Анна Каренина
Стоит, наблюдает за мной, как вагоновожатый за тем,
Как в гармошку складывается поезд.
Смотрит, как накрывает волной, когда я в воде
Стою еще только по пояс.
Молчит и улыбается нервно-криво,
Как будто слышит «секунду», зажатую на педали,
А у него идеальный слух, и это ему видите ли мешает.
Оперся на «подлокотник» рояля, и как цветаевское
«на руку душою лег».
А я зачем-то все еще вру «да я не такая»,
И если бы ты хотел, то в секунду (ту самую, «грязную») мне помог.
Он за мной смотрит так, как взрослые за детьми не смотрят в детском саду.
А я копашусь зачем-то в сумке и думаю «сейчас я против
него что-нибудь, да найду».
Между нами десять шагов, десять тысяч километров и десять душ.
Между нами его жена, дочка, моя мама, сестра
И почему-то еще ее муж.
Между нами, как минимум, десять стран и уже, наверное, десять людей.
Если кто-то когда-нибудь на меня гадал,
Пусть скажет, что там выпало после дамы червей.
Он стоит и смотрит на меня так,
Что мне страшно за то, что будет дальше.
Он всей своей позой говорит «я был дурак,
Ну а в тебе, как и раньше, ничего, кроме игры и фальши».
Он стоит так далеко, и я слышу его дыханье.
Он всем своим видом говорит «мне нелегко»,
Но я знаю, что в этом нет ни грамма раскаянья
Он хочет меня обнять и если обнимет,
Мой «шантарам» разрушится, как Айя-София,
К которой приставили минареты и так и забыли.
Он хочет поймать мою душу, а я прячу ее
За буддистской пагодой и молитвой.
Если кто-то сейчас это стекло между нами разрушит,
Я, ей богу, пойду на него с заточенной бритвой.
Я боюсь его так, как только возможно, пролетая над гнездом кукушки.
И разве это я придумала, что к этому слову нет других рифм,
кроме «психушка».
Как в гармошку складывается поезд.
Смотрит, как накрывает волной, когда я в воде
Стою еще только по пояс.
Молчит и улыбается нервно-криво,
Как будто слышит «секунду», зажатую на педали,
А у него идеальный слух, и это ему видите ли мешает.
Оперся на «подлокотник» рояля, и как цветаевское
«на руку душою лег».
А я зачем-то все еще вру «да я не такая»,
И если бы ты хотел, то в секунду (ту самую, «грязную») мне помог.
Он за мной смотрит так, как взрослые за детьми не смотрят в детском саду.
А я копашусь зачем-то в сумке и думаю «сейчас я против
него что-нибудь, да найду».
Между нами десять шагов, десять тысяч километров и десять душ.
Между нами его жена, дочка, моя мама, сестра
И почему-то еще ее муж.
Между нами, как минимум, десять стран и уже, наверное, десять людей.
Если кто-то когда-нибудь на меня гадал,
Пусть скажет, что там выпало после дамы червей.
Он стоит и смотрит на меня так,
Что мне страшно за то, что будет дальше.
Он всей своей позой говорит «я был дурак,
Ну а в тебе, как и раньше, ничего, кроме игры и фальши».
Он стоит так далеко, и я слышу его дыханье.
Он всем своим видом говорит «мне нелегко»,
Но я знаю, что в этом нет ни грамма раскаянья
Он хочет меня обнять и если обнимет,
Мой «шантарам» разрушится, как Айя-София,
К которой приставили минареты и так и забыли.
Он хочет поймать мою душу, а я прячу ее
За буддистской пагодой и молитвой.
Если кто-то сейчас это стекло между нами разрушит,
Я, ей богу, пойду на него с заточенной бритвой.
Я боюсь его так, как только возможно, пролетая над гнездом кукушки.
И разве это я придумала, что к этому слову нет других рифм,
кроме «психушка».