Ужасы в мирной деревне
Предисловие
Недавно немножко поспорила с подругой на предмет, чей вампир краше - Стокера или Олшеври.
Подруга болела за Олшеври, я - за Стокера.
Поскольку и того, и другого «Дракулу» я читала давно, решила освежить впечатления.
Освежила.
И мнение не изменю (вот такая я консервативная и закрытая к личностному росту).
«Дракула» Стокера - прекрасный, глубокий роман. По-настоящему жуткий для тех, кого можно напугать текстом. Здесь есть и героизм, и самопожертвование, и глубокая вера в бога, и сомнения, и мораль, и - да, да, - столь любимые мной отступления, размышления и описания. Единственный минус, на мой нынешний взгляд: некоторая залакированность отношений и чрезмерная положительность положительных персонажей. Впрочем, и первое, и второе - вполне в рамках тогдашней литературной традиции.
«Дракула» Олшеври - классический приключенчески-развлекательный роман, написанный ради сюжета и экшна. Персонажи (уж простите) - картон картоном, страсти - роковые, атмосферы никакой. Даже короткие описания выглядят вымученными; вставлены лишь для пауз между диалогами и «перебивов» движухи и (еще раз простите) никакой картинки не рисуют. Ни мыслей, ни раздумий, ни отступлений. Ничего.
Ни один «Дракула» не лучше и не хуже другого. Они разные, как и их читатели.
А еще, после «освежения» я поняла, что среди моих глумов и стебов категорически не хватает вампирской тематики.
Немедленно исправляюсь.
1.
- Шурочка, милый, не забыл еще тетку-старуху?
Санька ухмыльнулся телефону.
- Теть Ань, как можно! Каждый день вспоминаю, жду звонка.
- Ну вот и он. Так как, едешь?
- Конечно. Как обычно, четырнадцатого?
- Само собой. Целую, теть Ань, до встречи.
На самом деле Анна Степановна приходилась Саньке не то двоюродной, не то троюродной бабушкой, но категорически возражала против такого наименования, требовала, чтобы любимый, дальний по крови, но роднее некуда внучек звал ее «тетей». Санька не возражал. Бабушку-тетю он обожал с детства, как обожал и ее уютный деревенский дом. Именно там Санька проводил все школьные каникулы: вечно занятые родители скидывали мальчишку одинокой родственнице, «чтоб не болтался по городу без дела». Теть Аня кормила пацана домашними борщами, пирогами, свежим творогом, позволяла рвать яблоки и сливы прямо с дерева и лопать немытыми («Они ж все чистенькие, дождиком промытые. А химии на них никакой нет»), разрешала гулять с деревенскими друзьями хоть до рассвета, ходить в ночное, сидеть у костра. А дождливыми вечерами заваривала большущий чайник чая с мятой, ставила на стол слегка помятый самовар, плошку с кусковым сахаром («Ты его вприкуску, вприкуску! В чай-то не бросай, не порть хороший напиток!») и принималась рассказывать истории: то сказочные, то фантастические, то мистически-волшебные, а то - словно из реальной жизни, только прошлой.
Став постарше, Санька понял, что теть Аня пересказывала внуку книги - и научно-популярные, и художественные, и исторические.
- Ну а что такого? - вскинула голову Анна Степановна, когда однажды внучек признался, что раскрыл ее секрет. - Читать-то вас, мальчишек, не загонишь. А так хоть что-то в голове осядет. Разве оно плохо?
- Нет, теть Ань. Очень хорошо. Спасибо тебе, привнесла мозгов в пустую черепушку.
- Да мозги-то у тебя и без того хорошие были. Вон каким умником вырос. Горжусь тобой, Шурочка! - Анна Степановна подозрительно блеснула глазами.
- Теть Ань, да ты что! А ну прекращай сырость разводить! - Санька обнял бабушку. - Я ж к тебе с радостью, а ты…
- А я что… я ничего… Прости, милый, старая стала, расклеилась что-то.
- Давай лучше выпьем. За то, чтобы твой балбес сделал головокружительную карьеру, купил фазенду в Мексике и пригласил теть Аню ацтеков с Вицли-Пуцли смотреть.
- И пирамиды еще! - оживилась теть Аня.
- И пирамиды!
Этот разговор случился лет пять или шесть назад. Санька с тех пор действительно сделал неплохую карьеру. Пирамиды с Вицли-Пуцли пока еще оставались мечтой, но парень вполне мог себе позволить съездить с друзьями в Италию на горнолыжный курорт или с подружкой - на Бали.
Но в новогодние праздники, на день рождения Анны Степановны в июле и вот, как сейчас - четырнадцатого ноября - Санька приезжал в маленькую подмосковную деревушку.
Месяц с пятнадцатого ноября до пятнадцатого декабря Анна Степановна проводила у подруги юности Сонечки в солнечном Сочи. Правда, в ноябре солнца там было уже маловато, а море - холодновато, но ежегодная встреча именно в это время года стала традицией, и нарушить ее теть Ань с Сонечкой не могли.
От Саньки требовалось немного: жить в доме теть Ани, поддерживать там порядок и три раза в день выводить старенькую собачку Жульку - мелкое кривоногое существо неизвестной породы, наделенное исключительно тонкой и трепетной душевной организацией и боявшееся как мира в целом, так и всех его проявлений (исключая любимую хозяйку и ее не менее любимого внука) по отдельности. В остальное время парень спокойно работал, ел заготовленные впрок пироги, супы и котлеты (у волшебницы теть Ани даже после морозилки они сохраняли и вкус, и свежесть, и аромат), гулял по небольшому лесочку, в который можно было выйти через заднюю калитку, и читал знакомые с детства книжки из библиотеки Анны Степановны.
Привычно собрав рюкзак, порадовавшись тому, что интернет у прогрессивной и не отстающей от жизни теть Ани работает лучше, чем в городе, и прихватив всякую санкционную вкусноту, привезенную из командировок, четырнадцатого ноября Санька выехал в деревню.
На пороге Саньку окутало облако соблазнительных запахов, а, увидев накрытый в комнате стол, парень понял, что теперь придется вместо привычных трех километров бегать по утрам все пять.
Но об этом он подумает завтра. А сейчас его уже обнимала худенькая седая старушка, припевая: «Шурочка, милый мой приехал! Оголодал, небось, работничек-удаленщик-трудоголик!» и скакала вокруг кривоногая собачка, пища что-то среднее между «гау» и «мявк» и требуя свою порцию внимания.
Утром Санька, еще чувствуя тяжесть в желудке после вчерашнего, классического деревенски-бабушкиного ужина, загрузил чемодан и теть Аню в такси, взял с нее слово хотя бы раз в пару дней давать о себе знать, дал, в свою очередь, слово хорошо кушать бабушкины заготовки и не налегать на неправильную химическую еду из доставки и вернулся в дом. Работа не волк - сама себя не убежит.
Задачи, технические сложности, обсуждения в чатах и конференс-коллы не убегали до самого вечера, так что, когда Санька наконец разобрался со всеми делами, было около восьми часов.
Выгулянная днем Жулька посапывала на диване в большой комнате - самой теплой, с печкой, - и не проснулась даже тогда, когда Санька, перехватив пару пирожков (больше не лезло), налил себе чаю и устроился на диване с чашкой и прихваченной с полки книгой.
Парень взял ее, не задумываясь и не посмотрев на обложку (какая разница, все равно она из тех, пересказанных Анной Степановной в детстве), но обнаружил, что как раз эту историю бабуля внуку не рассказывала. В руках у Саньки был «Дракула» Брэма Стокера.
Как полагается настоящему мужчине, Санька с презрением относился к любовным девочковым романам и мистической ерунде типа «Сумерек» (впрочем, его знакомые девочки такое не читали). Вставать с дивана и искать что-то другое было лень, так чего бы не исследовать таинственный остров: бросить всегда можно.
Роман, как ни странно, оказался увлекательным: атмосфера викторианского Лондона, прекрасные, целомудренные дамы, верные своим принципам и возлюбленным джентльмены, зловещий трансильванский граф и его подружки - кровожадные, но чертовски сексапильные призрачные красотки, - увлекли Саньку настолько, что очнулся он лишь тогда, когда Жулька требовательно ткнулась носом ему в руку, спрыгнула с дивана и, поскуливая, подбежала к двери.
- Ты ж моя хорошая! Прости засранца! - ахнул Санька, посмотрев на часы: половина одиннадцатого. - Что ж ты меня раньше не позвала? Пойдем, пойдем скорее.
Через заднюю калитку парень и собачка вышли на прогулку. Брать Жульку на поводок Санька не стал: далеко она не отходила, а других собак, да еще способных обидеть мелкую, здесь не было. Максимум, кого можно встретить в лесу, так это ежика или белку, да и то летом. Поэтому парень спокойно шел по тропинке, подсвечивая фонариком дорожку и кусты, чтобы Жульке было спокойнее их обнюхивать.
В тот самый момент, когда собачка приняла позу «йог изображает одногорбого верблюда с поджатыми конечностями», у Саньки возникло странное ощущение, что за ним кто-то наблюдает.
«Пробежав» фонариком по низким кустам и оголенным деревьям, Санька никого не увидел. Да и кому бы пришло в голову гулять среди ночи в темном лесу?
Жулька недовольно заскулила.
- Да что ж я сегодня все время косячу! - выругал себя Санька, направляя луч фонарика на собаку, которая, в силу уже упоминавшейся трепетности, терпеть не могла исполнять туалетные дела в темноте.
Однако Жулька ничего не исполняла, а сидела на попе, уставившись в темноту и трясясь всем телом.
- Жуль, ты чего? Да нет тут никого, смотри, - Санька еще раз повел фонарем по кустам.
Жулька взвизгнула, подскочила на метр в высоту и помчалась к дому, но непривычные к таким упражнениям лапы подвели: на повороте собачка врезалась в куст и застряла там, жалобно подвывая.
- Да что с тобой такое? Кого ты испугалась?
Санька вытащил страдалицу из куста и прижал к себе. Жулька продолжала трястись, как в лихорадке.
Низкие осенние тучи разошлись, в щель скользнул лунный луч и осветил тропинку и стоящего на ней высокого стройного мужчину в темном пальто.
- Твою же налево! - возмутился парень. - Что ж вы подкрадываетесь, аки тать в ночи? Собаку мне напугали.
- Добрый вечер. Мои нижайшие извинения. Не хотел причинить ничего дурного ни вам, ни вашему любимцу, - незнакомец снял цилиндр (что, блин?!) и поклонился.
Санька, опешивший как от внезапного явления мужика, так и от его странноватых, вежливых до старомодности манер, слегка склонил голову в ответ. Потом полюбопытствовал:
- Вы наш сосед? Недавно приехали? Не встречал вас раньше.
- Нет, я обитаю здесь издавна. Увы, не отличаюсь общительным характером, потому и предпочитаю одинокие променады в ночное время. Еще раз простите, что помешал вашей прогулке.
- Да ничего страшного, - Санька пожал плечами и, держа на руках Жульку, которая не изъявляла никакого желания идти самой, двинулся к дому.
Уже у калитки он обернулся и увидел освещенный лунным светом стройный черный силуэт с серебристо-белыми волосами, сверкающими красными глазами и неприятной улыбкой, обнажавшей острые зубы.
На небо набежали тучи, тропинка погрузилась во тьму, но, закрывая калитку со стороны двора, Санька чувствовал, что странный незнакомец никуда не делся: так и торчит, как чертов анимешный ангел смерти, посреди поляны и смотрит им вслед.
2.
В следующие дни Санька старался выходить на вечернюю прогулку с Жулькой пораньше. Вдруг этот странноватый обитатель (дурацкое слово, но мужик сам подал идею) опять собаку напугает?
Пусть гуляет себе ночами, если ему так хочется, а Санька с Жулькой, как хорошие мальчики и девочки, будут возвращаться домой к одиннадцати и сразу ложиться спать. Учитывая, с какой интенсивностью начальство и коллеги грузили ценного сотрудника, этому самому сотруднику нужно хорошо высыпаться.
А учитывая, сколько всего вкусного теть Ань наготовила для любимого внука, - еще и бегать по утрам. Что Санька дисциплинированно и делал, благо дни стояли холодные, но - необычно для ноября - сухие.
Однажды утром, уже заканчивая пробежку, парень подумал, что хорошо бы купить свежего творога. Вообще-то Санька ни йогурты, ни творожки не жаловал, но тот самый, деревенский, домашний творог напоминал ему детство и школьные каникулы в теть Анином доме.
Свернув с узкой улочки к станции, Санька подбежал к магазинчику, где продавались не только современные химические (по мнению теть Ани) продукты, но и яйца, молоко, сметана, творог и прочие вкусности от местных фермеров.
В магазине было людно, что странно для девяти часов утра: деревенские в это время или уже уехали в город на работу, или занимаются делами дома.
Продавщица Олечка - полная, фигуристая брюнетка с роскошной косой и шикарной кожей, эдакая сельская красавица типажа «кровь с молоком», - стоя за прилавком, что-то рассказывала собравшимся, которые ойкали, ахали и театрально прикладывали руки к груди.
Олечка откровенно наслаждалась вниманием и, похоже, повторяла свою историю уже не в первый раз. Во всяком случае, никаких «ммм», «потом», «короче» и прочих «ну это» Санька не заметил, значит, у рассказчицы была возможность прокачать скиллы.
Просить творог, прерывая звездный час Олечки, парню не хотелось, поэтому он отошел к к витрине с местной молочкой.
- …маньяк он сексуальный, вот он кто! - донеслось до Саньки. - И не из наших, это точно. В нашей деревне таких ненормальных отродясь не было.
Санька подошел поближе и прислушался.
- …странно он выглядел, дядь Коль. Говорю ж, словно с Луны свалился. В черном пальте, штанах черных, шляпа какая-то дурацкая - колом на голове торчит, волосы черные, а лицо бледное, как смерть. Только губы красные, словно накрашенные… Нет, Марья Ивановна, ежели б он из «этих» был, не стал бы на меня напрыгивать позади сарая. Скорее к Сереге или, вон, к Санечке прицепился бы. Они ж у нас оба красавцы!
Воспользовавшись удобным моментом, Санька «переключил» внимание Олечки с публики на себя:
- Олюш, что стряслось? Я только вошел, не слышал начала. Кто обидел? Знаешь же, за тебя, красотулю, любому морду набью!
- Спасибо, Санечка, - Оля стрельнула глазами. - Только я сама могу за себя постоять… Ты, деловой наш, просто так зашел или купить что хотел?
Поняв, что представление окончено, народ начал расходиться. Саньку это устраивало: куда удобнее расспросить Олю без свидетелей. Упоминание «черной пальты» и «дурацкой шляпы» насторожило парня.
Развешивая творог и отрезая сыр с зеленью, Олечка с удовольствием повторила для единственного слушателя то, что рассказывала деревенским.
Она укрывала грядки на зиму - лапником и палыми листьями, - потом пошла отнести в сарай грабли - тут на нее и набросился незнакомый мужик.
- Санечка, тебе признаюсь: напугалась я, аж жуть! Завалил меня этот старый козел на землю, сам сверху насел, принялся куртку расстегивать. А руки у него холодные, как лед! Меня словно током шарахнуло. Не знаю, от страха или от злости. Только я вся дугой изогнулась, знаешь, как припадочные - никогда раньше со мной такого не бывало - руками шарю по земле, вырываюсь. Тут грабли и подвернулись. Ну я его, придурка, со всей дури по башке и шарахнула!
- Граблями?! - ахнул Санька. - Или рукояткой?
- Да черт его знает: чем пришлось, тем и звезданула! Он подскочил, ругнулся не по-нашему и бежать. Я-то тоже вскочила, грабли поудобнее перехватила, думаю: щас я тебе, сволочуге, добавлю! Только он куда-то делся, как сквозь землю провалился!
- Ну ты отчаянная, Оль! Другая бы на твоем месте истерику устроила или в обморок упала, а ты - надо же - с граблями наперевес в бой кинулась!
- Еще чего не хватало! - фыркнула Олечка. - Чай я не фифа городская, в обмороки падать!.. Держи вот покупки свои. Еще чего возьмешь? Дядь Коля наливки на той недели принес. Знаешь же его наливку? Вкуснотища!.. Что, трезвый образ жизни ведешь, спортсмен?
- Нет, Оль, куда мне. Я бы с радостью выпил в приятной компании, только работы много, голова светлая нужна.
- Точно? Ну-ну… Иди, работай. А то, может, заглянешь завтра вечером? У меня и своя наливка не хуже. Посидим, детство вспомним. Как ночами на речку купаться бегали? А?
- А чего бы и нет. Завтра пятница. Рад буду зайти. Не возражаешь, Жульку с собой возьму: старенькая она, боится одна в доме оставаться.
- Жулька не девка, приводи, конечно.
Вернувшись домой, Санька начал было разбирать сообщения в рабочих чатах, но никак не мог сосредоточиться на деле. Из головы не выходил Олечкин рассказ.
Простенько (ей казалось, красиво и эффектно) соврать девчонка умела: истории про лис, таскающих яйца из курятника, или про бомжей, ворующих картошку, он сам слышал не раз, и прекрасно знал, кем на самом деле были те лисы и бомжи.
Но сейчас парень был уверен, что старая подружка говорит правду. Во-первых, Оля никогда не сочиняла просто так, из любви к искусству. Другое дело, прикрыть друзей. Но в данном случае прикрывать некого. Во-вторых, деревенские, конечно, посочувствовали жертве нападения, но за спиной наверняка начнут сплетничать и шептаться, что не так все было, ой не так! Так что плюсов к имиджу Олечка тоже не заработала. И, наконец, главное: слишком уж этот сексуальный маньяк походил по описанию на странноватого незнакомца, встреченного Санькой в лесу. Только цвет волос другой, так покраситься - дело недолгое. С другой стороны, это полный идиотизм: такому старому задохлику нападать на здоровую девицу. Может, действительно маньяк, больной, не способный себя контролировать? Увидел красотку, очумел, бросился к ней, получил граблями по башке и с позором ретировался с поля боя.
Интересно, он и вправду ими получил или Олька только махнула, а мужик испугался, что попадет? Из положения лежа драться не очень удобно…
Кажется, придется сходить вечером в лес, посмотреть на таинственного обитателя. Вдруг что да прояснится.
- Только в этот раз, Жуль, я без тебя пойду. Старовата ты, подружка, для подвигов, - и Санька погладил дремавшую в кресле собачку. Жулька сонно проворчала что-то и лизнула хозяйского внука в ладонь.
Однако вечером, уже после прогулки, заметив, что Санька опять куда-то собирается, Жулька занервничала. Она прыгала вокруг парня, бежала к двери, жалобно скулила, словно пыталась остановить дурачка, в общем, истерила по полной программе и, стоило Саньке открыть дверь, первой выскочила на улицу.
Жулькиной храбрости хватило ровно до калитки: там она запросилась на руки, но в дом возвращаться не хотела, так что пришлось парню идти на охоту за маньяком с пищащей муфтой в кармане куртки (хорошо, карман большой, а Жулька мелкая).
Они сделали пару кругов по лесочку, но никого не встретили. Санька, надо признать, вздохнул с облегчением, хотя, конечно, надеялся перекинуться парой фраз с незнакомцем и получить или подтверждение, или опровержение Олечкиной истории.
Уже возле калитки парень обернулся, словно его кто толкнул в спину. На тропинке стояла высокая темная фигура. В ярком свете луны было видно, что не только пальто, брюки и чудная шляпа фигуры были черного цвета, но и видневшиеся из-под шляпы волосы. Лицо же, напротив, было очень бледным, на нем выделялись лишь ярко-алые губы, сверкающие глаза с красноватым отливом и на щеке - три бледно-розовые полоски, похожие на почти зажившие шрамы.
Недавно немножко поспорила с подругой на предмет, чей вампир краше - Стокера или Олшеври.
Подруга болела за Олшеври, я - за Стокера.
Поскольку и того, и другого «Дракулу» я читала давно, решила освежить впечатления.
Освежила.
И мнение не изменю (вот такая я консервативная и закрытая к личностному росту).
«Дракула» Стокера - прекрасный, глубокий роман. По-настоящему жуткий для тех, кого можно напугать текстом. Здесь есть и героизм, и самопожертвование, и глубокая вера в бога, и сомнения, и мораль, и - да, да, - столь любимые мной отступления, размышления и описания. Единственный минус, на мой нынешний взгляд: некоторая залакированность отношений и чрезмерная положительность положительных персонажей. Впрочем, и первое, и второе - вполне в рамках тогдашней литературной традиции.
«Дракула» Олшеври - классический приключенчески-развлекательный роман, написанный ради сюжета и экшна. Персонажи (уж простите) - картон картоном, страсти - роковые, атмосферы никакой. Даже короткие описания выглядят вымученными; вставлены лишь для пауз между диалогами и «перебивов» движухи и (еще раз простите) никакой картинки не рисуют. Ни мыслей, ни раздумий, ни отступлений. Ничего.
Ни один «Дракула» не лучше и не хуже другого. Они разные, как и их читатели.
А еще, после «освежения» я поняла, что среди моих глумов и стебов категорически не хватает вампирской тематики.
Немедленно исправляюсь.
1.
- Шурочка, милый, не забыл еще тетку-старуху?
Санька ухмыльнулся телефону.
- Теть Ань, как можно! Каждый день вспоминаю, жду звонка.
- Ну вот и он. Так как, едешь?
- Конечно. Как обычно, четырнадцатого?
- Само собой. Целую, теть Ань, до встречи.
На самом деле Анна Степановна приходилась Саньке не то двоюродной, не то троюродной бабушкой, но категорически возражала против такого наименования, требовала, чтобы любимый, дальний по крови, но роднее некуда внучек звал ее «тетей». Санька не возражал. Бабушку-тетю он обожал с детства, как обожал и ее уютный деревенский дом. Именно там Санька проводил все школьные каникулы: вечно занятые родители скидывали мальчишку одинокой родственнице, «чтоб не болтался по городу без дела». Теть Аня кормила пацана домашними борщами, пирогами, свежим творогом, позволяла рвать яблоки и сливы прямо с дерева и лопать немытыми («Они ж все чистенькие, дождиком промытые. А химии на них никакой нет»), разрешала гулять с деревенскими друзьями хоть до рассвета, ходить в ночное, сидеть у костра. А дождливыми вечерами заваривала большущий чайник чая с мятой, ставила на стол слегка помятый самовар, плошку с кусковым сахаром («Ты его вприкуску, вприкуску! В чай-то не бросай, не порть хороший напиток!») и принималась рассказывать истории: то сказочные, то фантастические, то мистически-волшебные, а то - словно из реальной жизни, только прошлой.
Став постарше, Санька понял, что теть Аня пересказывала внуку книги - и научно-популярные, и художественные, и исторические.
- Ну а что такого? - вскинула голову Анна Степановна, когда однажды внучек признался, что раскрыл ее секрет. - Читать-то вас, мальчишек, не загонишь. А так хоть что-то в голове осядет. Разве оно плохо?
- Нет, теть Ань. Очень хорошо. Спасибо тебе, привнесла мозгов в пустую черепушку.
- Да мозги-то у тебя и без того хорошие были. Вон каким умником вырос. Горжусь тобой, Шурочка! - Анна Степановна подозрительно блеснула глазами.
- Теть Ань, да ты что! А ну прекращай сырость разводить! - Санька обнял бабушку. - Я ж к тебе с радостью, а ты…
- А я что… я ничего… Прости, милый, старая стала, расклеилась что-то.
- Давай лучше выпьем. За то, чтобы твой балбес сделал головокружительную карьеру, купил фазенду в Мексике и пригласил теть Аню ацтеков с Вицли-Пуцли смотреть.
- И пирамиды еще! - оживилась теть Аня.
- И пирамиды!
Этот разговор случился лет пять или шесть назад. Санька с тех пор действительно сделал неплохую карьеру. Пирамиды с Вицли-Пуцли пока еще оставались мечтой, но парень вполне мог себе позволить съездить с друзьями в Италию на горнолыжный курорт или с подружкой - на Бали.
Но в новогодние праздники, на день рождения Анны Степановны в июле и вот, как сейчас - четырнадцатого ноября - Санька приезжал в маленькую подмосковную деревушку.
Месяц с пятнадцатого ноября до пятнадцатого декабря Анна Степановна проводила у подруги юности Сонечки в солнечном Сочи. Правда, в ноябре солнца там было уже маловато, а море - холодновато, но ежегодная встреча именно в это время года стала традицией, и нарушить ее теть Ань с Сонечкой не могли.
От Саньки требовалось немного: жить в доме теть Ани, поддерживать там порядок и три раза в день выводить старенькую собачку Жульку - мелкое кривоногое существо неизвестной породы, наделенное исключительно тонкой и трепетной душевной организацией и боявшееся как мира в целом, так и всех его проявлений (исключая любимую хозяйку и ее не менее любимого внука) по отдельности. В остальное время парень спокойно работал, ел заготовленные впрок пироги, супы и котлеты (у волшебницы теть Ани даже после морозилки они сохраняли и вкус, и свежесть, и аромат), гулял по небольшому лесочку, в который можно было выйти через заднюю калитку, и читал знакомые с детства книжки из библиотеки Анны Степановны.
Привычно собрав рюкзак, порадовавшись тому, что интернет у прогрессивной и не отстающей от жизни теть Ани работает лучше, чем в городе, и прихватив всякую санкционную вкусноту, привезенную из командировок, четырнадцатого ноября Санька выехал в деревню.
На пороге Саньку окутало облако соблазнительных запахов, а, увидев накрытый в комнате стол, парень понял, что теперь придется вместо привычных трех километров бегать по утрам все пять.
Но об этом он подумает завтра. А сейчас его уже обнимала худенькая седая старушка, припевая: «Шурочка, милый мой приехал! Оголодал, небось, работничек-удаленщик-трудоголик!» и скакала вокруг кривоногая собачка, пища что-то среднее между «гау» и «мявк» и требуя свою порцию внимания.
Утром Санька, еще чувствуя тяжесть в желудке после вчерашнего, классического деревенски-бабушкиного ужина, загрузил чемодан и теть Аню в такси, взял с нее слово хотя бы раз в пару дней давать о себе знать, дал, в свою очередь, слово хорошо кушать бабушкины заготовки и не налегать на неправильную химическую еду из доставки и вернулся в дом. Работа не волк - сама себя не убежит.
Задачи, технические сложности, обсуждения в чатах и конференс-коллы не убегали до самого вечера, так что, когда Санька наконец разобрался со всеми делами, было около восьми часов.
Выгулянная днем Жулька посапывала на диване в большой комнате - самой теплой, с печкой, - и не проснулась даже тогда, когда Санька, перехватив пару пирожков (больше не лезло), налил себе чаю и устроился на диване с чашкой и прихваченной с полки книгой.
Парень взял ее, не задумываясь и не посмотрев на обложку (какая разница, все равно она из тех, пересказанных Анной Степановной в детстве), но обнаружил, что как раз эту историю бабуля внуку не рассказывала. В руках у Саньки был «Дракула» Брэма Стокера.
Как полагается настоящему мужчине, Санька с презрением относился к любовным девочковым романам и мистической ерунде типа «Сумерек» (впрочем, его знакомые девочки такое не читали). Вставать с дивана и искать что-то другое было лень, так чего бы не исследовать таинственный остров: бросить всегда можно.
Роман, как ни странно, оказался увлекательным: атмосфера викторианского Лондона, прекрасные, целомудренные дамы, верные своим принципам и возлюбленным джентльмены, зловещий трансильванский граф и его подружки - кровожадные, но чертовски сексапильные призрачные красотки, - увлекли Саньку настолько, что очнулся он лишь тогда, когда Жулька требовательно ткнулась носом ему в руку, спрыгнула с дивана и, поскуливая, подбежала к двери.
- Ты ж моя хорошая! Прости засранца! - ахнул Санька, посмотрев на часы: половина одиннадцатого. - Что ж ты меня раньше не позвала? Пойдем, пойдем скорее.
Через заднюю калитку парень и собачка вышли на прогулку. Брать Жульку на поводок Санька не стал: далеко она не отходила, а других собак, да еще способных обидеть мелкую, здесь не было. Максимум, кого можно встретить в лесу, так это ежика или белку, да и то летом. Поэтому парень спокойно шел по тропинке, подсвечивая фонариком дорожку и кусты, чтобы Жульке было спокойнее их обнюхивать.
В тот самый момент, когда собачка приняла позу «йог изображает одногорбого верблюда с поджатыми конечностями», у Саньки возникло странное ощущение, что за ним кто-то наблюдает.
«Пробежав» фонариком по низким кустам и оголенным деревьям, Санька никого не увидел. Да и кому бы пришло в голову гулять среди ночи в темном лесу?
Жулька недовольно заскулила.
- Да что ж я сегодня все время косячу! - выругал себя Санька, направляя луч фонарика на собаку, которая, в силу уже упоминавшейся трепетности, терпеть не могла исполнять туалетные дела в темноте.
Однако Жулька ничего не исполняла, а сидела на попе, уставившись в темноту и трясясь всем телом.
- Жуль, ты чего? Да нет тут никого, смотри, - Санька еще раз повел фонарем по кустам.
Жулька взвизгнула, подскочила на метр в высоту и помчалась к дому, но непривычные к таким упражнениям лапы подвели: на повороте собачка врезалась в куст и застряла там, жалобно подвывая.
- Да что с тобой такое? Кого ты испугалась?
Санька вытащил страдалицу из куста и прижал к себе. Жулька продолжала трястись, как в лихорадке.
Низкие осенние тучи разошлись, в щель скользнул лунный луч и осветил тропинку и стоящего на ней высокого стройного мужчину в темном пальто.
- Твою же налево! - возмутился парень. - Что ж вы подкрадываетесь, аки тать в ночи? Собаку мне напугали.
- Добрый вечер. Мои нижайшие извинения. Не хотел причинить ничего дурного ни вам, ни вашему любимцу, - незнакомец снял цилиндр (что, блин?!) и поклонился.
Санька, опешивший как от внезапного явления мужика, так и от его странноватых, вежливых до старомодности манер, слегка склонил голову в ответ. Потом полюбопытствовал:
- Вы наш сосед? Недавно приехали? Не встречал вас раньше.
- Нет, я обитаю здесь издавна. Увы, не отличаюсь общительным характером, потому и предпочитаю одинокие променады в ночное время. Еще раз простите, что помешал вашей прогулке.
- Да ничего страшного, - Санька пожал плечами и, держа на руках Жульку, которая не изъявляла никакого желания идти самой, двинулся к дому.
Уже у калитки он обернулся и увидел освещенный лунным светом стройный черный силуэт с серебристо-белыми волосами, сверкающими красными глазами и неприятной улыбкой, обнажавшей острые зубы.
На небо набежали тучи, тропинка погрузилась во тьму, но, закрывая калитку со стороны двора, Санька чувствовал, что странный незнакомец никуда не делся: так и торчит, как чертов анимешный ангел смерти, посреди поляны и смотрит им вслед.
2.
В следующие дни Санька старался выходить на вечернюю прогулку с Жулькой пораньше. Вдруг этот странноватый обитатель (дурацкое слово, но мужик сам подал идею) опять собаку напугает?
Пусть гуляет себе ночами, если ему так хочется, а Санька с Жулькой, как хорошие мальчики и девочки, будут возвращаться домой к одиннадцати и сразу ложиться спать. Учитывая, с какой интенсивностью начальство и коллеги грузили ценного сотрудника, этому самому сотруднику нужно хорошо высыпаться.
А учитывая, сколько всего вкусного теть Ань наготовила для любимого внука, - еще и бегать по утрам. Что Санька дисциплинированно и делал, благо дни стояли холодные, но - необычно для ноября - сухие.
Однажды утром, уже заканчивая пробежку, парень подумал, что хорошо бы купить свежего творога. Вообще-то Санька ни йогурты, ни творожки не жаловал, но тот самый, деревенский, домашний творог напоминал ему детство и школьные каникулы в теть Анином доме.
Свернув с узкой улочки к станции, Санька подбежал к магазинчику, где продавались не только современные химические (по мнению теть Ани) продукты, но и яйца, молоко, сметана, творог и прочие вкусности от местных фермеров.
В магазине было людно, что странно для девяти часов утра: деревенские в это время или уже уехали в город на работу, или занимаются делами дома.
Продавщица Олечка - полная, фигуристая брюнетка с роскошной косой и шикарной кожей, эдакая сельская красавица типажа «кровь с молоком», - стоя за прилавком, что-то рассказывала собравшимся, которые ойкали, ахали и театрально прикладывали руки к груди.
Олечка откровенно наслаждалась вниманием и, похоже, повторяла свою историю уже не в первый раз. Во всяком случае, никаких «ммм», «потом», «короче» и прочих «ну это» Санька не заметил, значит, у рассказчицы была возможность прокачать скиллы.
Просить творог, прерывая звездный час Олечки, парню не хотелось, поэтому он отошел к к витрине с местной молочкой.
- …маньяк он сексуальный, вот он кто! - донеслось до Саньки. - И не из наших, это точно. В нашей деревне таких ненормальных отродясь не было.
Санька подошел поближе и прислушался.
- …странно он выглядел, дядь Коль. Говорю ж, словно с Луны свалился. В черном пальте, штанах черных, шляпа какая-то дурацкая - колом на голове торчит, волосы черные, а лицо бледное, как смерть. Только губы красные, словно накрашенные… Нет, Марья Ивановна, ежели б он из «этих» был, не стал бы на меня напрыгивать позади сарая. Скорее к Сереге или, вон, к Санечке прицепился бы. Они ж у нас оба красавцы!
Воспользовавшись удобным моментом, Санька «переключил» внимание Олечки с публики на себя:
- Олюш, что стряслось? Я только вошел, не слышал начала. Кто обидел? Знаешь же, за тебя, красотулю, любому морду набью!
- Спасибо, Санечка, - Оля стрельнула глазами. - Только я сама могу за себя постоять… Ты, деловой наш, просто так зашел или купить что хотел?
Поняв, что представление окончено, народ начал расходиться. Саньку это устраивало: куда удобнее расспросить Олю без свидетелей. Упоминание «черной пальты» и «дурацкой шляпы» насторожило парня.
Развешивая творог и отрезая сыр с зеленью, Олечка с удовольствием повторила для единственного слушателя то, что рассказывала деревенским.
Она укрывала грядки на зиму - лапником и палыми листьями, - потом пошла отнести в сарай грабли - тут на нее и набросился незнакомый мужик.
- Санечка, тебе признаюсь: напугалась я, аж жуть! Завалил меня этот старый козел на землю, сам сверху насел, принялся куртку расстегивать. А руки у него холодные, как лед! Меня словно током шарахнуло. Не знаю, от страха или от злости. Только я вся дугой изогнулась, знаешь, как припадочные - никогда раньше со мной такого не бывало - руками шарю по земле, вырываюсь. Тут грабли и подвернулись. Ну я его, придурка, со всей дури по башке и шарахнула!
- Граблями?! - ахнул Санька. - Или рукояткой?
- Да черт его знает: чем пришлось, тем и звезданула! Он подскочил, ругнулся не по-нашему и бежать. Я-то тоже вскочила, грабли поудобнее перехватила, думаю: щас я тебе, сволочуге, добавлю! Только он куда-то делся, как сквозь землю провалился!
- Ну ты отчаянная, Оль! Другая бы на твоем месте истерику устроила или в обморок упала, а ты - надо же - с граблями наперевес в бой кинулась!
- Еще чего не хватало! - фыркнула Олечка. - Чай я не фифа городская, в обмороки падать!.. Держи вот покупки свои. Еще чего возьмешь? Дядь Коля наливки на той недели принес. Знаешь же его наливку? Вкуснотища!.. Что, трезвый образ жизни ведешь, спортсмен?
- Нет, Оль, куда мне. Я бы с радостью выпил в приятной компании, только работы много, голова светлая нужна.
- Точно? Ну-ну… Иди, работай. А то, может, заглянешь завтра вечером? У меня и своя наливка не хуже. Посидим, детство вспомним. Как ночами на речку купаться бегали? А?
- А чего бы и нет. Завтра пятница. Рад буду зайти. Не возражаешь, Жульку с собой возьму: старенькая она, боится одна в доме оставаться.
- Жулька не девка, приводи, конечно.
Вернувшись домой, Санька начал было разбирать сообщения в рабочих чатах, но никак не мог сосредоточиться на деле. Из головы не выходил Олечкин рассказ.
Простенько (ей казалось, красиво и эффектно) соврать девчонка умела: истории про лис, таскающих яйца из курятника, или про бомжей, ворующих картошку, он сам слышал не раз, и прекрасно знал, кем на самом деле были те лисы и бомжи.
Но сейчас парень был уверен, что старая подружка говорит правду. Во-первых, Оля никогда не сочиняла просто так, из любви к искусству. Другое дело, прикрыть друзей. Но в данном случае прикрывать некого. Во-вторых, деревенские, конечно, посочувствовали жертве нападения, но за спиной наверняка начнут сплетничать и шептаться, что не так все было, ой не так! Так что плюсов к имиджу Олечка тоже не заработала. И, наконец, главное: слишком уж этот сексуальный маньяк походил по описанию на странноватого незнакомца, встреченного Санькой в лесу. Только цвет волос другой, так покраситься - дело недолгое. С другой стороны, это полный идиотизм: такому старому задохлику нападать на здоровую девицу. Может, действительно маньяк, больной, не способный себя контролировать? Увидел красотку, очумел, бросился к ней, получил граблями по башке и с позором ретировался с поля боя.
Интересно, он и вправду ими получил или Олька только махнула, а мужик испугался, что попадет? Из положения лежа драться не очень удобно…
Кажется, придется сходить вечером в лес, посмотреть на таинственного обитателя. Вдруг что да прояснится.
- Только в этот раз, Жуль, я без тебя пойду. Старовата ты, подружка, для подвигов, - и Санька погладил дремавшую в кресле собачку. Жулька сонно проворчала что-то и лизнула хозяйского внука в ладонь.
Однако вечером, уже после прогулки, заметив, что Санька опять куда-то собирается, Жулька занервничала. Она прыгала вокруг парня, бежала к двери, жалобно скулила, словно пыталась остановить дурачка, в общем, истерила по полной программе и, стоило Саньке открыть дверь, первой выскочила на улицу.
Жулькиной храбрости хватило ровно до калитки: там она запросилась на руки, но в дом возвращаться не хотела, так что пришлось парню идти на охоту за маньяком с пищащей муфтой в кармане куртки (хорошо, карман большой, а Жулька мелкая).
Они сделали пару кругов по лесочку, но никого не встретили. Санька, надо признать, вздохнул с облегчением, хотя, конечно, надеялся перекинуться парой фраз с незнакомцем и получить или подтверждение, или опровержение Олечкиной истории.
Уже возле калитки парень обернулся, словно его кто толкнул в спину. На тропинке стояла высокая темная фигура. В ярком свете луны было видно, что не только пальто, брюки и чудная шляпа фигуры были черного цвета, но и видневшиеся из-под шляпы волосы. Лицо же, напротив, было очень бледным, на нем выделялись лишь ярко-алые губы, сверкающие глаза с красноватым отливом и на щеке - три бледно-розовые полоски, похожие на почти зажившие шрамы.