутых половцев, чумы, желтых звезд фашизма и краха империй, обязательно снова станет прежним. В нем снова можно будет бродить по магазинам, дыша полной грудью и не прикрываясь кусками ткани. В этот мир вернется возможность приходить на прием в МФЦ, не платя специальным людям полторы тысячи за талон в очереди. Снова станет можно взрываться музыкой внутри тела во время живых концертов. И конечно же можно будет просто держаться за руки с друзьями, не входящими в одно домохозяйство.
Когда они говорят «мы должны минимизировать риски», у меня вырывается автоматическое «так минимизируйте свои». А я выбираю риски. Риск ездить на машине и даже с детьми на заднем сиденье, несмотря на совершенно реальную смертность от автоаварий. Я меняю этот риск на кайф от поездок по своей стране и возможность показать ее детям. Я выбираю риск сломать ноги во время полета с горы на лыжах и меняю его на удовольствие от владения своим собственным телом. Я выбираю риск потери любимых потому что меняю его не меньше, чем на кайф любви. Для меня это равноценный обмен. Я совершенно точно знаю, что любовь не просто конечна - она непременно рано или поздно закончится потерей и весь вопрос в том, кто уйдет раньше и куда именно уйдет.
Когда они говорят, я напрягаюсь, замираю и хочу убежать. Всегда в разном порядке. Это от слабости. От нежелания перемен. От того, что привычный старый мир меня вполне устраивал. И я говорю себе «это просто третья мировая для мелениалов». Это мое заклинание, оно позволяет выносить их речи и даже немного радоваться тому, что на голову падают слова, а не бомбы.