2 ССВ: (67) А. Фурсов 29.02.2012
Андрей Фурсов dynacon.ru/index.php
29.02.2012 imhotype.livejournal.com/92156.html "Андрей Фурсов. Корпорация-государство. Доклад на заседании клуба «Красная площадь» ч.II.
V Каковы перспективы развития КГ? Трудно прогнозировать, оказавшись в точке бифуркации. Думаю, что в ближайшие 25 лет процесс формирования КГ будет продолжаться, несмотря на торможение и противодействие - хотя в различных районах мира, как уже говорилось, процесс этот будет развиваться с разной скоростью.
Развитие КГ, безусловно, тормозится тем, что КГ до сих пор нуждается в нации-государстве как в некой скорлупе и естественной среде питания, ведь КГ практически ничего не создаёт, а проедает созданное ранее. В этом плане она весьма похожа на осу-наездника (читай «Жизнь насекомых» Фабра), которая откладывает яйца под хитиновый покров того или иного насекомого, плотью которого личинки питаются до превращения в осу.
Не меньший фактор торможения - сопротивление со стороны тех сил, кому не улыбается стать жильём и кормом осы-наездника. Как знать, быть может то, что происходит в Латинской Америке (Бразилия, Боливия) - это начало формирования сил, способных серьёзно изменить вектор развития КГ. И ещё одно: перед лицом использующего либеральную риторику КГ ослабляются, если не исчезают многие идеологические противоречия между левыми и правыми, между левыми и консервативными силами (а также настоящими либералами, а не нацепившими их маску неоконами). Я называю это реакционным прогрессизмом.
С точки зрения эволюции капсистемы, КГ, с одной стороны, напоминает некоторые структуры раннекапиталистической эпохи (в частности, английскую Ост-Индскую компанию), с другой - эпохи XV-XVI вв. («княжеское государство»). В любом случае - это социальный хищник, по отношению к которому у каждого человека остаётся моральный выбор.
Я не большой любитель Стругацких, по крайней мере, образца после 1962 г., когда закончился период «Полдня XXII века» и началось нечто иное. Тем не менее, одну вещь из этого периода я очень ценю. Это «Улитка на склоне», написанная по мотивам «Страны водяных» Акутагавы. Главный герой повести Кандид, оказавшийся в некоем Лесу, начинает понимать, что происходит. Он понимает, что население Леса обречено на уничтожение сильными мира сего в их интересах и что «самое страшное… историческая правда.. не на их (обречённых) стороне, они - реликты, осуждённые на гибель объективными законами, и помогать им - значит идти против прогресса, задерживать прогресс на каком-то крошечном участке фронта». Кандид, однако, плюёт на этот прогресс, сжимает в руке скальпель и со словами, если это и прогресс, то на мне он и споткнётся, идёт к окраине леса. Цель ясна - сопротивление такому прогрессу системы, противопоставление ему субъектной воли, морального выбора. КГ, бесспорно, выступает как прогресс капитала, который, однако, как это часто бывает с социальным прогрессом, осуществляется за счёт и в ущерб большинству, т.е. выступает как зло, которое следует не только анализировать, но и по отношению к которому надо делать моральный выбор.
У меня всё. Спасибо. Я готов ответить на вопросы.
А.Парамонов. Спасибо, Андрей Ильич. Пожалуйста, вопросы к докладчику?
А.Фурсов. Коллеги, еще одна ремарка. В этой красной книге представлена моя статья «Государство, оно же корпорация», опубликованная ранее в журнале «Эксперт. Украина». Статья в украинском «Эксперте» - это, во-первых, сокращённый вариант исходного материала; во-вторых, без согласования со мной журнал изменил название статьи. У меня было «Корпорация-государство» по аналогии с «нацией-государством», т.е. это термин. «Государство, оно же корпорация» - это уже не термин, да и акцент смещён с государства на корпорацию. Журналисты прочли мою номиналистическую статью под реалистическим углом зрения.
А.Чумичев. Андрей Ильич, Вы представили положение дел в довольно широкой перспективе. А если вернуться к теме русской истории, не могли бы Вы на фоне этого обзора осветить Вашу точку зрения на специфику нынешнего состояния государства в России? Каково нынешнее российское государство? Как вы видите его, исходя из вашего рассказа?
А.Фурсов. Это, безусловно, формирующееся КГ. Я бы назвал это, по аналогии с Ост-индской компанией, Вест-российской компанией. Нынешнее государство Россия - это нечто вроде Вест-российской компании. Россия, обращённая на Запад и сведённая до состояния компании или кластера компаний. Это КГ, которое в 1990-е годы отсекло значительную часть населения от общественного пирога и которое решает, прежде всего, экономические задачи. Когда заявляется, что для государства главное быть экономически конкурентоспособным, то это уже не совсем государство, а КГ. Если говорить о политико-экономической конкурентоспособности государства на мировой арене, то она обусловлена не столько экономической эффективностью, сколько социальной (степень поляризации в обществе, индекс Джинни, социальная справедливость). Быть конкурентоспособным экономически - это задача фирмы. Или государства, которое превращается в фирму-государство, главная задача которого отсечь всё экономически неэффективное, не создающее рыночный продукт. Отсюда наши реформы здравоохранения, образования, направленные на резкое уменьшение, если не уничтожение социальных функций государства, и это при том, что по Конституции РФ - социальное государство.
Естественно, у большой части молодёжи это вызывает чувства неуверенности, дезориентированности, страха перед жизнью - я вижу это, преподавая в МГУ и РГГУ, и это составляет резкий контраст по сравнению с началом 1970-х годов, когда я оканчивал МГУ. Я не большой любитель советского строя, никогда не состоял в КПСС, публично отказался от вступления в неё. Тем не менее, в молодости у меня была полная уверенность в завтрашнем дне: я знал, что закончу институт, пойду в аспирантуру, буду заниматься любимым делом - наукой и таким образом, помимо прочего, обеспечу семью. Сейчас у выпускников ВУЗов такого ощущения нет. К тому же, они прекрасно понимают, что нарастает деградация системы образования, что им трудно будет найти работу по специальности, несмотря на диплом о высшем образовании. Вот это и есть одна из форм отсечения от общественного пирога.
Кстати, аналогичные процессы - отсечения от общественного пирога с помощью сферы образования - идут и на Западе. Достаточно вспомнить сравнительно недавние события во Франции, где молодёжь, протестуя против нового закона о найме выпускников ВУЗов, взялась за любимое оружие пролетариата - булыжник.
Реплика. Как бы Вы определили мотивацию государства-корпорации? Какие интересы движут идеи?
А.Фурсов. Иммануил Валлерстайн, правда, по другому поводу однажды заметил: « Values are very elastic when it does on power and profit». «Ценности становятся весьма эластичными, когда речь заходит о власти и прибыли». Власть и прибыль - вот мотивы этого государства. Прибыль и власть. Причем, я полагаю, что не только в данной КГ (ещё раз подчёркиваю: я говорю не о государстве-корпорации, не о корпоративном государстве, а именно о КГ), но и в других КГ, где люди понимают, что на всех не хватит. Значит, нужно, чтобы ограниченные блага распределялись среди своих, а остальные идут гулять.
Эти процессы идут во всём мире и воспроизводятся в том числе внутри «золотого миллиарда». Посмотрим на социальную структуру США. Здесь 0,4% населения владеют от 30 до 50% активов и акций. За ними следуют 4% очень высокооплачиваемых людей, главным образом, менеджеров. Еще 16% зарабатывают несколько меньше. Вместе это - 16 + 4 + 0,4 = 20,4% - группа, доходы которой растут. Далее следует 51% просто наемной рабочей силы. У них с 70-х годов доходы падают. Ну и, наконец, 30% бедных и абсолютно бедных. Таким образом, даже в богатой части мира - так уж строена система позднего капитализма - социальные перспективы, как и в мире в целом, есть только у 20% населения. Это победители, а победитель получает всё. Вопрос в том, что делать с оставшимися 80%? В разных странах судьба этого слоя складывается по-разному - в зависимости от уровня жизни данного общества. Тем не менее, общая мировая тенденция налицо - десоциализация огромной массы населения, выталкивание их из общества. Объективно это и есть одна из задач КГ.
Д.Драгунский. Мне кажется, у нас есть некоторое смешение понятий. Когда мы говорим «государство», что мы имеем в виду? Когда мы говорим national state, мы имеем в виду, грубо говоря, страну. Когда мы говорим государство…
А.Фурсов. Нет, мы не имеем в виду страну. Мы имеем в виду институт. Конкретно же мы имеем в виду такое государство, которое включает всех граждан как индивидов.
Д.Драгунский. Тем не менее, оно распространилось до уровня страны.
А.Фурсов. Я сразу возражу. Дело в том, что у state несколько форм. Территориальное государство - это Людовик XIV. Государство-нация, нация-государство, княжеское государство - это все разные формы. Но эволюция государства, по крайней мере, по нацию-государство включительно, заключается в том, что каждая новая форма охватывает в качестве граждан всё бóльшую часть населения. Нация-государство охватывает всех людей, живущих в рамках данной юрисдикции, причём как индивидов. Нация-государство состоит не из общин, базовая единица её организация-индивид, т.е. нация - это этническая группа, состоящая из индивидов как базовых социальных единиц, а например, не из каст, кланов или иных форм Gemeinwesen. Из последних состоят патримонии.
Д.Драгунский. Отлично. Я в данном случае ввожу лингвистическую переменную «государство». Когда мы говорим «государство», мы не можем сразу задавать фазу logic с первого слова. Мы должны ее немного уплотнить. Потому что я не понимаю: мы говорим о государственном аппарате или мы говорим о чем-то большем?
А.Фурсов. Мы говорим об институте.
Д.Драгунский. Об институте? С точки зрения институционализма, институт - это норма плюс санкция. Или мы говорим об институции? О чем именно мы говорим? О некотором учреждении, которое имеет людей, репрессивный аппарат, привратника..
А.Фурсов. О комплексе учреждений.
Д.Драгунский. Комплекс учреждений. Ведь институт, с точки зрения классического институционализма, - это не есть физическая реальность. Это есть норма. Мы говорим о государстве как физической реальности?
А.Фурсов. Институт - это организационная форма комплекса функций и ролей в единстве с их «материальными» персонификаторами. Речь идёт о единстве функции и субстанции.
Д. Драгунский. Понятно. Субстанция там есть.
А.Фурсов. Есть.
Д.Драгунский. То есть это люди, которые дорвались до пирога.
А.Фурсов. Главное в этих людях - это функция.
Д.Драгунский. Разумеется. Почему такая мешанина получается? Потому что о national state несправедливо говорить, потому что все граждане максимально включены в …
А.Фурсов. В форме national state государство и страна - это практически одно и то же, но это вовсе не так в других формах, будь то княжеское государство или КГ.
А.Драгунский. Вот, а в корпорации-государстве - это совершенно другое.
А.Фурсов. Совершенно верно. Так же, как в территориальном государстве Людовика XIV далеко не все французы были гражданами, они жили в стране Франция, но они не были базовыми единицами государства Франция.
Я.Бутаков. Не вполне понятно. Вы говорите, государство-нация - это институт, включающий в себя индивидуумов. Если индивидуумов, тогда это получается не универсальная модель. И если мы действительно говорим о формировании такой модели в XVI-XVII веках, то вообще то государство состояло не из индивидов, а из сословий, то же европейское государство…
А.Фурсов. Государство ( state) - это вообще не универсальная модель организации власти. Возникшее в XIX в. в уже индивидуализированном, главным образом, послесословном социуме, нация-государство - ещё менее универсально, если так можно выразиться. Повторю ещё раз - государство возникло в конце XV - начале XVI века. Его логика заключалась в том, что оно перемалывало все коллективные структуры. И к концу XVIII века оно их постепенно перемололо. Как только это произошло, физический индивид в Европе стал социальным индивидом. Физический индивид и социальный индивид суть разные вещи. Их несовпадение - скорее норма (в аристотелевском смысле) для большей части цивилизаций. В Индии социальным индивидом была каста, в Китае - клан, в античном мире - полис и подобные ему структуры. К Возможность индивидуальной субъектности заложена в христианстве, однако социальным фактом превращение физического индивида в социального стало в Западной Европе в XVII-XIX вв. К середине XIX в. государство с помощью репрессивных структур повседневности (а кое-где - революция) и индустриализация атомизировали сословное общество Старого Порядка и реаранжировали атомы-индивиды в нацию, совпавшую с государством. Государство Наполеона III - это нация-государство индивидов, а государство Людовика XIV - это территориальное государство сословий.
Я.Бутаков. Сразу, исходя из этого, при таком методологическом подходе возникает вопрос: а в России было государство-нация?
А.Фурсов. Конечно, не было. Ни государства-нации, ни нации-государства. У нас процесс формирования нации вообще развивался очень специфически. В XVII-XIX вв. верхушки Англии, Франции и Германии сумели навязать свои ценности - ценности формирующегося буржуазного общества - остальному населению, народу, который вместе с этими господствующими группами превращался в нацию.
В России вышло иначе. В XVIII - начале XIX в. господствующая группа - 20-25% дворянства - превратилась в нацию (со своими ценностями, языками - французским и литературным русским, - бытом и т.д.), а угнетённые так и остались народом (между ними - прослойка бедных дворян, разночинцев, со второй половины XIX в. - интеллигенция) со своими ценностями и бытом. Произошёл, как писал В.О. Ключевский, раскол России на два уклада. С одной стороны - нация господ, с другой - народ угнетённых, т.е. на социальное измерение наложилось национальное. Отсюда - помимо прочего - столь жестокий характер вспыхнувшей после революции гражданской войны. Схватились не просто угнетатели и угнетённые, но две принципиально разные этнически организованные группы - народ и нация. Народ пустил кровь нации.
Я.Бутаков. Грозит ли нам перескочить к корпорации?
А.Фурсов. К КГ? Грозит, безусловно. Например, Бобит в своей книге хорошо показал, как Франция перескочила от территориального государства к нации-государству, почти миновав государство-нацию. Швеция, которая никогда не была феодальной страной, а, по сути, поздневарварской, перескочила в XVI-XVIII века, благодаря военной революции, в буржуазную современность и два века была молотом Европы и молотила всех абсолютно. В перескоках нет ничего необычного, тем более, если у них есть фундамент. У КГ в послесоветской России - прочный фундамент. Это позднесоветские министерства и ведомства, точнее, те из них, которые в силу своего рода деятельности были связанны со спецификой выхода во внешний, капиталистический мир. Им очень мешал центроверх - так я предпочитаю называть «советское государство», в крушении которого они были объективно заинтересованы. В этом их интерес, т.е. интерес части номенклатуры, объективно совпал с интересами заинтересованных групп на Западе.
Не только у нас, но и у ряда других стран есть шанс перескочить фазу нации-государства и превратиться в КГ. А некоторые перепрыгнут в КГ прямо из состояния неопатримоний. Отсутствие или слабость, или отмирание гражданского общества, с одной стороны, или мощных традиционных институтов, неразрушенных капитализмом, с другой, весьма способствует развитию КГ. Это ситуация прежде всего Латинской Америки, Африки к югу от Сахары и, к сожалению, ряда бывших социалистических, а ныне - «криминально-капиталистических» стран. В последних развитие КГ парадоксальным образом есть и процесс формализации криминально-коррупционной экономики и одновременно борьбы с ней, её ограничения. Это двойственная природа КГ многое объясняет в его внутренней политике.
Я.Бутаков. В таком случае, здесь можно говорить не столько даже о перескоке на некоторый новый этап, сколько о сваливании куда-то в бок, о деградации
А.Фурсов. Это уже эмоциональная окраска термина. Практически любой процесс можно представить и как сваливание вбок. Например, Валлерстайн определяет генезис капитализма в Европе как крупный провал. Все нормальные общества, пишет он, решали свои проблемы успешно, т.е. давили капитализм в зародыше. А Европа не смогла и породила капитализм, который ее и сожрал, т.е. оценка зависит от угла зрения.
А.Нагорный. Процессы в Китайской Народной Республике Вы трактуете тоже с точки зрения подобной динамики? Потому что пример с армией не убедителен, есть целый ряд постановлений, которые запрещают хозяйственную деятельность. Армия подвержена очень большим…
А.Фурсов. По поводу Китая, я уже говорил, что там есть ряд особенностей. Общество, по крайней мере, внешне, довольно монолитное. Однако по мере интеграции в глобальную систему там, в силу размеров и численности, одной КГ дело, скорее всего, не обойдётся. Их будет несколько. Будущее Китая зависит от того, смогут ли они договориться и сформировать кластер, и тогда можно будет довольно длительное время использовать общенациональную «скорлупу».
Б.Блехман. Из вашего рассказа следует, что на наших глазах разворачивается глобальный конфликт. Внутри населения на каждой территории или на нескольких территориях. И отражением этого, по-видимому, являются последние избирательные процессы: в Соединенных Штатах -примерно равное разделение голосов, или выборы в Италии - на днях. И так далее. Какие угрозы такому, с Вашей тоски зрения, естественному процессу развития от нации-государства в государство-корпорацию естественным образом возникнут. Простите, и то и другое - «естественно».
А.Фурсов. Зыгмонт Бауман в работе «Глобализация» выделил в современном мире две группы - «глобалы» ( globals) и «локалы» ( locals), их соотношение - 20% : 80%. Глобалы - это те, кто живёт в глобальном пространстве, освоил его и эксплуатирует. Локалы - это те, кто привязан к своей местности и может покинуть её только в качестве беженцев. Ясно, что перспективы развития есть только у глобалов. Иными словами, глобализация - это, помимо прочего, пересортировка человечества. Кто-то (меньшинство) получает билет в будущее, а кто-то - на Поле Чудес в Стране Дураков, т.е. на помойку.
Более того, в рамках 80% локалов есть огромная группа «низов ниже низа». Это так называемые slum people - трущобные люди. В 2003 г. их было 921 миллион человек, сегодня - миллиард, т.е. 16,5% мирового населения; если взять те 80%, низом которых они являются, то цифра будет ещё внушительнее.
Мир трущоб занимает огромные пространства Латинской Америки, Африки и Азии. Люди этого мира ничего не производят и почти ничего не потребляют. Средняя продолжительность жизни - 20-25 лет, как в Древнем Риме.
К 2030 г. численность трущобных людей достигнет 2 млрд. (численность мирового населения на этот год прогнозируется 8 млрд.). Экологически трущобы не выдержат такого демографического пресса, и из них начнётся исход населения, вовсе немирный. Скорее всего, это будет новое переселение народов, с которым европейцам и вообще миру белых людей будет очень трудно справиться. Как решать эту проблему? Говорят, Р.Макнамара на рубеже 1970-х - 1980-х годов сказал: для сохранения современного мира нужно либо снижение рождаемости, либо увеличение смертности. Однако мир «трущобных людей» продолжает расти, несмотря на низкую продолжительность жизни, СПИД и т.д.
Почему я об этом говорю? Дело в том, что взрыв 2030-х годов, если он произойдёт, может весьма серьёзно изменить логику развития мира КГ, а то и просто смести этот мир - к сожалению, вместе с цивилизацией или тем, что от неё останется через четверть века. При этом новое переселение народов может наложиться на борьбу между глобалами и локалами в «нетрущобной части» мира, на самом Западе.
Когда-то В.О.Ключевский, а вслед за ним С.Ф.Платонов дали схему русской смуты (она «работает» для всех смут). Сначала династическая фаза - борьбе верхушки за власть; вторая - социальная фаза, когда в борьбу втягиваются практически все слои общества в весьма замысловатых комбинациях; третья - национально-религионая, когда ситуация упрощается: вот мы - вот враг. Ситуация, когда с одной стороны оказывается организованный в КГ «золотой миллиард» белых (с высоким процентом пожилого населения) главным образом христиан или политкорректных безродных мультикультуралистов, эксплуататоров, а с другой - 6-7 миллиардов эксплуатируемой и (или) депривируемой бедноты с тёмным цветом кожи (с высоким процентом молодёжи), очень напоминает национально-религиозную фазу смуты - только речь идёт о глобальной смуте, к которой приближается мир и которая, по-видимому, станет ответом «слабых мира сего» позднекапиталистическому миру с его КГ.
Когда-то Б.Мур проницательно заметил, что революции часто рождаются не из победного клича восходящих классов, а из предсмертного рёва тех социальных слоёв, над которыми вот-вот сомкнутся волны прогресса. К этому надо добавить, что у того мирового сегмента, который определён в жертву позднекапиталистическому прогрессу есть союзник на самом Западе/Севере - это выходцы из Азии, Африки и Латинской Америки. По прогнозам, к 2025 г. они составят до 30% населения крупнейших городов Севера. Отсюда - всего лишь шаг до того, что Арнолд Тойнби называл «союзом внутреннего и внешнего пролетариата», только «пролетариат» надо заменить на «опасные классы». Значительная масса низов самогó ядра капсистемы возвращается в то состояние, в котором она находилась в раннекапиталистическую эпоху - вплоть до середины XIX в., на входе в системный капитализм. Вход и выход часто похожи. Иными словами, КГ как принципиально исключающий (десоциализация, денационализация) тип государственности ускоряет общий системный кризис капитализма и подталкивает его к глобальной смуте, точнее, к её национально-религиозной фазе, которую уже неудачно окрестили «столкновением цивилизаций», что скрывает реальную суть происходящих процессов.
Б.Блехман. А Вы не можете опрокинуть этот проект на Россию? Потому что на самом деле то же самое, что Вы рассказываете, с другими наименованиями, с другими фамилиями реализуется здесь.
А.Фурсов. Опрокинуть этот проект, а точнее прогноз на Россию можно только с очень серьёзными оговорками. У нас идёт процесс депопуляции. У нас не только сокращение рождаемости, как на Западе, но и рост смертности, причём в возрастных когортах от 20 до 60 лет. И в то же время миграция из Закавказья и Средней Азии. И опять различие с Западом: значительная, хотя, безусловно, меньшая часть мигрантов оказывается в Москве и других русских городах не в качестве эксплуатируемой группы, а в качестве «хозяев жизни».
К этому надо добавить большие размеры нашей страны, слабую хозяйственную связность экономического пространства, затруднённость добывания многих видов сырья, например, по сравнению с Африкой, целый ряд других трудностей. В то же время РФ даже в её нынешнем виде - это не «третий мир» и, уверен, им не станет, несмотря на внешнее сходство некоторых аспектов развития.
Б.Блехман. Целеполагание разных корпораций, вполне очевидно, различается. Соответственно с этим отличаются и инвестиционные стратегии. В Российской Федерации сейчас сформирована и реализуется корпорация, назовем ее условно, «Силовая труба». С вашей точки зрения…
А.Фурсов. Я называю это Вест-российская компания.
Б.Блехман. Ост-Индская тоже занималась…
А.Фурсов. Да. Но самое главное, что она «вест». Российская, но «вест».
Б.Блехман. Просто «оста» нет. С вашей точки зрения как может развернуться столкновение целеполаганий и инвестиционных стратегий корпорации «Труба» с западными стратегиями? И как эти целеполагания отразятся на развитии страны?
А.Фурсов. Не знаю. Очень трудно прогнозировать развитие, когда общество находится в точке бифуркации, т.е. в такой точке, где у системы - максимум выбора. Хотя, разумеется, это максимум в рамках некоего коридора возможностей, пусть и весьма широкого. Например, август 1917 г. Выбор вариантов - от диктатуры Корнилова до диктатуры большевиков. Но в коридоре «диктатуры». Керенский и так называемые «демократы» - out of game.
Ещё одна сторона дела заключается в том, что мы до сих пор проедаем советское прошлое. Одно дело - борьба в условиях, когда есть что проедать. Другое дело - когда всё или почти всё проедено, утилизовано - а мы, похоже, приближаемся к этому пункту. Здесь алгоритм и логика целеполагания и борьбы могут существенно измениться.
Б.Блехман. Или, например, кончится раньше, чем свернется та стратегия трубы. Как Сурков сказал: «Нам бы десять лет продержаться, да еще пять лет простоять».
А.Фурсов. Да, похоже. Такие ситуации, в силу того, что Гегель называл «коварство истории», порой имеют тенденцию разворачиваться в противоположную сторону.
М.Ремизов. Мне понятна Ваша базовая логика. Я бы ее полностью с интересом безоговорочно принял, но есть один момент, который кажется мне самым сложным моментом аргументации. Вы упираетесь на то, что средние классы нынешних развитых западных стран тоже оказываются в числе серьезно пострадавших, теряющих в ходе этого процесса. И, в конечном счете, они могут быть выведены из круга солидарности экономической. Насколько Вам кажется это вероятным? Какие существуют симптомы и признаки на экономическом уровне? Либо, все-таки, условно говоря, более развитые страны сохранят в значительной мере характер команд, сплоченных в этой борьбе за разделение ресурсов, за разделение труда, и так далее? Или нынешний западный белый средний класс будет полностью выброшен из золотого миллиарда?
А.Фурсов. Одиниз очевидных симптомов - ухудшение экономического положения среднего класса. Это статистический факт. А вот как будут складываться отношения среднего класса с верхушками в различных странах, это во многом будет зависеть от страновой специфики. Пример из истории начала ХХ в. - Англия и Германия. В Англии среднему классу кое-что, и порой немало, перепадало в результате колониальной эксплуатации. Кроме того, он был довольно тесно связан с консервативными верхами, встроен в их систему (одно из частных проявлений этой связи - социальная и психологическая природа классического английского детектива). Средний класс не бросил вызов элите, разделял её ценности. Англия, при целом ряде внутренних конфликтов, осталась монолитом.
В Германии средний класс не был столь тесно связан с верхушкой; у Германии не было колоний, чтобы подкармливать средний класс, которому, к тому же, угрожала пролетаризация. Результат - национал-социалистическая революция и создание такого режима, который уничтожил около 5 тыс. представителей немецкой аристократии, т.е. основательно почистил её: в Англии подобное было невозможно.
Если вернуться от странового уровня к мировому, то я хочу напомнить доклад «Кризис демократии», о котором я говорил выше. Его рекомендация - снизить политический потенциал возможных противников истеблишмента путём определённой дедемократизации и апатизации населения - последовательно реализуется на Западе в последние тридцать лет, получив ускорение после крушения советского коммунизма и распада СССР. Если жизнь в лице «железной пяты» и её КГ прижмёт средний класс к канатам, то возможна реакция - действие равно противодействию. А вот конкретное развитие событий, выбор форм и стратегий борьбы будет зависеть от конкретных условий.
Здесь я опять приведу пример из истории. Во Франции основными формами организации трудящихся в борьбе за свои интересы были анархизм и синдикализм, в Англии - лейборизм, в Германии - социал-демократия. Почему такое разнообразие форм? Убедительный ответ на этот вопрос дал известный специалист по политической социологии П. Бирнбаум. В основе его типологии государственно-политических структур европейских стран в Новое время лежат такие факторы как степень институциализации государства и степень его дифференцированности от господствующего класса. Франция - высокоинституциализированное государство, отделённое от господствующего класса; в результате государство выступает как главный агент господства, а следовательно контрстратегиями будут анархизм (отрицание, разрушение государства) и синдикализм. Германия - высокоинституциализированное государство, тесно связанное с господствующим классом - юнкерами; в этом случае главной оргформой борьбы становится социал-демократия - курс на классовую борьбу и не на разрушение, а на захват государственной власти. Великобритания - слабоинституциализированное государство, дифференцированное от господствующего класса; отсюда - лейборизм, т.е. борьба за экономические условия, а не за политические права.
Таким образом, соотношение государства и господствующего класса, их характеристики в значительной степени будут определять конкретные параметры ситуации среднего класса, его положение и к тому же формы и скорость развития КГ. Что касается позднесоветского и послесоветского средних классов и - шире - средних классов Восточной Европы, то они практически уничтожены. В 1989 г. в Восточной Европе, включая европейскую часть СССР, за чертой бедности жило 14 млн. человек, в 1996 г. - 169 млн. Всего за 6-7 лет был сметён социалистический средний класс. В 1980-е годы Запад с помощью структурных реформ МВФ проделал то же самое со средним классом Латинской Америки - в регионе, где активно развивается КГ. Теперь главный претендент на выкашивание - средний класс ядра капсистемы.
М.Ремизов. И на периферии.
А.Фурсов. Да периферия уже и так подчищена. Здесь кого можно, уже выкосили, остались кусочки полупериферии и ядро, центр. С 1945 по 1985 г. раскрестьянили французское крестьянство, с 1970-х годов Ластиком Истории начали стирать рабочий класс - обе группы были базовыми для нации-государства. Осталась «третья голова» - средний класс, и топор уже занесён. Я бы даже сказал так: КГ и есть прежде всего «властная заточка» гипербуржуазии против среднего класса, киллер, которому этот класс заказали.
А.Нагорный. Хочу сказать, что очень интересный доклад. Но есть много дискуссионных вещей, потому что это раскладывается по секторам, а общая картина может быть все-таки несколько другая.
У меня вопрос культурологического плана. Мы находимся сейчас на пороге крупнейших изменений: экономических, финансовых. В частности, Америка висит на волоске. И это может произойти буквально в следующем месяце. Может быть, это продлится еще год, но крушение долларовой системы неизбежно. Что будет потом? Никто не знает. Может быть, это приведет к согласованию, к какому-то клубу пяти-шести центров, которые будут создавать новую систему валютно-финансовых расчетов. Может быть, это все упадет в некое региональное объединение и столкновение этих сверхкрупных регионов. Говорить, конечно, трудно.
Но совершенно ясно, что это крушение доллара, оно приведет к усилению этих процессов. В частности, что касается среднего класса в Америке. Вы знаете, пенсионные фонды, страховые - ноль, банки - ноль. И что там остается, никто не знает. Они печатают, печатают, печатают. Но это все всем остальным сильно надоело.
В МВФ китайцы выдвинули новую программу, новые требования. Как вы думаете, эти крупномасштабные изменения, которые могут привести к очень крупной цивилизационной войне, как они скажутся на вашей концепции?
А.Фурсов. На эти вопросы я могу дать только общие ответы. Крушение долларовой системы, конечно же, подорвёт средний класс. В то же время она может организовать сегменты экс-среднего класса на борьбу с «железной пятой» и рванёт революция. Часто говорят: сегодня на Западе и в России революция невозможна: налицо социальная апатия, нет революционного субъекта и т.д. Всё так. Но революция - это такая штука, которая вспыхивает мгновенно, преобразуя в момент статичную энергию в динамическую и обрушивая как прогнившие, так и прочные стены. Именно так происходили великие революции эпохи Модерна - французская 1789 г. и русская 1917г."
*
содержание журнала dar-aya.livejournal.com/5085.html
29.02.2012 imhotype.livejournal.com/92156.html "Андрей Фурсов. Корпорация-государство. Доклад на заседании клуба «Красная площадь» ч.II.
V Каковы перспективы развития КГ? Трудно прогнозировать, оказавшись в точке бифуркации. Думаю, что в ближайшие 25 лет процесс формирования КГ будет продолжаться, несмотря на торможение и противодействие - хотя в различных районах мира, как уже говорилось, процесс этот будет развиваться с разной скоростью.
Развитие КГ, безусловно, тормозится тем, что КГ до сих пор нуждается в нации-государстве как в некой скорлупе и естественной среде питания, ведь КГ практически ничего не создаёт, а проедает созданное ранее. В этом плане она весьма похожа на осу-наездника (читай «Жизнь насекомых» Фабра), которая откладывает яйца под хитиновый покров того или иного насекомого, плотью которого личинки питаются до превращения в осу.
Не меньший фактор торможения - сопротивление со стороны тех сил, кому не улыбается стать жильём и кормом осы-наездника. Как знать, быть может то, что происходит в Латинской Америке (Бразилия, Боливия) - это начало формирования сил, способных серьёзно изменить вектор развития КГ. И ещё одно: перед лицом использующего либеральную риторику КГ ослабляются, если не исчезают многие идеологические противоречия между левыми и правыми, между левыми и консервативными силами (а также настоящими либералами, а не нацепившими их маску неоконами). Я называю это реакционным прогрессизмом.
С точки зрения эволюции капсистемы, КГ, с одной стороны, напоминает некоторые структуры раннекапиталистической эпохи (в частности, английскую Ост-Индскую компанию), с другой - эпохи XV-XVI вв. («княжеское государство»). В любом случае - это социальный хищник, по отношению к которому у каждого человека остаётся моральный выбор.
Я не большой любитель Стругацких, по крайней мере, образца после 1962 г., когда закончился период «Полдня XXII века» и началось нечто иное. Тем не менее, одну вещь из этого периода я очень ценю. Это «Улитка на склоне», написанная по мотивам «Страны водяных» Акутагавы. Главный герой повести Кандид, оказавшийся в некоем Лесу, начинает понимать, что происходит. Он понимает, что население Леса обречено на уничтожение сильными мира сего в их интересах и что «самое страшное… историческая правда.. не на их (обречённых) стороне, они - реликты, осуждённые на гибель объективными законами, и помогать им - значит идти против прогресса, задерживать прогресс на каком-то крошечном участке фронта». Кандид, однако, плюёт на этот прогресс, сжимает в руке скальпель и со словами, если это и прогресс, то на мне он и споткнётся, идёт к окраине леса. Цель ясна - сопротивление такому прогрессу системы, противопоставление ему субъектной воли, морального выбора. КГ, бесспорно, выступает как прогресс капитала, который, однако, как это часто бывает с социальным прогрессом, осуществляется за счёт и в ущерб большинству, т.е. выступает как зло, которое следует не только анализировать, но и по отношению к которому надо делать моральный выбор.
У меня всё. Спасибо. Я готов ответить на вопросы.
А.Парамонов. Спасибо, Андрей Ильич. Пожалуйста, вопросы к докладчику?
А.Фурсов. Коллеги, еще одна ремарка. В этой красной книге представлена моя статья «Государство, оно же корпорация», опубликованная ранее в журнале «Эксперт. Украина». Статья в украинском «Эксперте» - это, во-первых, сокращённый вариант исходного материала; во-вторых, без согласования со мной журнал изменил название статьи. У меня было «Корпорация-государство» по аналогии с «нацией-государством», т.е. это термин. «Государство, оно же корпорация» - это уже не термин, да и акцент смещён с государства на корпорацию. Журналисты прочли мою номиналистическую статью под реалистическим углом зрения.
А.Чумичев. Андрей Ильич, Вы представили положение дел в довольно широкой перспективе. А если вернуться к теме русской истории, не могли бы Вы на фоне этого обзора осветить Вашу точку зрения на специфику нынешнего состояния государства в России? Каково нынешнее российское государство? Как вы видите его, исходя из вашего рассказа?
А.Фурсов. Это, безусловно, формирующееся КГ. Я бы назвал это, по аналогии с Ост-индской компанией, Вест-российской компанией. Нынешнее государство Россия - это нечто вроде Вест-российской компании. Россия, обращённая на Запад и сведённая до состояния компании или кластера компаний. Это КГ, которое в 1990-е годы отсекло значительную часть населения от общественного пирога и которое решает, прежде всего, экономические задачи. Когда заявляется, что для государства главное быть экономически конкурентоспособным, то это уже не совсем государство, а КГ. Если говорить о политико-экономической конкурентоспособности государства на мировой арене, то она обусловлена не столько экономической эффективностью, сколько социальной (степень поляризации в обществе, индекс Джинни, социальная справедливость). Быть конкурентоспособным экономически - это задача фирмы. Или государства, которое превращается в фирму-государство, главная задача которого отсечь всё экономически неэффективное, не создающее рыночный продукт. Отсюда наши реформы здравоохранения, образования, направленные на резкое уменьшение, если не уничтожение социальных функций государства, и это при том, что по Конституции РФ - социальное государство.
Естественно, у большой части молодёжи это вызывает чувства неуверенности, дезориентированности, страха перед жизнью - я вижу это, преподавая в МГУ и РГГУ, и это составляет резкий контраст по сравнению с началом 1970-х годов, когда я оканчивал МГУ. Я не большой любитель советского строя, никогда не состоял в КПСС, публично отказался от вступления в неё. Тем не менее, в молодости у меня была полная уверенность в завтрашнем дне: я знал, что закончу институт, пойду в аспирантуру, буду заниматься любимым делом - наукой и таким образом, помимо прочего, обеспечу семью. Сейчас у выпускников ВУЗов такого ощущения нет. К тому же, они прекрасно понимают, что нарастает деградация системы образования, что им трудно будет найти работу по специальности, несмотря на диплом о высшем образовании. Вот это и есть одна из форм отсечения от общественного пирога.
Кстати, аналогичные процессы - отсечения от общественного пирога с помощью сферы образования - идут и на Западе. Достаточно вспомнить сравнительно недавние события во Франции, где молодёжь, протестуя против нового закона о найме выпускников ВУЗов, взялась за любимое оружие пролетариата - булыжник.
Реплика. Как бы Вы определили мотивацию государства-корпорации? Какие интересы движут идеи?
А.Фурсов. Иммануил Валлерстайн, правда, по другому поводу однажды заметил: « Values are very elastic when it does on power and profit». «Ценности становятся весьма эластичными, когда речь заходит о власти и прибыли». Власть и прибыль - вот мотивы этого государства. Прибыль и власть. Причем, я полагаю, что не только в данной КГ (ещё раз подчёркиваю: я говорю не о государстве-корпорации, не о корпоративном государстве, а именно о КГ), но и в других КГ, где люди понимают, что на всех не хватит. Значит, нужно, чтобы ограниченные блага распределялись среди своих, а остальные идут гулять.
Эти процессы идут во всём мире и воспроизводятся в том числе внутри «золотого миллиарда». Посмотрим на социальную структуру США. Здесь 0,4% населения владеют от 30 до 50% активов и акций. За ними следуют 4% очень высокооплачиваемых людей, главным образом, менеджеров. Еще 16% зарабатывают несколько меньше. Вместе это - 16 + 4 + 0,4 = 20,4% - группа, доходы которой растут. Далее следует 51% просто наемной рабочей силы. У них с 70-х годов доходы падают. Ну и, наконец, 30% бедных и абсолютно бедных. Таким образом, даже в богатой части мира - так уж строена система позднего капитализма - социальные перспективы, как и в мире в целом, есть только у 20% населения. Это победители, а победитель получает всё. Вопрос в том, что делать с оставшимися 80%? В разных странах судьба этого слоя складывается по-разному - в зависимости от уровня жизни данного общества. Тем не менее, общая мировая тенденция налицо - десоциализация огромной массы населения, выталкивание их из общества. Объективно это и есть одна из задач КГ.
Д.Драгунский. Мне кажется, у нас есть некоторое смешение понятий. Когда мы говорим «государство», что мы имеем в виду? Когда мы говорим national state, мы имеем в виду, грубо говоря, страну. Когда мы говорим государство…
А.Фурсов. Нет, мы не имеем в виду страну. Мы имеем в виду институт. Конкретно же мы имеем в виду такое государство, которое включает всех граждан как индивидов.
Д.Драгунский. Тем не менее, оно распространилось до уровня страны.
А.Фурсов. Я сразу возражу. Дело в том, что у state несколько форм. Территориальное государство - это Людовик XIV. Государство-нация, нация-государство, княжеское государство - это все разные формы. Но эволюция государства, по крайней мере, по нацию-государство включительно, заключается в том, что каждая новая форма охватывает в качестве граждан всё бóльшую часть населения. Нация-государство охватывает всех людей, живущих в рамках данной юрисдикции, причём как индивидов. Нация-государство состоит не из общин, базовая единица её организация-индивид, т.е. нация - это этническая группа, состоящая из индивидов как базовых социальных единиц, а например, не из каст, кланов или иных форм Gemeinwesen. Из последних состоят патримонии.
Д.Драгунский. Отлично. Я в данном случае ввожу лингвистическую переменную «государство». Когда мы говорим «государство», мы не можем сразу задавать фазу logic с первого слова. Мы должны ее немного уплотнить. Потому что я не понимаю: мы говорим о государственном аппарате или мы говорим о чем-то большем?
А.Фурсов. Мы говорим об институте.
Д.Драгунский. Об институте? С точки зрения институционализма, институт - это норма плюс санкция. Или мы говорим об институции? О чем именно мы говорим? О некотором учреждении, которое имеет людей, репрессивный аппарат, привратника..
А.Фурсов. О комплексе учреждений.
Д.Драгунский. Комплекс учреждений. Ведь институт, с точки зрения классического институционализма, - это не есть физическая реальность. Это есть норма. Мы говорим о государстве как физической реальности?
А.Фурсов. Институт - это организационная форма комплекса функций и ролей в единстве с их «материальными» персонификаторами. Речь идёт о единстве функции и субстанции.
Д. Драгунский. Понятно. Субстанция там есть.
А.Фурсов. Есть.
Д.Драгунский. То есть это люди, которые дорвались до пирога.
А.Фурсов. Главное в этих людях - это функция.
Д.Драгунский. Разумеется. Почему такая мешанина получается? Потому что о national state несправедливо говорить, потому что все граждане максимально включены в …
А.Фурсов. В форме national state государство и страна - это практически одно и то же, но это вовсе не так в других формах, будь то княжеское государство или КГ.
А.Драгунский. Вот, а в корпорации-государстве - это совершенно другое.
А.Фурсов. Совершенно верно. Так же, как в территориальном государстве Людовика XIV далеко не все французы были гражданами, они жили в стране Франция, но они не были базовыми единицами государства Франция.
Я.Бутаков. Не вполне понятно. Вы говорите, государство-нация - это институт, включающий в себя индивидуумов. Если индивидуумов, тогда это получается не универсальная модель. И если мы действительно говорим о формировании такой модели в XVI-XVII веках, то вообще то государство состояло не из индивидов, а из сословий, то же европейское государство…
А.Фурсов. Государство ( state) - это вообще не универсальная модель организации власти. Возникшее в XIX в. в уже индивидуализированном, главным образом, послесословном социуме, нация-государство - ещё менее универсально, если так можно выразиться. Повторю ещё раз - государство возникло в конце XV - начале XVI века. Его логика заключалась в том, что оно перемалывало все коллективные структуры. И к концу XVIII века оно их постепенно перемололо. Как только это произошло, физический индивид в Европе стал социальным индивидом. Физический индивид и социальный индивид суть разные вещи. Их несовпадение - скорее норма (в аристотелевском смысле) для большей части цивилизаций. В Индии социальным индивидом была каста, в Китае - клан, в античном мире - полис и подобные ему структуры. К Возможность индивидуальной субъектности заложена в христианстве, однако социальным фактом превращение физического индивида в социального стало в Западной Европе в XVII-XIX вв. К середине XIX в. государство с помощью репрессивных структур повседневности (а кое-где - революция) и индустриализация атомизировали сословное общество Старого Порядка и реаранжировали атомы-индивиды в нацию, совпавшую с государством. Государство Наполеона III - это нация-государство индивидов, а государство Людовика XIV - это территориальное государство сословий.
Я.Бутаков. Сразу, исходя из этого, при таком методологическом подходе возникает вопрос: а в России было государство-нация?
А.Фурсов. Конечно, не было. Ни государства-нации, ни нации-государства. У нас процесс формирования нации вообще развивался очень специфически. В XVII-XIX вв. верхушки Англии, Франции и Германии сумели навязать свои ценности - ценности формирующегося буржуазного общества - остальному населению, народу, который вместе с этими господствующими группами превращался в нацию.
В России вышло иначе. В XVIII - начале XIX в. господствующая группа - 20-25% дворянства - превратилась в нацию (со своими ценностями, языками - французским и литературным русским, - бытом и т.д.), а угнетённые так и остались народом (между ними - прослойка бедных дворян, разночинцев, со второй половины XIX в. - интеллигенция) со своими ценностями и бытом. Произошёл, как писал В.О. Ключевский, раскол России на два уклада. С одной стороны - нация господ, с другой - народ угнетённых, т.е. на социальное измерение наложилось национальное. Отсюда - помимо прочего - столь жестокий характер вспыхнувшей после революции гражданской войны. Схватились не просто угнетатели и угнетённые, но две принципиально разные этнически организованные группы - народ и нация. Народ пустил кровь нации.
Я.Бутаков. Грозит ли нам перескочить к корпорации?
А.Фурсов. К КГ? Грозит, безусловно. Например, Бобит в своей книге хорошо показал, как Франция перескочила от территориального государства к нации-государству, почти миновав государство-нацию. Швеция, которая никогда не была феодальной страной, а, по сути, поздневарварской, перескочила в XVI-XVIII века, благодаря военной революции, в буржуазную современность и два века была молотом Европы и молотила всех абсолютно. В перескоках нет ничего необычного, тем более, если у них есть фундамент. У КГ в послесоветской России - прочный фундамент. Это позднесоветские министерства и ведомства, точнее, те из них, которые в силу своего рода деятельности были связанны со спецификой выхода во внешний, капиталистический мир. Им очень мешал центроверх - так я предпочитаю называть «советское государство», в крушении которого они были объективно заинтересованы. В этом их интерес, т.е. интерес части номенклатуры, объективно совпал с интересами заинтересованных групп на Западе.
Не только у нас, но и у ряда других стран есть шанс перескочить фазу нации-государства и превратиться в КГ. А некоторые перепрыгнут в КГ прямо из состояния неопатримоний. Отсутствие или слабость, или отмирание гражданского общества, с одной стороны, или мощных традиционных институтов, неразрушенных капитализмом, с другой, весьма способствует развитию КГ. Это ситуация прежде всего Латинской Америки, Африки к югу от Сахары и, к сожалению, ряда бывших социалистических, а ныне - «криминально-капиталистических» стран. В последних развитие КГ парадоксальным образом есть и процесс формализации криминально-коррупционной экономики и одновременно борьбы с ней, её ограничения. Это двойственная природа КГ многое объясняет в его внутренней политике.
Я.Бутаков. В таком случае, здесь можно говорить не столько даже о перескоке на некоторый новый этап, сколько о сваливании куда-то в бок, о деградации
А.Фурсов. Это уже эмоциональная окраска термина. Практически любой процесс можно представить и как сваливание вбок. Например, Валлерстайн определяет генезис капитализма в Европе как крупный провал. Все нормальные общества, пишет он, решали свои проблемы успешно, т.е. давили капитализм в зародыше. А Европа не смогла и породила капитализм, который ее и сожрал, т.е. оценка зависит от угла зрения.
А.Нагорный. Процессы в Китайской Народной Республике Вы трактуете тоже с точки зрения подобной динамики? Потому что пример с армией не убедителен, есть целый ряд постановлений, которые запрещают хозяйственную деятельность. Армия подвержена очень большим…
А.Фурсов. По поводу Китая, я уже говорил, что там есть ряд особенностей. Общество, по крайней мере, внешне, довольно монолитное. Однако по мере интеграции в глобальную систему там, в силу размеров и численности, одной КГ дело, скорее всего, не обойдётся. Их будет несколько. Будущее Китая зависит от того, смогут ли они договориться и сформировать кластер, и тогда можно будет довольно длительное время использовать общенациональную «скорлупу».
Б.Блехман. Из вашего рассказа следует, что на наших глазах разворачивается глобальный конфликт. Внутри населения на каждой территории или на нескольких территориях. И отражением этого, по-видимому, являются последние избирательные процессы: в Соединенных Штатах -примерно равное разделение голосов, или выборы в Италии - на днях. И так далее. Какие угрозы такому, с Вашей тоски зрения, естественному процессу развития от нации-государства в государство-корпорацию естественным образом возникнут. Простите, и то и другое - «естественно».
А.Фурсов. Зыгмонт Бауман в работе «Глобализация» выделил в современном мире две группы - «глобалы» ( globals) и «локалы» ( locals), их соотношение - 20% : 80%. Глобалы - это те, кто живёт в глобальном пространстве, освоил его и эксплуатирует. Локалы - это те, кто привязан к своей местности и может покинуть её только в качестве беженцев. Ясно, что перспективы развития есть только у глобалов. Иными словами, глобализация - это, помимо прочего, пересортировка человечества. Кто-то (меньшинство) получает билет в будущее, а кто-то - на Поле Чудес в Стране Дураков, т.е. на помойку.
Более того, в рамках 80% локалов есть огромная группа «низов ниже низа». Это так называемые slum people - трущобные люди. В 2003 г. их было 921 миллион человек, сегодня - миллиард, т.е. 16,5% мирового населения; если взять те 80%, низом которых они являются, то цифра будет ещё внушительнее.
Мир трущоб занимает огромные пространства Латинской Америки, Африки и Азии. Люди этого мира ничего не производят и почти ничего не потребляют. Средняя продолжительность жизни - 20-25 лет, как в Древнем Риме.
К 2030 г. численность трущобных людей достигнет 2 млрд. (численность мирового населения на этот год прогнозируется 8 млрд.). Экологически трущобы не выдержат такого демографического пресса, и из них начнётся исход населения, вовсе немирный. Скорее всего, это будет новое переселение народов, с которым европейцам и вообще миру белых людей будет очень трудно справиться. Как решать эту проблему? Говорят, Р.Макнамара на рубеже 1970-х - 1980-х годов сказал: для сохранения современного мира нужно либо снижение рождаемости, либо увеличение смертности. Однако мир «трущобных людей» продолжает расти, несмотря на низкую продолжительность жизни, СПИД и т.д.
Почему я об этом говорю? Дело в том, что взрыв 2030-х годов, если он произойдёт, может весьма серьёзно изменить логику развития мира КГ, а то и просто смести этот мир - к сожалению, вместе с цивилизацией или тем, что от неё останется через четверть века. При этом новое переселение народов может наложиться на борьбу между глобалами и локалами в «нетрущобной части» мира, на самом Западе.
Когда-то В.О.Ключевский, а вслед за ним С.Ф.Платонов дали схему русской смуты (она «работает» для всех смут). Сначала династическая фаза - борьбе верхушки за власть; вторая - социальная фаза, когда в борьбу втягиваются практически все слои общества в весьма замысловатых комбинациях; третья - национально-религионая, когда ситуация упрощается: вот мы - вот враг. Ситуация, когда с одной стороны оказывается организованный в КГ «золотой миллиард» белых (с высоким процентом пожилого населения) главным образом христиан или политкорректных безродных мультикультуралистов, эксплуататоров, а с другой - 6-7 миллиардов эксплуатируемой и (или) депривируемой бедноты с тёмным цветом кожи (с высоким процентом молодёжи), очень напоминает национально-религиозную фазу смуты - только речь идёт о глобальной смуте, к которой приближается мир и которая, по-видимому, станет ответом «слабых мира сего» позднекапиталистическому миру с его КГ.
Когда-то Б.Мур проницательно заметил, что революции часто рождаются не из победного клича восходящих классов, а из предсмертного рёва тех социальных слоёв, над которыми вот-вот сомкнутся волны прогресса. К этому надо добавить, что у того мирового сегмента, который определён в жертву позднекапиталистическому прогрессу есть союзник на самом Западе/Севере - это выходцы из Азии, Африки и Латинской Америки. По прогнозам, к 2025 г. они составят до 30% населения крупнейших городов Севера. Отсюда - всего лишь шаг до того, что Арнолд Тойнби называл «союзом внутреннего и внешнего пролетариата», только «пролетариат» надо заменить на «опасные классы». Значительная масса низов самогó ядра капсистемы возвращается в то состояние, в котором она находилась в раннекапиталистическую эпоху - вплоть до середины XIX в., на входе в системный капитализм. Вход и выход часто похожи. Иными словами, КГ как принципиально исключающий (десоциализация, денационализация) тип государственности ускоряет общий системный кризис капитализма и подталкивает его к глобальной смуте, точнее, к её национально-религиозной фазе, которую уже неудачно окрестили «столкновением цивилизаций», что скрывает реальную суть происходящих процессов.
Б.Блехман. А Вы не можете опрокинуть этот проект на Россию? Потому что на самом деле то же самое, что Вы рассказываете, с другими наименованиями, с другими фамилиями реализуется здесь.
А.Фурсов. Опрокинуть этот проект, а точнее прогноз на Россию можно только с очень серьёзными оговорками. У нас идёт процесс депопуляции. У нас не только сокращение рождаемости, как на Западе, но и рост смертности, причём в возрастных когортах от 20 до 60 лет. И в то же время миграция из Закавказья и Средней Азии. И опять различие с Западом: значительная, хотя, безусловно, меньшая часть мигрантов оказывается в Москве и других русских городах не в качестве эксплуатируемой группы, а в качестве «хозяев жизни».
К этому надо добавить большие размеры нашей страны, слабую хозяйственную связность экономического пространства, затруднённость добывания многих видов сырья, например, по сравнению с Африкой, целый ряд других трудностей. В то же время РФ даже в её нынешнем виде - это не «третий мир» и, уверен, им не станет, несмотря на внешнее сходство некоторых аспектов развития.
Б.Блехман. Целеполагание разных корпораций, вполне очевидно, различается. Соответственно с этим отличаются и инвестиционные стратегии. В Российской Федерации сейчас сформирована и реализуется корпорация, назовем ее условно, «Силовая труба». С вашей точки зрения…
А.Фурсов. Я называю это Вест-российская компания.
Б.Блехман. Ост-Индская тоже занималась…
А.Фурсов. Да. Но самое главное, что она «вест». Российская, но «вест».
Б.Блехман. Просто «оста» нет. С вашей точки зрения как может развернуться столкновение целеполаганий и инвестиционных стратегий корпорации «Труба» с западными стратегиями? И как эти целеполагания отразятся на развитии страны?
А.Фурсов. Не знаю. Очень трудно прогнозировать развитие, когда общество находится в точке бифуркации, т.е. в такой точке, где у системы - максимум выбора. Хотя, разумеется, это максимум в рамках некоего коридора возможностей, пусть и весьма широкого. Например, август 1917 г. Выбор вариантов - от диктатуры Корнилова до диктатуры большевиков. Но в коридоре «диктатуры». Керенский и так называемые «демократы» - out of game.
Ещё одна сторона дела заключается в том, что мы до сих пор проедаем советское прошлое. Одно дело - борьба в условиях, когда есть что проедать. Другое дело - когда всё или почти всё проедено, утилизовано - а мы, похоже, приближаемся к этому пункту. Здесь алгоритм и логика целеполагания и борьбы могут существенно измениться.
Б.Блехман. Или, например, кончится раньше, чем свернется та стратегия трубы. Как Сурков сказал: «Нам бы десять лет продержаться, да еще пять лет простоять».
А.Фурсов. Да, похоже. Такие ситуации, в силу того, что Гегель называл «коварство истории», порой имеют тенденцию разворачиваться в противоположную сторону.
М.Ремизов. Мне понятна Ваша базовая логика. Я бы ее полностью с интересом безоговорочно принял, но есть один момент, который кажется мне самым сложным моментом аргументации. Вы упираетесь на то, что средние классы нынешних развитых западных стран тоже оказываются в числе серьезно пострадавших, теряющих в ходе этого процесса. И, в конечном счете, они могут быть выведены из круга солидарности экономической. Насколько Вам кажется это вероятным? Какие существуют симптомы и признаки на экономическом уровне? Либо, все-таки, условно говоря, более развитые страны сохранят в значительной мере характер команд, сплоченных в этой борьбе за разделение ресурсов, за разделение труда, и так далее? Или нынешний западный белый средний класс будет полностью выброшен из золотого миллиарда?
А.Фурсов. Одиниз очевидных симптомов - ухудшение экономического положения среднего класса. Это статистический факт. А вот как будут складываться отношения среднего класса с верхушками в различных странах, это во многом будет зависеть от страновой специфики. Пример из истории начала ХХ в. - Англия и Германия. В Англии среднему классу кое-что, и порой немало, перепадало в результате колониальной эксплуатации. Кроме того, он был довольно тесно связан с консервативными верхами, встроен в их систему (одно из частных проявлений этой связи - социальная и психологическая природа классического английского детектива). Средний класс не бросил вызов элите, разделял её ценности. Англия, при целом ряде внутренних конфликтов, осталась монолитом.
В Германии средний класс не был столь тесно связан с верхушкой; у Германии не было колоний, чтобы подкармливать средний класс, которому, к тому же, угрожала пролетаризация. Результат - национал-социалистическая революция и создание такого режима, который уничтожил около 5 тыс. представителей немецкой аристократии, т.е. основательно почистил её: в Англии подобное было невозможно.
Если вернуться от странового уровня к мировому, то я хочу напомнить доклад «Кризис демократии», о котором я говорил выше. Его рекомендация - снизить политический потенциал возможных противников истеблишмента путём определённой дедемократизации и апатизации населения - последовательно реализуется на Западе в последние тридцать лет, получив ускорение после крушения советского коммунизма и распада СССР. Если жизнь в лице «железной пяты» и её КГ прижмёт средний класс к канатам, то возможна реакция - действие равно противодействию. А вот конкретное развитие событий, выбор форм и стратегий борьбы будет зависеть от конкретных условий.
Здесь я опять приведу пример из истории. Во Франции основными формами организации трудящихся в борьбе за свои интересы были анархизм и синдикализм, в Англии - лейборизм, в Германии - социал-демократия. Почему такое разнообразие форм? Убедительный ответ на этот вопрос дал известный специалист по политической социологии П. Бирнбаум. В основе его типологии государственно-политических структур европейских стран в Новое время лежат такие факторы как степень институциализации государства и степень его дифференцированности от господствующего класса. Франция - высокоинституциализированное государство, отделённое от господствующего класса; в результате государство выступает как главный агент господства, а следовательно контрстратегиями будут анархизм (отрицание, разрушение государства) и синдикализм. Германия - высокоинституциализированное государство, тесно связанное с господствующим классом - юнкерами; в этом случае главной оргформой борьбы становится социал-демократия - курс на классовую борьбу и не на разрушение, а на захват государственной власти. Великобритания - слабоинституциализированное государство, дифференцированное от господствующего класса; отсюда - лейборизм, т.е. борьба за экономические условия, а не за политические права.
Таким образом, соотношение государства и господствующего класса, их характеристики в значительной степени будут определять конкретные параметры ситуации среднего класса, его положение и к тому же формы и скорость развития КГ. Что касается позднесоветского и послесоветского средних классов и - шире - средних классов Восточной Европы, то они практически уничтожены. В 1989 г. в Восточной Европе, включая европейскую часть СССР, за чертой бедности жило 14 млн. человек, в 1996 г. - 169 млн. Всего за 6-7 лет был сметён социалистический средний класс. В 1980-е годы Запад с помощью структурных реформ МВФ проделал то же самое со средним классом Латинской Америки - в регионе, где активно развивается КГ. Теперь главный претендент на выкашивание - средний класс ядра капсистемы.
М.Ремизов. И на периферии.
А.Фурсов. Да периферия уже и так подчищена. Здесь кого можно, уже выкосили, остались кусочки полупериферии и ядро, центр. С 1945 по 1985 г. раскрестьянили французское крестьянство, с 1970-х годов Ластиком Истории начали стирать рабочий класс - обе группы были базовыми для нации-государства. Осталась «третья голова» - средний класс, и топор уже занесён. Я бы даже сказал так: КГ и есть прежде всего «властная заточка» гипербуржуазии против среднего класса, киллер, которому этот класс заказали.
А.Нагорный. Хочу сказать, что очень интересный доклад. Но есть много дискуссионных вещей, потому что это раскладывается по секторам, а общая картина может быть все-таки несколько другая.
У меня вопрос культурологического плана. Мы находимся сейчас на пороге крупнейших изменений: экономических, финансовых. В частности, Америка висит на волоске. И это может произойти буквально в следующем месяце. Может быть, это продлится еще год, но крушение долларовой системы неизбежно. Что будет потом? Никто не знает. Может быть, это приведет к согласованию, к какому-то клубу пяти-шести центров, которые будут создавать новую систему валютно-финансовых расчетов. Может быть, это все упадет в некое региональное объединение и столкновение этих сверхкрупных регионов. Говорить, конечно, трудно.
Но совершенно ясно, что это крушение доллара, оно приведет к усилению этих процессов. В частности, что касается среднего класса в Америке. Вы знаете, пенсионные фонды, страховые - ноль, банки - ноль. И что там остается, никто не знает. Они печатают, печатают, печатают. Но это все всем остальным сильно надоело.
В МВФ китайцы выдвинули новую программу, новые требования. Как вы думаете, эти крупномасштабные изменения, которые могут привести к очень крупной цивилизационной войне, как они скажутся на вашей концепции?
А.Фурсов. На эти вопросы я могу дать только общие ответы. Крушение долларовой системы, конечно же, подорвёт средний класс. В то же время она может организовать сегменты экс-среднего класса на борьбу с «железной пятой» и рванёт революция. Часто говорят: сегодня на Западе и в России революция невозможна: налицо социальная апатия, нет революционного субъекта и т.д. Всё так. Но революция - это такая штука, которая вспыхивает мгновенно, преобразуя в момент статичную энергию в динамическую и обрушивая как прогнившие, так и прочные стены. Именно так происходили великие революции эпохи Модерна - французская 1789 г. и русская 1917г."
*
содержание журнала dar-aya.livejournal.com/5085.html