Дяо Гун идет в столицу (сяошо)
Во времена правления Справедливый Мир, в провинции Цзяньчжоу в крестьянской семье родился мальчик. Назвали его Дяо Гуном.
Мать и отец Гуна были людьми небогатыми, потому и мечтали, что сын их выучится, сдаст экзамен и получит хорошую должность. Когда пришло время, они выкопали припрятанные в саду деньги и наняли сыну самого лучшего учителя, какого смогли найти.
Спустя полгода учитель оставил дом Дяо, сказав, что ребенок на редкость ленив и не прилежен: не желает сидеть над книгами и изучать предания, а бегает по улицам с другими мальчишками, играет и ворует фрукты из соседских садов.
Еще трижды нанимали мать и отец учителей, но все они, прожив в доме недолго, уходили, возвращая плату за обучение.
Отец мальчика, видя крушение всех своих надежд, от огорчения заболел и вскоре умер.
Остались маленький Гун с матерью вдвоем.
Мальчик был послушным сыном, во всем помогал матери - и в поле, и дома, - но учиться по-прежнему не желал, как мать ни уговаривала и ни умоляла. Все же свободное время проводил в трактире, где выпивал несколько чайников вина за раз и затевал драки.
Когда Гун подрос и пришло время выбирать ему жену, никто из соседей не пожелал отдать свою дочь за него: слишком груб и невежественен - от такого мужа и зятя ничего хорошего не дождешься!
Госпожа Дяо состарилась, ей было трудно одной управляться по хозяйству, потому она часто попрекала сына:
- Только и знаешь, что вино пить да хулиганить! Вот никто и не хочет с нами родниться. Отправляйся в столицу, сдай экзамен. Глядишь, хоть какую должность получишь, женишься. А я успею за тебя порадоваться, внуков поняньчить.
Гун лишь вздыхал в ответ:
- Да как же я сдам экзамен, матушка? Я ж ничего не знаю. Простите, что сын у вас такой бестолковый уродился. Стыдно мне, сил нет. Пойду лучше в трактир, выпью с горя. Вот и полегчает.
Но мать не успокаивалась, снова и снова бранила сына, просила одуматься.
- Четыре учителя с тобой мучились! Хоть по чуть-чуть - да ты должен был у них научиться. Иди в столицу!
Наконец Гун не смог больше терпеть попреков матери, да и жалел ее - больную и старую, - и собрался в дорогу. В мешок положил немного денег и свитки с преданиями: думал в дороге почитать. О том, чтобы победить на экзамене, и речи не шло, так хоть совсем бы род Дао не опозорить.
Вышел в путь, мысленно поклявшись не пить и не буянить, пока не доберется до столицы и не напишет сочинение, но на первом же постоялом дворе после двух чайников вина принялся заигрывать с хорошенькой девушкой, да так дерзко, что ее брат - здоровенный детина - не стерпел и избил Гуна до крови. Тот и свалился под лавку без сознания, еще и головой стукнулся.
Очнулся наутро, смотрит по сторонам: лежит он в чистом поле, ни дороги, ни трактира рядом, ни дыма от деревенских очагов - вдалеке, ни мешка с монетами и книжками под рукой. Только та одежка, что на нем была, и осталась.
Будь Дяо Гун чуть поумнее, прочитай он хоть один из тех свитков, что нес с собой, он, без сомнения, догадался бы, что в его несчастьях повинны оборотни или духи. Но бедный Гун ничего такого не заподозрил, а решил, что его ограбил хозяин трактира - разбойник - с сообщниками, вывезли из деревни и бросили умирать в чистом поле.
С трудом поднявшись, прихватив валявшуюся на земле палку, Дяо Гун похромал куда глаза глядят. О столице и экзамене он уже и не думал: лишь бы добраться до человеческого жилья и попросить о помощи.
Долго шел он, едва переставляя ноги, как вдруг увидел на холме какое-то строение, судя по виду, монастырь. Гун заспешил, заторопился, оперся покрепче на палку - она и подломилась.
Шлепнулась бедняга на землю, и тут услышал:
- Ой!
Дяо Гун завертел головой, но рядом никого не было.
- Ой-ой-ой! Как больно! - продолжал пищать кто-то.
- Ты где? Что стряслось?
- Да вот же я, перед тобой. Ты мне хребет переломил.
Посмотрел Гун на сломанную палку и увидел на верхней части глаза, а под ними рот. Из глаз катились крупные слезы, а рот кривился от боли.
«Как может быть живой какая-то деревяшка?» - удивился парень. Хотел было бежать от наваждения, но вспомнил, как ему самому тяжко пришлось нынче утром.
Снял он с себя пояс, перевязал палку, закинул на плечо и побрел к монастырю.
Вблизи стало видно, что храм давно необитаем: двери покосились, стены разрушены, в крыше дырки размером с целую луну.
Загоревал Дяо Гун (он-то надеялся на теплую постель и сытный, пусть и постный ужин), но делать нечего. На дворе уже ночь, небо затянуто тучами, того и гляди, дождь пойдет.
Зашел парень в храм, поглядел по углам - нет ли где соломы или забытого паломниками одеяла, ничего не нашел и улегся на голые каменные плиты. Только для палки, что все плакала и стонала, куртку подстелил.
Посреди ноги проснулся, дрожа от холода, видит: палка развела костер, сварила рыбу.
Дяо Гун поел и спрашивает:
- Скажи, кто ты? Что ты? Никогда не доводилось мне встречать таких существ.
- Если бы хорошо учился, то знал бы, что в мире, кроме людей, обитают и духи, и божества, и оборотни. Я - лис. Я еще мал и не научился превращаться в людей, только в неживые предметы. Мои старшие брат и сестра куда искуснее меня. Это их ты встретил в трактире. Брат подумал, что убил тебя, потому и бросил посреди поля. А мне велел закопать твое тело. Но ты очнулся и был добр ко мне. За это я отблагодарю тебя: превращусь в свитки преданий, а ты прочитаешь их все, выучишь, пойдешь в столицу сдавать экзамен, выиграешь, получишь должность и порадуешь свою старую мать. НО есть у меня одно условие…
- Говори! - воскликнул Дяо Гун. - Я готов сделать все, что ты велишь.
- До тех пор, пока ты не напишешь сочинения, не смей прикасаться к вину. Иначе оно тебя погубит.
- Договорились, - обрадовался Дяо Гун.
Целый месяц Гун и лисенок прожили в разрушенном монастыре. Днем лисенок превращался в свитки и Дяо Гун старательно читал и заучивал их. Ночью же, когда парень спал, лисенок уходил на охоту и приносил то ягоды, то рыбу. И все это время Дяо Гун пил только чистую воду. Душа его просила вина, но он помнил обещание, данное лисенку, и не нарушал его.
Наконец, когда обучение было закончено, лисенок превратился в палку, Дяо Гун взял ее и направился пешком в столицу.
К вечеру он дошел до трактира, где как раз собралась веселая компания торговцев. Довольные заработком, они устроили пир и угощали всех путешественников. Угостили и Дяо Гуна.
Тот с благодарностью принял еду, потихоньку поделился с палкой, но от выпивки отказался, сославшись на слабое здоровье.
Все присутствующие хором принялись уговаривать его, приглашали выпить за успех на экзамене, насмешничали: дескать, такой ражий парень, а вина не пьет.
Не выдержал Дяо Гун, осушил одну чашу, за ней другую, третью, а там уж и у чайника дно показалось, да на стол как раз второй поставили. Так и сам не заметил, как упился вусмерть.
Очнулся наутро, смотрит по сторонам: лежит он в чистом поле, ни дороги, ни трактира рядом, ни дыма от деревенских очагов - вдалеке, ни мешка с монетами и книжками под рукой. Только та одежка, что на нем была, и осталась.
И никакой палки рядом нет. Искал-искал ее Дяо Гун, всё поле обегал, да без толку.
Так и пришлось ему ни с чем возвращаться домой.
Мать и отец Гуна были людьми небогатыми, потому и мечтали, что сын их выучится, сдаст экзамен и получит хорошую должность. Когда пришло время, они выкопали припрятанные в саду деньги и наняли сыну самого лучшего учителя, какого смогли найти.
Спустя полгода учитель оставил дом Дяо, сказав, что ребенок на редкость ленив и не прилежен: не желает сидеть над книгами и изучать предания, а бегает по улицам с другими мальчишками, играет и ворует фрукты из соседских садов.
Еще трижды нанимали мать и отец учителей, но все они, прожив в доме недолго, уходили, возвращая плату за обучение.
Отец мальчика, видя крушение всех своих надежд, от огорчения заболел и вскоре умер.
Остались маленький Гун с матерью вдвоем.
Мальчик был послушным сыном, во всем помогал матери - и в поле, и дома, - но учиться по-прежнему не желал, как мать ни уговаривала и ни умоляла. Все же свободное время проводил в трактире, где выпивал несколько чайников вина за раз и затевал драки.
Когда Гун подрос и пришло время выбирать ему жену, никто из соседей не пожелал отдать свою дочь за него: слишком груб и невежественен - от такого мужа и зятя ничего хорошего не дождешься!
Госпожа Дяо состарилась, ей было трудно одной управляться по хозяйству, потому она часто попрекала сына:
- Только и знаешь, что вино пить да хулиганить! Вот никто и не хочет с нами родниться. Отправляйся в столицу, сдай экзамен. Глядишь, хоть какую должность получишь, женишься. А я успею за тебя порадоваться, внуков поняньчить.
Гун лишь вздыхал в ответ:
- Да как же я сдам экзамен, матушка? Я ж ничего не знаю. Простите, что сын у вас такой бестолковый уродился. Стыдно мне, сил нет. Пойду лучше в трактир, выпью с горя. Вот и полегчает.
Но мать не успокаивалась, снова и снова бранила сына, просила одуматься.
- Четыре учителя с тобой мучились! Хоть по чуть-чуть - да ты должен был у них научиться. Иди в столицу!
Наконец Гун не смог больше терпеть попреков матери, да и жалел ее - больную и старую, - и собрался в дорогу. В мешок положил немного денег и свитки с преданиями: думал в дороге почитать. О том, чтобы победить на экзамене, и речи не шло, так хоть совсем бы род Дао не опозорить.
Вышел в путь, мысленно поклявшись не пить и не буянить, пока не доберется до столицы и не напишет сочинение, но на первом же постоялом дворе после двух чайников вина принялся заигрывать с хорошенькой девушкой, да так дерзко, что ее брат - здоровенный детина - не стерпел и избил Гуна до крови. Тот и свалился под лавку без сознания, еще и головой стукнулся.
Очнулся наутро, смотрит по сторонам: лежит он в чистом поле, ни дороги, ни трактира рядом, ни дыма от деревенских очагов - вдалеке, ни мешка с монетами и книжками под рукой. Только та одежка, что на нем была, и осталась.
Будь Дяо Гун чуть поумнее, прочитай он хоть один из тех свитков, что нес с собой, он, без сомнения, догадался бы, что в его несчастьях повинны оборотни или духи. Но бедный Гун ничего такого не заподозрил, а решил, что его ограбил хозяин трактира - разбойник - с сообщниками, вывезли из деревни и бросили умирать в чистом поле.
С трудом поднявшись, прихватив валявшуюся на земле палку, Дяо Гун похромал куда глаза глядят. О столице и экзамене он уже и не думал: лишь бы добраться до человеческого жилья и попросить о помощи.
Долго шел он, едва переставляя ноги, как вдруг увидел на холме какое-то строение, судя по виду, монастырь. Гун заспешил, заторопился, оперся покрепче на палку - она и подломилась.
Шлепнулась бедняга на землю, и тут услышал:
- Ой!
Дяо Гун завертел головой, но рядом никого не было.
- Ой-ой-ой! Как больно! - продолжал пищать кто-то.
- Ты где? Что стряслось?
- Да вот же я, перед тобой. Ты мне хребет переломил.
Посмотрел Гун на сломанную палку и увидел на верхней части глаза, а под ними рот. Из глаз катились крупные слезы, а рот кривился от боли.
«Как может быть живой какая-то деревяшка?» - удивился парень. Хотел было бежать от наваждения, но вспомнил, как ему самому тяжко пришлось нынче утром.
Снял он с себя пояс, перевязал палку, закинул на плечо и побрел к монастырю.
Вблизи стало видно, что храм давно необитаем: двери покосились, стены разрушены, в крыше дырки размером с целую луну.
Загоревал Дяо Гун (он-то надеялся на теплую постель и сытный, пусть и постный ужин), но делать нечего. На дворе уже ночь, небо затянуто тучами, того и гляди, дождь пойдет.
Зашел парень в храм, поглядел по углам - нет ли где соломы или забытого паломниками одеяла, ничего не нашел и улегся на голые каменные плиты. Только для палки, что все плакала и стонала, куртку подстелил.
Посреди ноги проснулся, дрожа от холода, видит: палка развела костер, сварила рыбу.
Дяо Гун поел и спрашивает:
- Скажи, кто ты? Что ты? Никогда не доводилось мне встречать таких существ.
- Если бы хорошо учился, то знал бы, что в мире, кроме людей, обитают и духи, и божества, и оборотни. Я - лис. Я еще мал и не научился превращаться в людей, только в неживые предметы. Мои старшие брат и сестра куда искуснее меня. Это их ты встретил в трактире. Брат подумал, что убил тебя, потому и бросил посреди поля. А мне велел закопать твое тело. Но ты очнулся и был добр ко мне. За это я отблагодарю тебя: превращусь в свитки преданий, а ты прочитаешь их все, выучишь, пойдешь в столицу сдавать экзамен, выиграешь, получишь должность и порадуешь свою старую мать. НО есть у меня одно условие…
- Говори! - воскликнул Дяо Гун. - Я готов сделать все, что ты велишь.
- До тех пор, пока ты не напишешь сочинения, не смей прикасаться к вину. Иначе оно тебя погубит.
- Договорились, - обрадовался Дяо Гун.
Целый месяц Гун и лисенок прожили в разрушенном монастыре. Днем лисенок превращался в свитки и Дяо Гун старательно читал и заучивал их. Ночью же, когда парень спал, лисенок уходил на охоту и приносил то ягоды, то рыбу. И все это время Дяо Гун пил только чистую воду. Душа его просила вина, но он помнил обещание, данное лисенку, и не нарушал его.
Наконец, когда обучение было закончено, лисенок превратился в палку, Дяо Гун взял ее и направился пешком в столицу.
К вечеру он дошел до трактира, где как раз собралась веселая компания торговцев. Довольные заработком, они устроили пир и угощали всех путешественников. Угостили и Дяо Гуна.
Тот с благодарностью принял еду, потихоньку поделился с палкой, но от выпивки отказался, сославшись на слабое здоровье.
Все присутствующие хором принялись уговаривать его, приглашали выпить за успех на экзамене, насмешничали: дескать, такой ражий парень, а вина не пьет.
Не выдержал Дяо Гун, осушил одну чашу, за ней другую, третью, а там уж и у чайника дно показалось, да на стол как раз второй поставили. Так и сам не заметил, как упился вусмерть.
Очнулся наутро, смотрит по сторонам: лежит он в чистом поле, ни дороги, ни трактира рядом, ни дыма от деревенских очагов - вдалеке, ни мешка с монетами и книжками под рукой. Только та одежка, что на нем была, и осталась.
И никакой палки рядом нет. Искал-искал ее Дяо Гун, всё поле обегал, да без толку.
Так и пришлось ему ни с чем возвращаться домой.